Сердце Агрессора - Андрей

— Нет, — а мне так не хотелось их огорчать. — Звездолеты прилетают сюда примерно раз в 700 ночей.

— Сколько? — вскричал Тото.

— Шестьдесят лет… — обречено сказал квазимэр.

— Но! — продолжал я. — Уве может построить звездолет! Правда это будет не так скоро, как кажется. Примерно через десять — пятнадцать ночей.

— Ну, это же не шестьдесят лет! — обрадовался Антон. — Один год мы можем подождать. Можешь уже начинать выкладывать свой план. Мы все идем с тобой.

Я рассказал, что задумал, проанализировав прежде кучу информации об устройстве рудника, системе доставки руды, системе охраны и перевозки каторжников. Из множества каналов черпал я эти сведения. Это и те стражники, что поливали нас водой и те каторжники, кто уже бывал на рудниках. У меня было несколько вариантов побега, но я выбрал только один, по моему мнению, самый лучший, самый оптимальный.

Мой план им сразу понравился. Мы обсуждали все его мелочи. Все наши действия поминутно были смоделированы.

Время летело незаметно. Мы были заняты подготовкой к побегу, когда из громкоговорителей загремел голос:

— Блоку МВ120 приготовиться к погрузке!

Это было, как гром среди ясного неба. Сколько часов мы готовились к этому моменту, и все равно, он пришел неожиданно.

Открылись двери, и в блок вторгся усиленный отряд кросскоманды. Каторжников стали разбивать на группы и гнать по рифленым переходам к грузовикам. Мы старались держаться вместе, но в обстановке полной неразберихи, хаоса, все еще висящего облака дыма и дубинок кросскоманды, это оказалось выше наших сил. В итоге, в одной машине оказался я с Уве, которого тащил за собой, не отпуская ни секунды, и квазимэр Тикарам. Тото и Антон попали в следующий фургон.

Это была мелочь, не предусмотренная в плане.

Машины резво бежали по накатанной огромными колесами дороге и спустя часа два мы уже переезжали последний мост через Импорту. Головные транспорты уже разворачивались на плацу перед казармами рудника. Мы приготовились к рывку.

Было немного страшно. Это было странное чувство, для меня особенно. Мы беспокоились о Тото и Антоне. Откуда мы знали, что думали они, сидя запертыми в своем грузовике.

Но вот машины остановились. Дверцы не открывали — ждали, когда поднимут мост. Скрип проржавелых механизмов был слышен даже внутри фургонов. Бренчание ключей от дверец транспортников, по сравнению с этим выворачивающим душу скрежетом, звучали настоящей музыкой.

А на асфальте стояли лужи. Это было так неожиданно, что я застыл на нижней ступеньке, боясь потревожить спокойствие маленького водоема, и получил за это дубинкой по почкам. Стражники не поняли мое лирическое настроение. В результате оно быстро прошло, и они поплатились за свою грубость.

Нас пытались согнать в ровный прямоугольник строя. Стражники ругались и усиленно махали дубинками.

Сверху, с уступов каньона Раскаявшихся, сыпалась снежная крупа. Там утро только вступало в свои права и у холода хватало еще сил даже на это. Люди жались друг к другу и упорно не хотели становиться в шеренги.

В таком хаосе мы чудом нашли друзей. Они тоже обрадовались встрече, уже почти отчаявшись отыскать нас.

Время уходило, наш план был под угрозой. И, хотя мы усиленно работали локтями, пробиваясь к грузовикам позади строя, продвигались мы медленно и достигли цели только тогда, когда зазвучали первые слова речи коменданта каторги и города.

Под грохот слов мы немного поспорили кому убивать охранника у грузовика, но проблема решилась одним движением италийца, который просто пошел и перерезал стражнику горло.

Тото сел за руль. У бокового окошка сел Деб, уверяющий, что он отлично умеет стрелять. Мы втроем уместились на одно кресло по середине, чтоб не мешать мэру и италийцу.

Наконец все были готовы и, отчаянно сигналя, Тото направил машину в ворота рудника.

Люди разбегались не достаточно резво и двоих нерасторопных патрульных мы все–таки раздавили. Стражники стреляли, речь грохотала, люди кричали. Полная неразбериха была нам только на руку, и когда бронированный капот грузовика пробил жестяные ворота рудника, у открывшихся дверей нашей машины не возникло ни одного стражника.

Потом мы бежали по железным лестницам наверх, пока не наткнулись на служебный лифт. Забравшись в просторную кабину, мы нажали кнопку последнего этажа и улетели на верхнее плато.

У дверей стоял какой–то мужчина в форменном комбинезоне ДНК. Показав ему отобранный у стражника пистолет, мы узнали, где стоит поезд монорельсовой дороги…

…Поезд начал тормозить. Приближался громадный бетонный куб складов ДНК. И внутрь склада поезд уже, не спеша, вплыл. А потом пленка, прикрывающая обогащенный светит, стала сползать с вагонов, и мы поспешили оставить гостеприимный рудовоз. Почти сразу после этого вагоны перевернулись, и руда хлынула в приготовленные для нее бункера.

Но нас не интересовало, в какие двери уйдет минерал, мы уже бежали к незапертым дверям для людей.

— Послушайте, — обратился я к своим спутникам, когда мы уселись на пол передохнуть. — Помогите мне, и я постараюсь вернуть вас на ваши планеты.

— Продолжай, — буркнул недоверчивый Тото.

— Где–то в городе стражники держат экипаж земного звездолета. Найдите их, освободите и передайте им, что я, Реутов начал проливать кровь!

— Пошли, — квазимэр стал крутым боевиком, как только к нему в руки попало столь мощное оружие, как плазменный пистолет.

Они ушли, а я остался думать о том, как попасть к звездной лодке. В это время судьба подбросила на глаза бочкообразные пакеты для пневмопочты. В самый большой из них я мог бы попробовать влезть.

Я действительно попробовал и остался доволен результатами. Оставалось найти человека готового нажать кнопку и отправить меня в зал с лодкой. Я приготовил пакет, вложил его в пневмоокно и пошел на поиски кнопкодава.

Первый, на кого я наткнулся, был трупом. Он при всем своем или моем желании не мог нажать кнопку. Пришлось идти дальше, перешагнув через погибшего за свою одежду человека.

Зато другой служащий Компании оказался удивительно живым. Только он был крепко связан и рот его был заткнут серо–зеленой майкой кого–то из моих друзей. Он меня вполне устраивал. Я приказал ему забыть меня, и уснуть. Потом развязал его, отошел за угол и велел пойти, отправить пакет в лабораторию. Я едва успел вернуться к пневмоканалу, влезть в пакет и закрыть за собой крышку.

Через минуту канал открылся, пропуская меня к лодке. И на моем пути больше никого не было.

8. Ларри:

Я думала о Реутове, и мысли о нем выдавил только запах дыма. Над городом баггменов висел тяжелый смрад пожарищ смешанный с вонью горящей нефти.

Мы въехали на гору, с которой открылся вид на весь город. Вернее открылся бы, если бы не горел маленький заводик, где сырую нефть превращали в бензин. Шлейф черного облака висел над половиной города, и мне очень захотелось, чтоб невидимая половина оказалась менее разрушена, чем видимая.

Словно гигантская борона прошлась по селению, не оставляя ни одного дома, сарая или колодца целым. Всюду виднелись обожженные воронки, пятна крови, трупы. Множество трупов баггменов и их домкров.

— О, Боже! — воскликнул Спайк и стянул с головы меховую шапку со слипшимся от машинного масла мехом.

— Отсюда мы никогда не разглядим, что там внизу, — сказала я, когда почувствовала, что тошнота откатила и снова могу говорить спокойно. — Нужно спуститься и узнать что случилось. Может быть, там есть живые! Заводи, Спайк! Поехали.

Макфлай так вдавил педаль акселератора, что железо жалобно пискнуло. Багги стремительно скатилось с горы и, поднимая тучи снежной пыли, ринулось в город.

У самых первых строений Спайк притормозил. Нельзя было двигаться быстро, не рискуя разбиться в одной из воронок или не наезжать на трупы. От сладковатого запаха горелого мяса у меня кружилась голова. Спайк тоже не слишком хорошо себя чувствовал, но все же предпочитал ехать медленно, объезжая воронки и трупы.

В близи развалины выглядели еще ужаснее. Черные разводья сажи на остатках домов походили на выступившую из ран кровь. Слезы катились из глаз капитана, иногда он отпускал руль и вытирал их. Иногда колотил своими чумазыми руками по рулю, громко ругался и клялся отомстить виновнику этих бедствий. Во время одного из таких приступов мы выехали на городскую площадь, где на закате нас делили между собой баггмены. Теперь на краю площади, у стены, горел костер, и вокруг него сидели люди. Чуть дальше поднимался столб дыма от еще одного, не видимого за грудой обломков.

Спайк, ожидавший увидеть что угодно, только не это, так резко затормозил, что я рассекла бровь об острую грань рамы. Правда заметила это уже много позже. Была слишком возбуждена, чтоб отвлекаться на пустяки.