Слава для Бога - Дед Скрипун

— Пусть услышат боги твои слова, Любавушка. Услышат и помогут суженому моему в сече уцелеть. Ох не просто так у меня сердце болит, ох не просто. Помощь Богумирушке нужна, чувствую беду, змеюку поганую. В подмогу кинулась бы без оглядки, все бросив, да вот куда не знаю.

***

Сходились медленно. Взошедшее светило, весенним теплом подтопило лед на реке, покрыв его тонкой пленкой воды. Ноги скользили. Нужно быть осторожным, один неверный шаг, и подскользнешься, потеряешь концентрацию, а не дай боги еще и на ногах не устоишь, да упадешь, враг не упустит такой промашки, вмиг меч в тело противника вгонит.

Смерть скользит под ногами, надо по ней ласково ступать, не провоцировать торопливостью.

Богумир полностью сконцентрировался на схватке, оставив все сомнения. Он сделает все, что от него зависит, всю свою силушку приложит для победы, а уж как дальше будет, пусть так и будет. Опыта у него конечно нет, но не зря же будущий тесть гонял зятя «в хвост и гриву», воинскому ремеслу поучая, сил не жалеючи, без продыху, с утра до ночи, мечем да щитом владеть как сам умел, а он вояка опытный.

Главное под ноги не смотреть, на пустое не отвлекаться, там кочек да ям нет, сплошь ровный как стол лед. Скользко, это да, но и врагу скользко, тут они на равных. Жаль опыту маловато. Хорошо хоть пешими бьются, на конях вообще бы шансов не было, не выучился еще Богумир конем боевым владеть, времени не хватило.

Шаг вперед, по-кошачьи плавно, и тут же остановка, мечем на движение врага реагировать из-под кромки щита выглядывая, и от солнца щурясь. Плечи да кисти расслаблены, ноги полусогнуты, в позвоночнике пружина взведенная, но ее время еще не пришло.

Сблизились. Взмах меча друг от друга отделяет. Локк в ноги Богумира глазами стрельнул. «Хитрец», — прочел его задумку парень, — «лжой направление атаки указал, а сам в другое место ударит, ну да и я не прост, притворюсь, что повелся, пусть попробует».

Он резко опустил щит вниз и тут же вскинул вверх, с глухим стуком отразив удар, и тут же сам атаковал Локка в открытую грудь. Тот шагнул в сторону, не успевая прикрыться, и меч Богумира, по касательной, звякнув кольчужными кольцами, ушел в сторону и вверх. Оба соперника мгновенно скользнули назад, разорвав расстояние.

— Неплохо для новика. — Нахмурился Рыбоед ловкости соперника. — Очень даже неплохо, но конец все едино будет за мной. Черви тебя сожрут сосунок.

Они заскользили по кругу, друг на против друга, ожидая ошибки противника и подгадывая подходящий момент, для смертельного удара, дразня друг друга взглядами и ложными выпадами.

Богумир не спешил. Самому атаковать более опытного противника посчитал глупым, сконцентрировавшись на обороне. Бог Авось, был когда-то его другом, может поможет и в этот раз поймать врага на ошибке, пособит старому знакомцу, с которым бывало нектар хмельной пил. Всего-то и надо один разочек, а уж он не оплошает.

Но видимо бог в этот момент спал, или занят был чем-то более значимым, раз не пришел на помощь. Нога Богумира неожиданно скользнула, и поехала. На миг потеряв равновесие, парень вскинул руки и тут же меч врага, с противным скрежетом металла, раздирая кольчугу и разрезая тканный, плотный поддоспешник, вошел в самый центр груди, пробив тело на сквозь и выйдя кровавым языком из спины.

Никто даже не успел заметить, как за миг до этого между Богумиром и Локком материализовался ворон, но он уже ничего не смог изменить. Летящая в грудь сталь, разрезала почти пополам птичье тело, как режет масло поварской нож, даже не запнувшись при этом, птица мгновенно исчезла, так же, как и появилась.

Глаза Локка, которые только и видел в этот момент Богумир, победно сверкнули, а губы растянулись в ехидной улыбке победы. Он хотел что-то выкрикнуть, и уже даже раскрыл рот для этого, но не успел.

Из последних сил, теряя, с потоком хлеставшей из горла крови сознание, ватными руками, на одной только силе воли, стиснув от боли, до хруста крошащиеся зубы, внук Перуна, отбросив в сторону не нужный более щит, и перехватив меч двумя руками, ударил в эту поганую улыбку, с оттяжкой, потянув клинок на себя, как мясник разрезающий кусок парного мяса.

С все еще непонимающими произошедшего глазами, с открытым в попытке крикнуть ртом, рыжеволосая голова князя рыбоедов, стукнулась об лед стальным, рогатым шлемом, и покатилась, оставляя за собой дорожку красных капель, в сторону застывшего в ужасе вражеского войска. Огромное тело качнулось и рухнуло на треснувший от удара лед, дернулось несколько раз в конвульсиях, и затихло. Но Богумир этого ничего уже не видел.

Он, держась за рукоять торчащего из груди меча врага, шел покачиваясь, сквозь затухающее сознание, к ликующему строю родного войска, пытаясь, пока еще остались, и не растаяли последние силы, встать в единый строй ратников. Только тогда победа будет засчитана. То, что он после этого умрет, уже будет не важно. Условия выполнены, один из поединщиков вернулся, а другой остался. Конец набегу татей, конец войне. Победа. Славе больше ничего не угрожает.

Он дошел. Встал, опершись мечем о землю как о простую палку, улыбнулся окровавленными губами, поднял зажатую в кулак руку, попытался что-то выкрикнуть, но не смог, и упал.

Последнее, что увидел Богумир, было склоненное, рыдающее, перекошенное горем лицо Перва, а неподалеку стаявших кругом ратников княжеской дружины в скорбном ряду, с обнаженными, склоненными головами, и рухнувшим на колени, молящимся Раром. Последнее, что услышал парень, в полной, гробовой тишине, затухающие в сознании слова воеводы:

— Сынок. Как же так, сынок. Как же так. Я горжусь тобой. Горжусь тобой сын!

Тьма...

Глава 14 Перед выбором

— Подумаешь. Повезло просто ему, вот и все. Любой вой, на его месте поступил бы так же...

Телега скрипела обитыми железом полозьями по утрамбованному копытами коней, и ногами многочисленных ратников снегу. Обоз тянулся за княжеским войском. Настроение царило странное, от искреннего ликования, от одержанной победы и скорого возвращения домой, до глубокой грусти по скорбному грузу, бережно уложенному в плетущихся сзади санях.

Возницами ехали два молодых парня. Пришедший в столицу служить в дружине князя вместе с Богумиром Храб, и еще один вертлявый юноша, невысокого роста, с кучерявыми, цвета спелой пшеницы, непослушными кудрями, заботливо зачесанными назад, от чего его лицо, с длинным, слегка крючковатым носом, и