Поэмы Оссиана - Джеймс Макферсон

* Al-teutha, или, вернее, Balteutha, - _город на Туиде_, где жил правитель Дунталмо. Все имена в поэме явно гэльского происхождения, из чего следует, как я уже отмечал в одном из примечаний, что этот язык был распространен по всему острову.

Они видели павшие стены предков своих, они видели терн зеленый в чертоге. Их слезы струились втайне, но порою печаль омрачала их лица. Эту скорбь приметил Дунталмо, и душа его черная замыслила смерть. Он заточил их в двух пещерах на гулкозвучных брегах Теуты. Не посылало солнце туда лучей, не заглядывал ночью месяц небесный. Сыны Ратмора томились во мраке и ожидали смерти.

Молча слезы лила дочь Дунталмо, златокудрая, голубоокая Кольмала*. Очи ее обращались тайно к Кальтону; душу ее полонила его красота. Она трепетала за воина, но что могла сделать Кольмала? Ее руке не поднять копья, и не пристало носить ей меч на бедре. Никогда не теснила кольчуга белую грудь. Никогда ее очи не устрашали героев. Что можешь ты сделать, Кольмала, для вождя обреченного? Нетверды ее шаги, распущены кудри, дико блуждают очи, наполненные слезами. Она пришла ночью в чертог ** и в доспех облачила прелестное тело свое, в доспех молодого ратника, что погиб в первой же битве своей. Она пришла в пещеру Кальтона и узы расторгла на дланях его.

* Caol-mhal - _женщина с тонкими бровями_. Тонкие брови считались одним из главных признаков красоты во времена Оссиана, и он почти всегда наделяет ими красавиц в своих поэмах.

** То есть в чертог, где было развешено в виде трофеев оружие, захваченное у противника. Оссиан очень старается придать своему повествованию правдоподобный характер, поэтому Кольмала у него надевает доспехи юноши, убитого в первом же сражении, которые более подходят девушке, поскольку ясно, что ей не под силу носить доспехи взрослого воина.

"Ратмора сын, подымись, - сказала она, - подымись, ибо ночь темна. Бежим к королю Сельмы,*** вождь опозоренной Клуты! Я сын Ламгала; его приютил твой отец в чертоге своем. Я проведал, что ты обитаешь в мрачной пещере, и моя душа возмутилась. Ратмора сын, подымись, ибо ночь темна".

*** К Фингалу.

"Благовещий глас, - ответствовал вождь, - не исходишь ли ты с мрачноклубящихся туч? ибо с тех пор, как солнце от взора Кальтона скрыто и мрак воцарился вокруг, духи праотцев часто во сне его навещают. Или впрямь твой родитель Ламгал, вождь, которого часто я видывал в Клуте? Но как убегу я к Фингалу, а Колмар, мой брат, погибнет? Как убегу я в Морвен, а герой пребудет в ночи заточенный? Нет, дай мне копье, сын Ламгала, Кальтон пойдет и выручит брата!"

"Тысяча воинов, - ответила дева, - простерли копья вкруг колесницевластного Колмара. Одолеет ли Кальтон один столь великую рать? Бежим к королю Морвена, войною пойдет он сюда. Его десница всегда простерта к несчастному, молнией своего меча он ограждает слабого. Ратмора сын, подымись, тени ночные скоро рассеются. Дунталмо узрит твои следы на поле, и в цвете юности ты падешь!"

Герой поднялся, тяжко вздыхая; он слезы лил о колесницевластном Колмаре. Он с девой пришел в чертоги Сельмы, но не ведал, что это Кольмала. Шлем прикрывал ее лик прекрасный, а перси вздымались под сталью доспеха. Фингал вернулся с ловитвы и увидел прекрасных странников; они посреди чертога сияли, как два луча.

Король выслушал повесть печальную и взор обратил окрест. Тысяча героев привстали, пылая желаньем сразиться в Теуте. Держа копье, я вернулся с холма, и веселие битвы взыграло в моей груди, ибо король говорил с Оссианом среди своего народа.

"Сын моей мощи, - сказал он, - возьми копье Фингалово, ступай к потоку могучему Теуты и спаси колесницевластного Колмара. Пуст:, весть о тебе обгонит тебя, как ветерок отрадный, чтобы душу мою порадовал сын, возродивший славу праотцев. Оссиан, будь грозою в бою, но исполнись кротости, когда супостаты повержены! Вот так, о мой сын, возросла моя слава, и ты будь подобен властителю Сельмы. Когда надменные входят ко мне в чертоги, не видит их взор мой. Но десница моя простерта к несчастному. Мой меч - оборона слабого".

Радостно я внимал словам короля и гремучее взял оружие. Рядом со мною встали Диаран * и Дарго,** властитель копий. Триста юношей шли нам вослед; чужеземцы, любезные сердцу, были со мною рядом. Дунталмо услышал шум приближения нашего, он собрал воинство Теуты. Он стоял на холме со своими дружинами; были они, словно скалы, разбитые громом, когда склоняются с них дерева, опаленные, голые, а потоки иссохли в расселинах.

* Диаран, отец того Коннала, которого по несчастной случайности убила возлюбленная его Кримора.

** Дарго, сын Коллата, воспет в других поэмах Оссиана. Говорят, что его убил вепрь на охоте. Сохранился плач Мингалы, возлюбленной или жены Дарго над его телом, но принадлежит ли это сочинение Оссиану, не берусь утверждать. Обычно оно приписывается ему, поскольку весьма напоминает его манеру, но, согласно некоторым преданиям, оно представляет собою подражание некоего барда более позднего времени. Поскольку оно не лишено поэтических достоинств, я прилагаю его здесь.

Супруга Дарго шла в слезах, ведь Дарго нету боле! Вождь Ларто пал, скорбят бойцы; что делать горестной Мингале? Как дымка, исчезал злодей пред властелином копий, но утренней звездой сиял при нем великодушный.

Кто был красивей и любезней, чем Коллата вельможный сын? Кто, как не Дарго доблестный, средь мудрых восседал?

Твои персты касались арфы. Твой глас был ветерка нежней. Увы! что скажут храбрецы? повержен вепрем Дарго. Бледны ланиты; взор погас, бесстрашный в грозных сечах! Зачем на холмах наших пал ты, что прекрасней солнца?

Дочь Адонфиона была любезна взорам храбрых, она была любезна им, но избран ею Дарго.

Но ты одна, Мингала! ночь нисходит долу в тучах. Где ж одр покоя твоего? Где он? - в могиле Дарго.

Зачем ты поднял камень, бард? Зачем закрыл ты тесный дом? Смежаются Мингалы веки. Она возляжет с Дарго.

Звучала радостная песнь вчера в чертогах Ларто. А ныне тихо вкруг меня. Почию вместе с Дарго.

Воды Теуты гордо неслись перед угрюмым врагом. Барда послал я к Дунталмо предложить поединок на поле, но он усмехнулся в мрачной своей гордыне. Его нестройное войско двинулось по холму, словно горная туча, когда ветер, ворвавшись в недра ее, разгоняет клубящийся мрак.

Колмар, связанный тысячью уз, был приведен на берег Теуты. Печален вождь, но прекрасен, и взор его устремлен на друзей, ибо мы стояли во всеоружии на противном береге Теуты. Дунталмо вышел с копьем и пронзил сердце героя. Весь в крови, он упал на берег, и мы услыхали его прерывистый стон.

Кальтон бросился в реку; я, опершись на копье, прыгнул вослед. Племя Теуты пало пред нами. Клубясь, опустилась ночь. Дунталмо сидел на скале, среди древнего леса; ярость кипела в его груди против колесницевластного Кальтона. Но Кальтон стоял, охваченный горем: он оплакивал гибель Колмара, Колмара, павшего в юности, прежде чем слава его поднялась.

Я повелел затянуть плачевную песнь, чтоб утешить вождя в печали, но он стоял под древом и часто в землю вонзал копье. Томные очи Кольмалы к нему обращались, тайные слезы лия: она предвидела гибель Дунталмо или вождя-ратоборца Клуты.

Но вот миновала полночь. Мрак и безмолвие в поле царили; сон низошел на очи героев; Кальтон утих, душою смирясь. Очи его смежались, но Теуты журчанье еще достигало слуха. Бледный Колмара дух явился ему, указуя на раны свои; он склонил главу над героем и возвысил свой слабый глас.

"Неужто почиет ночью Ратмора сын, когда его брат повержен? Разве не вместе с ним устремлялись мы на ловитву и темно-бурых ланей гоняли? Калмар не был забыт, пока он не пал, пока его юности смерть не сгубила. Бледный лежу я под утесом Лоны. Восстань же, Кальтон! - утро являет свои лучи, и Дунталмо придет надругаться над павшим"

Он унесся на крыльях ветра. Кальтон, вставая, узрел исчезающих след. Он устремился вперед под звон булата, и поднялась Кольмала несчастная. Она пошла вослед за героем сквозь ночь, влача за собою копье. Кальтон, достигнув утеса Лоны, нашел там павшего брата. Ярость вскипела в его груди, и он ринулся в гущу врагов. Раздались стенания смерти. Вкруг героя сомкнулись враги. Стесненный со всех сторон, он связан и приведен пред лицо Дунталмо свирепого. Раздался радостный вопль, и ночные холмы отозвались.

Я пробудился от шума и схватил копье моего отца. Диаран поднялся рядом со мной и Дарго, исполненный юной силы. Тщетно искали мы вождя Клуты, и наши сердца опечалились. Я устрашился гибели славы своей, и гордая доблесть моя воспрянула.

"Чада Морвена, - я сказал, - не так сражались наши отцы. Не отдыхали они на чужеземном поле, пока супостат не был сражен. Мощью они были подобны небесным орлам, песнь прославляет подвиги их. А наши люди гибнут один за другим, и наша слава уходит. Что же скажет король Морвена, коль Оссиан не одержит победы на Теуте? Восстаньте же, ратники, одетые в сталь, и ступайте вослед гулким шагам Оссиановым. Он не вернется без славы к стенам гулкозвучной Сельмы".