Я слышу все… Почта Ильи Эренбурга 1916 — 1967 - Борис Фрезинский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Надеюсь, что Вы посмеялись.
Если у Вас есть время посмотреть живопись, я буду рад Вашему приходу.
Сердечно Ваш
Ле Корбюзье.* Я ее просил послать Вам «Les constructions „Murondins“»[389] — глинобитные бараки и деревянные постройки, которые, может быть, пригодились бы некоторым из оставшихся у вас без крова.
Вот дура!
Впервые. Подлинник (на именном бланке) — собрание составителя.
170. М.3.ШагалParis, 27/7 1946
Дорогой Эренбург.
Когда у Вас будет минута свободная — может быть, тогда дадите знать: когда и где можем встретиться (а м.б., пообедать или поужинать вместе).
Я в Париже до 20-го авг<уста>. Но в апреле — мае <1947> приеду обратно. К тому времени здешний французский музей Modern[390] решил устроить мою ретроспективную выставку и приблизительно такую, какая была в музее New-York и которая с ноября откроется в музее Чикаго[391].
Пока до свидания
Ваш преданный
Марк Шагал.Tel. Pas 52-30
Впервые — Б.Фрезинский. Илья Эренбург и Марк Шагал // Диаспора. Вып. III. СПб., 2002. С.420. Подлинник — ГМИИ. Ф.41. Оп.1. Ед.хр.74.
171. Д.Гамсараган<Париж, июль 1946>
Вторник
Дорогой Илья,
Боюсь, меня примут за ненормальную, если позвоню в третий раз. Но я не могу <два слова нрзб>, что среда или понедельник — это так нескоро после семилетней разлуки[392], и что Вы, как и я, были бы рады увидеться наедине на полчасика и поболтать о вещах, о которых мы так мало и плохо поговорили в самой гуще толпы, суетившейся вокруг Вас[393].
Если я права, позвоните мне, и мы встретимся за рюмочкой аперитива, ликера или за чашечкой чаю там и тогда, когда Вы захотите.
Я свободна сегодня во второй половине дня, в четверг и всю пятницу.
Целую Вас, мой милый Илья, ну, до среды — в крайнем случае.
Дашенька.Надо спросить мадам Воллуа <четыре слова нрзб> проще всего меня застать <одно слово нрзб> утром около десяти часов. Обеденный перерыв с часу до трех.
Впервые. Перевод М.Сальман. Подлинник — собрание составителя. Скульптор Дарья Гамсараган (египетская армянка, жившая и работавшая в Париже) ~ приятельница ИЭ с 1930-х гг.; автор бронзовой медали памяти ИЭ, выпущенной в 1968 г. Парижским монетным двором.
172. Ж.-Р. БлокПариж, 3 августа 1946
Мой дорогой друг,
Не знаю, смогу ли повидать Вас, так как, если ничего не помешает, я проведу выходные дни в «Ля Меригот».
Я хотел бы поговорить с Вами о гонораре за Ваши статьи в «Се суар». Наш «министр финансов», то есть наш административный директор, Гастон Бенсан, спросил меня о Ваших условиях. Я ответил, что Вы деликатно не упомянули о них. Итак, Бенсан предлагает Вам на выбор два решения. Первое: газета берет на себя оплату Вашего отдыха в августе. Второе: газета платит Вам гонорар из расчёта пять тысяч франков за статью, или шестьдесят тысяч франков за двенадцать условленных статей.
Осталось лишь справиться о Ваших собственных пожеланиях. Вот цель этой записки.
С самыми горячими чувствами
Ваш Ж.-Р. Блок.Впервые. Перевод М.Сальман. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1296. Л.8. На бланке «Се soir».
173. М.3.Шагал.Paris, 15/8 1946
Дорогой Эренбург.
Жаль, что Вас не увижу. Уезжаю, как писал, в Америку около 20–22. Вернусь обратно к весне — моменту устраиваемой Музеем Modern Art в Париже моей ретроспективной (1908–1947) выставки. Скажу к Вашему сведению — что на все просьбы телеграфные и прочие директора Музея of Modern Art N.Y. об одолжении моих нек<оторых> старых (других нет) картин с родины — не было ответа. Таким образом, моя родина не фигурирует в каталоге ни Музея of Modern Art New-York’a, ни теперь в Музее Чикаго (ноябрь-январь). Я не знаю, ответят ли таким же молчанием на ближайшие запросы директоров Музея Парижа об одолжении упомянутых картин (о чем Вас и предупреждаю, если замолвите слово где надо), обратится, наверно, Jean Cassou[394].
Кстати — к началу войны — я подарил картину для русско-американской помощи, а года 2 назад подарил еще 2 картины (эпохи «война») через друзей Михоэлса и Фефера[395], когда они были в N.Y., и консула Е.Киселева[396] они были посланы в Москву. Я не получил никакого ответа и ничего о судьбе их.
Я послал в свое время письмо в «Комитет по делам Искусств» и др. и наконец на имя Председателя[397], в котором я выразил желание в свое время (сейчас мое здоровье слабее) съездить поработать «по-новому» и это выставить здесь и там после выставок ретроспективных — я не получил ответа. Вот почему, несмотря на мою всегдашнюю любовь и преданность, я считаю себя незаслуженно обиженным.
Обнимаю Вас крепко. Сердечный привет Вашей жене.
Марк Шагал.Впервые — «Шагал. Возвращение мастера». М., 1988. С.324; с исправлением неточностей — Диаспора. Вып. III. СПб., 2002. С.420–421. Подлинник — ГМИИ. Ф.41. Оп.1. Ед.хр.71.
1947
174. К.М.СимоновМосква, 21/1 1947
Дорогой Илья Григорьевич!
Я так и не выбрался к Вам до отъезда, а время не терпит и приходится не говорить, а писать до возвращения.
Эту записку Вам передаст Лидия Корнеевна Чуковская, мой заведующий отделом поэзии[398]. Я делаю в №2 — моментальную фотографию с сегодняшнего дня нашей лирической поэзии, стараюсь представить этот день как смогу лучше. Что выйдет — увидим.
К Вам просьба — дайте несколько стихотворений[399]. Вот собственно и все, но все собирался к Вам сам и так и не добрался — простите великодушно.
Большой привет Любовь Михайловне и Ирине.
Ветер я в журнале уже сею — когда пожну «Бурю»?[400]
Крепко жму руку
Ваш Константин Симонов.Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.2162. Л.2. С писателем Константином Михайловичем Симоновым (1915–1979) ИЭ был близко знаком со времен Отечественной войны.
175. С.Е.ГолованивскийКиев, 2 февраля 1947
Дорогой Илья Григорьевич!
Случилось так, что я вынужден был уехать скоропостижно — вечером 27/I — 47 г. Это произошло так неожиданно, что я не успел даже позвонить Вам. Таким образом могло случиться, что Вы меня ждали согласно нашему условию 28/I.
Если так, то простите, пожалуйста.
Мне очень хотелось повидать Вас, поговорить и о некоторых вещах посоветоваться с Вами. Буду ждать следующего случая в надежде на Вашу любезность.
Получили ли Вы через Антокольского[401] альбомы нашего киевского художника 3.Толкачева?[402] Мне очень хочется склонить Вас к мысли написать об этих вещах. Они кажутся мне потрясающими со всех точек зрения. Но, к сожалению, у нас в Киеве благодаря предрассудкам определенного характера отношение к этому выдающемуся художнику преступное. Достаточно сказать, что картины его лежат в подвале музея и их стараются скрыть от общественности, несмотря на то что они известны за границей широко и по характеру своему значительны.
Мне кажется, что они стоят того, чтобы о них узнали и в Советском Союзе. Хорошо бы, если б Вы о них написали.
Горячий привет Любовь Михайловне.
Желаю Вам успехов и здоровья.
Савва Голованивский.Киев, Ленина 68 кв.55.
Впервые. Подлинник — ФЭ. Ед.хр.1451. Л.1–2. Савва Евсеевич Голованивский (1910–1989) — украинский поэт, друживший с ИЭ в послевоенные годы (об одной из встреч с ним ИЭ написал в 34-й главе 6-й книги ЛГЖ).
176. Вс.В.ВишневскийМосква, 24.III <19>47
Добрый день.
Сегодня Вы читаете у нас в Клубе главы своего нового романа о войне[403]. Только официальная необходимость быть на просмотре у Берсенева[404] (спектакль об американских журналистах и пр.) — мешает мне быть в Клубе.
Желаю Вам удачи. Думаю, что над страшной, трагической войной 1941-45 (и даже 1939-45) — Вы сумеете разглядеть, обозначить еще более реальную схватку. Мы с Вами были в американской зоне. Вы съездили к этим милым «бойс»[405], которые жуют резинку и прикидывают кое-какие планы, — о которых Гитлер даже не додумывался.
Остро подумал о Вас в минуту, когда сообщили о Жан-Ришаре Блоке[406]. Мы правильно говорили с ним в канун войны. Это был вечер Вашего 50-летия[407].
Жан-Ришара в последний раз я видел в поезде Белград-Триест-Париж. Он много говорил о России, о славянстве, о «черной» американо-европейской литературе. Он говорил также о всемирном конгрессе писателей[408], где он рассчитывал увидеться с советскими друзьями.
