Ярость - Салман Рушди

Соланка почувствовал, что еще немного — и он взревет, как медведь. Взять бы да и вырвать язык из этого грязного, похотливого рта. А еще он бы с удовольствием проверил, как будут выглядеть эти сильные, мускулистые руки отдельно от тела. Что красивее: оторванные руки или отрезанные? А может, лучше разорвать его или разрезать на множество мелких кусочков? Или просто съесть его чертово сердце?

Соланка ощутил, как ладонь Нилы Махендры легко легла поверх его руки. Ярость унялась так же быстро, как вспыхнула. Этот феномен — неожиданная вспышка и внезапное угасание ярости — оказался столь скоротечным, что у Малика закружилась голова, он был в смятении. Неужели это произошло с ним на самом деле? Неужели он действительно только что был в шаге от того, чтобы разорвать мускулистого спортсмена на части? Если это так, то каким образом Ниле Махендре удалось одним прикосновением рассеять его гнев — тот самый гнев, с которым Соланка сражался часами, лежа в темной спальне, выполняя дыхательные упражнения и представляя себе красные треугольники? Возможно ли, чтобы женская рука обладала такой властью? А если так (пришла к нему мысль и не была отвергнута), разве не следует удержать возле себя эту удивительную женщину и лелеять ее до конца своей полной призраков жизни?

Он тряхнул головой, отгоняя навязчивые мысли, и сосредоточился на разворачивавшейся сцене. Нила одарила бегуна самой ослепительной улыбкой, улыбкой, после которой можно спокойно умирать, поскольку до конца дней своих уже не увидишь ничего прекраснее, и заявила ослепленному носителю спортивной одежды:

— Он мне не отец. Это мой сожитель.

Ее слова, как удар обухом по голове, оглушили бедного спортсмена, но для пущего эффекта Нила Махендра запечатлела на не готовых к этому, но благодарных губах ошарашенного профессора Соланки долгий, не оставляющий сомнений поцелуй.

— И знаешь, что я тебе скажу, — из-за сбившегося дыхания этот завершающий, смертельный удар дался Ниле не без труда, — он просто потрясающий любовник!

— И как это понимать? — слабым голосом спросил польщенный Соланка. Его переполняли самые разнообразные чувства.

Тем временем бегун с видом человека, которого проткнули тупой бамбуковой тростью, уныло потрусил дальше.

В ответ Нила расхохоталась во все горло. По сравнению с этим ее издевательским хохотом даже хриплый смех Милы звучал как колокольчик.

— Просто я увидела, что вы вот-вот сорветесь, — пояснила она, отсмеявшись. — А вы мне нужны живой и здоровый, а не в тюрьме и не в больнице.

Что объясняет по крайней мере восемьдесят процентов происшедшего, подумал Соланка, когда прошло головокружение и он снова мог размышлять; правда, профессор так и не уяснил до конца значение того, что выделывала языком у него во рту Нила.

Джек! Подумай о Джеке! — сердито одернул он себя. Сейчас следовало сосредоточиться на Райнхарте, старом приятеле и добром собутыльнике, а не на языке его девушки, каким бы длинным и искусным тот ни был. Они выбрали скамейку возле пруда, и сразу вокруг них началось черт-те что: выгуливающие своих питомцев собачники налетали на деревья, люди, занимавшиеся гимнастикой тайцзы, теряли равновесие, сталкивались роллеры, а несколько прохожих, сбившись с пути, угодили прямехонько в пруд, словно бы не видели, куда шли. Нила Махендра ничего этого как будто не замечала. Мужчина с мороженым в руке при виде Нилы пронес рожок мимо рта и угостил им свое ухо. Еще один бегун искренне и горько расплакался, стоило ему поравняться с их скамейкой. И только сидевшая по соседству афроамериканка средних лет (средних лет? — с печалью подумал Соланка, как бы не так, она намного моложе меня) оказалась не подвержена влиянию «фактора Нилы»: она невозмутимо и смачно продолжала жевать свой сэндвич с яичным салатом, отмечая удовлетворенным мычанием каждый новый кусок: «м-м!», «у-у!», словно хотела, чтобы все знали, как ей вкусно. Между тем Нила видела только профессора Малика Соланку.

— На удивление хороший поцелуй, кстати говоря, — обратилась она к нему, — нет, правда. Высший класс. — Нила наконец отвела от него глаза и стала разглядывать отражавшееся в пруду солнце. — Между мной и Джеком все кончено, — быстро продолжила она. — Наверное, он сказал вам. С тех пор как мы расстались, прошло уже некоторое время. Я знаю, вы его друг, а ему сейчас очень нужно, чтобы рядом с ним был хороший друг. Я же просто не могу оставаться с человеком, которого больше не уважаю.

Нила сделала паузу. Соланка не произнес ни слова. Он припомнил свой последний телефонный разговор с Райнхартом и внезапно услышал упущенное тогда — элегические нотки, скрытые за грубой сексуальной бравадой. Джек говорил о ней в прошедшем времени! В его словах звучала утрата! Профессор не стал подталкивать Нилу к новым откровениям. Пусть немного помолчит, думал он, скоро все сама расскажет.

— Что вы думаете по поводу выборов? — ошарашила его Нила, воспользовавшись одним из своих излюбленных драматических приемов ведения беседы, к которым Соланке вскоре предстояло привыкнуть. — Хотите, скажу, что думаю о них я? Мне кажется, американские избиратели ради блага всего остального мира не должны голосовать за Буша. Это их святая обязанность. А знаете, что я больше всего ненавижу? — добавила она, чуть погодя. — Терпеть не могу, когда люди говорят, будто между двумя нынешними кандидатами нет никакой разницы. Что вся эта история про Гуша и Бора уже давно вчерашний день. Я просто с ума схожу от возмущения, когда такое слышу!

Не самый подходящий момент делиться моими преступными тайнами, подумал Соланка. Хотя, по всей видимости, Нила и не ожидала ответа.

— Никакой разницы? — воскликнула она. — А как насчет знания географии? Хотя бы насчет того, где на чертовой карте мира находится моя бедная маленькая родина?

Соланка вспомнил, как где-то за месяц до съезда республиканцев на пресс-конференции, посвященной внешней политике Соединенных Штатов, Джордж Буш был атакован каверзными вопросами журналистов: «Вы говорили об обострении межэтнического конфликта в Лилипут-Блефуску. Не могли бы вы показать нам на карте, где находится эта страна? И будьте так добры, назовите еще раз ее столицу». Два закрученных мяча, два точных попадания!

— А теперь я расскажу вам, чтó думает по поводу выборов Джек, — так же внезапно вернулась к изначальной теме их разговора Нила, при этом голос ее стал жестче и щеки запылали. — Новый Джек, Джек, допущенный в круг самых богатых и знаменитых, на придуманный Трумэном Капоте черно-белый маскарад в отеле «Плаза», думает ровно то, чего хотят цезари в своих дворцах. Прыгай, Джек, прыгай! И он взмывает до небес. Потанцуй для нас, Джек, ты же так прекрасно танцуешь. И он выделывает давно немодные па тридцатилетней давности, которые так нравятся старым белым джентльменам. Для них он готов совершать заплывы, ездить автостопом, выгуливать собак, взбивать пюре, поджаривать вонючих цыплят, зажигать ночи напролет. Повесели нас, Джек, мы так давно не смеялись! И он уже травит старые анекдоты, как заправский шут гороховый. Вы, наверное, слышали его любимый? После того как ФБР произвело анализ вещества с платья Моники, было заявлено, что установить принадлежность этого вещества не представляется возможным, поскольку у всех в Арканзасе одинаковая ДНК. Цезарям нравится. Голосуй за республиканцев, Джек! Соответствуй духу времени, Джек! Прочти, что написано в Библии про гомосексуалистов, Джек! Ведь это не ружья убивают людей, согласен, Джек? И он блеет: «Да-а, мэ-э-м, это люди убивают людей». Хороший пес, Джек. Потанцуй! Принеси палку! Сидеть! Давай, чертяка, попроси нас получше! Проси лучше, Джек, лучше, а то ничего не получишь! Знаешь, нам нравится смотреть, как черные мальчики ползают перед нами на пузе. Вот молодец, Джек, хорошая собачка! А теперь иди и поспи в конурке на заднем дворе. Милая, не бросишь ли ты косточку нашему Джеку? Он сегодня такой молодец. Конечно, бросит, ведь она же с юга!

Ага. Значит, Райнхарт опять нашкодил, подумал Соланка и догадался, что Нила не привыкла к роли обманутой женщины. Она сама Крысолов с волшебной дудкой, и вереницы мужчин покорно следуют за ней, куда бы она их ни вела.

Нила кое-как успокоилась, откинулась на спинку скамейки и на мгновение прикрыла глаза. Женщина на соседней скамье наконец доела свой сэндвич, наклонилась к Ниле и участливо проговорила:

— Да бросай ты этого парня, милая! Сегодня же пошли его в задницу. Зачем тебе чей-то дрессированный пудель?

Нила повернулась к ней, как к старой подруге.

— Мэм, — проговорила она вполне серьезно, — молоко в вашем холодильнике сохранится дольше этих отношений. — И скомандовала Соланке: — Пойдемте погуляем!

Профессор с готовностью вскочил на ноги. Удостоверившись, что их никто больше не слышит, Нила продолжила: