Поцелуй змея (ЛП) - Харрисон Теа

Карлинг всегда владела собой, и это хладнокровие покрывало ее кожу, как второе защитное заклинание и делало пуленепробиваемой, но такой уязвимой, как сейчас, он ее еще никогда не видел. Она выглядела уставшей, растерянной, даже грустной. Тяжелая масса ее волос была собрана на изящном затылке в беспорядочный узел. Несколько отдельных прядей выбились из прически, и в свете вечернего Солнца светились рубиновыми отблесками.

Грудь снова сдавило, и он потер там, где болело.

— Не удивительно, что временами ты ненавидишь меня, — заговорил Рун скрипучим голосом.

Ее голова наклонилась в его сторону, но взгляд она не подняла. Карлинг продолжила поглаживать невидимую скатерть своими длинными тонкими пальцами.

— Я не ненавижу тебя, — сказала она. — Я боюсь тебя. Раньше не боялась, а теперь боюсь. Меняться трудно, Рун.

Он понял, что она не знала. Конечно, нет. Разве она могла? Ему стало еще хуже, теперь его просто тошнило. Когда он заставил себя говорить, то не смог даже посмотреть на нее.

— Ты выбрала себе имя. Прежде. Я глубоко сожалею, что вмешался в твою жизнь.

Он скорее почувствовал, чем увидел ее быстрый, острый взгляд, не свойственную человеку неподвижность. Потом она немного пошевелилась.

— Мы думали, что ты назвал меня каким-то священным именем, — тихо сказала Карлинг, — но я сама решила себя так назвать, Рун. Я отчетливо это помню. Ты не отнял у меня то, что я сама выбрала это имя, или то, что решила пользоваться им все эти годы.

После этих слов он снова был в состоянии дышать. Рун коснулся гладкой кожи на тыльной стороне ее ладони. Всякий раз он находил предлог, чтобы прикоснуться к ней. Не мог остановиться. Раньше она смотрела на него с возмущением, недоумением, а сейчас, казалось, ей это нравится. Или он сам себя в этом убедил.

Они сидели в тишине, переваривая случившееся. Через несколько минут, он покачал головой.

— Меня все еще тянет действовать. — Пожаловался он.

Она кивнула будто самой себе.

— Это логическая реакция, — пробормотала она. — Почему я не подумала об этом?

Рун хотел бороться с чем-то и победить, чтобы показать ей, что больше нечего бояться, что все будет хорошо. Но он и сам больше не был уверен в этом. Карлинг была права, монстров бояться легче.

— Ты же понимаешь, что я не могу оставить тебя сейчас? Как бы ты не требовала этого от меня. Я просто не смогу.

Ее прекрасные глаза вспыхнули от этих слов. Она вздохнула.

— Я не хочу, чтобы ты уходил, — призналась Карлинг. — Раньше за меня говорил мой страх. Несмотря на то, что происходящее является странным и пугающим, это все равно лучше, чем бездействие и ожидание смерти. Может, мы действительно найдем во всем этом беспорядке то, что спасет мою жизнь. — Она перевернула руку и переплела свои пальцы с его. — Потому что я действительно хочу жить, хотя бы ради того, чтобы разгадать эту тайну и узнать, что еще может преподнести жизнь. Может, она будет странной и непонятной, но точно интересной.

— Жить всегда интересно, — сказал он. — Тебе просто стало скучно.

Ему нравилось наблюдать, как она смеется. И каждый раз она выглядела удивленной.

— Думаю, так и есть. — Согласилась Карлинг.

Рун кивнул, рассматривая ее ноготки, окрашенные в перламутровый цвет. С безжалостной честностью он осознал, где находился, потому что не мог позволить себе сделать что-нибудь еще.

Он что-то чувствовал к ней. Знал, что это плохо, и его разъедало изнутри страстное желание, способ удовлетворить которое, он еще не нашел.

Веры, нашедшие пару, создавали союзы на всю жизнь. Существовала черта, переступив которую, ты менялся окончательно и безвозвратно. Никто точно не знал, где проходит эта черта, потому что, как верил Рун, для каждого она была своя. Для Вера, соединение — сложный процесс, основывающийся на выборе, сексе, инстинкте, действиях и эмоциях.

Рун верил, что соединение не сможет произойти, пока что-то глубинное и фундаментальное в Вере не примет это. Он с первых рядов наблюдал, какие муки соединения испытали на себе Драгос и Тьяго. Рун поговорил с каждым мужчиной, которые в свое время прошли через подобный опыт, более того, он изо всех сил старался заставить Тьяго пойти на попятную, и чуть не лишился дружбы не только Тьяго, но и Ниниэн. Ни Драгос, ни Тьяго не решились отступить, когда поняли, что происходит. Вместо этого они, казалось, приняли свою судьбу. Более того, они сделали все, что было в их силах, чтобы осуществить это.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

За всю долгую жизнь у Руна было несколько женщин, в которых он распознал потенциальную пару. Они были особенными, с набором личностных качеств, привлекающих его и наводящих на мысль, что, возможно, она совершенна. В конце концов, он не одну из них не преследовал.

Сейчас же, он задавался вопросом, что случилось бы, если бы он сделал это. Возможно, ничего. Может, какое-то время у них был бы потрясающий секс, а потом они стали бы приятными воспоминаниями. Но он не хотел себя ни с кем связывать, поэтому решил не рисковать.

До сей поры Рун считал, что у него все в порядке. Что опасная увлеченность сама по себе не переросла в соединение. И внутренние барьеры Карлинг помогли бы ему в этом.

Он ошибался насчет нее. Может, она и не была одной из тех хихикающих подружек, и, возможно, не подпускала слишком близко к себе массу народа, но и не была одна на вершине своего могущества и не полностью отгородилась от остальных. Карлинг проявляла заботу, временами очень сильную, иногда Рун думал, что даже большую, чем знала сама, именно поэтому Дункан выглядел опечаленным во время их разговора. По этой же причине она так долго терпела чрезмерную преданность Розвен, и настояла на исцелении и содержании Распутина, хотя ей было не совсем легко и удобно это сделать. Он задавался вопросом, понимала ли она истинную причину того, почему собственноручно готовит Распутину курицу. Этот процесс не столько давал ей возможность вспомнить, что такое естественный аппетит, сколько напоминал о любви.

С другой стороны, между ними по-прежнему была нарисованная Карлинг невидимая линия. Они все еще были слишком разными, а их жизни чрезмерно друг от друга далеки. Он мог приблизится к линии, а затем решить не идти дальше.

Когда Вер соединялся, он вверял жизнь своей паре. Такой величайший дар требовал в ответ безграничную преданность и верность, особенно тех, кто Вером не являлся, ибо они всегда могли уйти, в то время как соединенный с ними Вер уже не смог бы никогда. Правда сперва он и обеспокоился связью Тьяго с Ниниэн, но потом признал, что она оказалась способна именно на такую глубокую привязанность, столь необходимую Тьяго. Рун не верил, что смог бы отдаться таким односторонним отношениям. Просто он не был настолько импульсивным, чтобы таким образом довести себя до самоубийства.

Но какой захватывающей любовницей могла бы стать Карлинг. От этой мысли член Руна затвердел. В его голове безостановочно проносились видения извивающегося под ним соблазнительного тела, ее голова откинута назад, а великолепные глаза блестят от желания и удовольствия, пока он вонзается в ее тело. Она стала бы по-настоящему запоминающийся любовницей. Он хотел ощутить ее рот на своей коже, ее руки на своем теле. Он жаждал этого больше, чем что-либо прежде. Он вспотел просто от мысли об этом.

Рун рассматривал ее, прикрыв глаза, чтобы скрыть любое выражение, которое можно было в них прочесть. Способ утолить страстное желание — удовлетворить его. Насытиться тем, что так страстно желаешь, принимать его снова и снова, пока пламя желания окончательно не потухнет в полном насыщении. Только так он смог бы вырвать Карлинг из своего сердца раз и навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Как бы он ни был увлечен ею в эти последние несколько недель, на самом деле он не собирался преследовать ее.

Только не теперь.

И она захотела бы этого. Рун уже заметил в ней тлеющий огонек желания, давно отвергнутый, но все еще не погасший, и он вкусил его на ее губах. Ранее на скале, он наблюдал, как желание в ней боролось с другими эмоциями. Тогда он решил не давить на девушку, но не теперь.