Белосток — Москва - Эстер Гессен

И тут я не могу не рассказать об одной приятной встрече. В свой последний вечер в Эйлате мы вышли после ужина погулять. Идем по улице, и вдруг рядом с нами останавливается джип с крупной надписью «ООН». Из окна высовывается офицер и спрашивает по-английски (на этом языке в Израиле можно объясниться с каждым) у Алеши, который оказался ближе всего к краю тротуара, как проехать к такой-то гостинице. Алеша начинает ему объяснять и слышит, как тот обращается по-польски к сидящему рядом коллеге: «Я что-то не очень понимаю, послушай ты, ведь ты знаешь английский лучше моего». На это Алеша: «Я могу вам все повторить по-польски». — «Значит, вы из Польши?» — «Нет, из Америки». — «А откуда вы знаете польский?» — «Бабушка и мама меня научили, вот они стоят рядом со мной». Тут с радостными восклицаниями из джипа выскочили четверо молодых мужчин в польской офицерской форме, представились (один был из Ополя, другой из Вроцлава, третий из Кракова, четвертый, если не ошибаюсь, из Грудзендза) и начали нас расспрашивать, откуда мы и что делаем в Эйлате. Сами они, как оказалось, служили в польской части ООН на Голанских высотах, двое на сирийской стороне и двое на израильской. Получили увольнение на несколько дней и решили отдохнуть в Эйлате. Проехали всю страну, так как Голанские высоты находятся на севере Израиля. Услышав, что дочь и внук прилетели из США на свидание с бабушкой, они, не вдаваясь в подробности, решили, что я гражданка Израиля и живу тут постоянно. После чего, обращаясь ко мне, начали твердить, перекрикивая друг друга: «Послушайте, не отдавайте Голанские высоты! Вообще ничего этим арабам не отдавайте! Мы уже на них нагляделись, видели Сирию, Ливан… Разве их можно сравнить с Израилем? Не уходите вообще ниоткуда!» Они то и дело возвращались к этой теме во время нашего более чем получасового разговора, и чувствовалось, что не раз уже обсуждали этот вопрос между собой и теперь рады возможности высказать свою точку зрения лицам как-никак заинтересованным. Мы простились очень довольные встречей, и я им сказала, что, хотя не совсем разделяю их мнение, все равно тронута их произраильской позицией и рада услышанному.

А вообще тема, затронутая нашими случайными собеседниками, — главный предмет обсуждений и споров во всех, пожалуй, кругах израильской общественности. Вся страна вовлечена в политику, и этому трудно удивляться. Люди живут как на вулкане и не знают, что с ними будет завтра. Сама я до недавних пор была решительной сторонницей переговоров с арабами и территориальных уступок в обмен за мир. Но пребывание в Израиле несколько поколебало мою уверенность. Будучи в Иерусалиме, мы навестили несколько семейств наших близких еще по Москве друзей, которые живут в поселениях, расположенных всего в 10–15 мин езды от города, на так называемых территориях, то есть землях, завоеванных Израилем в ходе шестидневной войны 1967 года. На эти земли предъявляет теперь претензии Арафат, как, впрочем, и на восточный Иерусалим, называя его столицей будущего арабского государства. Последнее — полнейший абсурд, прежде всего потому, что Иерусалим был в древности столицей иудейского государства, арабского же государства на территории Палестины вообще никогда не существовало. Ну и кроме того, можно ли себе представить город, разделенный пополам и являющийся одновременно столицей двух враждебных государств?!

Что же касается поселений, жители которых в подавляющем большинстве работают в Иерусалиме и вынуждены ездить туда каждый день, то они огорожены колючей проволокой, при въезде — военный пост, всех проверяют вооруженные солдаты. И все тамошние мужчины в возрасте от восемнадцати до пятидесяти лет тоже по очереди дежурят на этих постах: им выдают оружие, они помогают солдатам. Все это вместе, хотя поселения сами по себе красивы и ухоженны (их построили израильтяне в течение последних тридцати с небольшим лет), производит удручающее впечатление. Ну а колючая проволока поневоле вызывает в памяти концентрационные лагеря, о которых евреи после всего, что постигло наш народ в нынешнем столетии, хотели бы наконец забыть. Не поднимает настроения и тот факт, что рейсовые автобусы между поселениями и Иерусалимом в целях обеспечения безопасности пассажиров едут в сопровождении вооруженной военной охраны. Трудно удивляться, что мои друзья (один из них, например, еще до начала переговоров с Арафатом построил в таком поселении прекрасный дом, кстати, с обязательным для каждой израильской новостройки бомбоубежищем) со страхом и возмущением говорили о вполне реальной перспективе передачи этих земель под арабскую юрисдикцию. Мирные переговоры они всячески приветствуют, но при этом считают, что в территориальных уступках не надо впадать в крайности.

А когда я вернулась в Москву и спустя несколько недель услышала о чудовищных, бесчеловечных террористических актах в Иерусалиме, Ашкелоне и Тель-Авиве, где за девять дней погибло около шестидесяти человек, а несколько сотен получили ранения, я вообще стала сомневаться в возможности заключения с арабами прочного, цивилизованного мира. И со страхом, смешанным с горечью, думаю: почему мой народ, который столько страдал и наконец спустя два тысячелетия вновь обрел родину и имеет свою страну, как все другие народы мира, опять не может быть уверен в завтрашнем дне и снова вынужден жить под дамокловым мечом? И от всей души желаю своим израильским собратьям мужества, стойкости и душевных сил.

Март, 1996 год

Фото с вкладки

«Итак, родилась я в 1923 году в польском городе Белостоке в интеллигентной еврейской семье». Маленькая Эстер. 1923 г.

«В Польше с каждым годом ширился и усиливался антисемитизм, но мы в Белостоке знали об этом только из газет и по рассказам приезжих. У нас евреи составляли как бы государство в государстве — у еврейской общины был свой выборный совет, свой бюджет».

Довоенный Белосток. Католический костел Успения девы Марии

Православный собор.

У фонтана на рыночной площади

Бедная улочка в еврейском квартале.

«Тут я хочу отметить, что в стотысячном городе, каким был Белосток, евреи составляли около половины населения — здесь были еврейская больница, еврейский детский приют и дом престарелых, целая сеть частных школ-семилеток с преподаванием на идише или на иврите, частные же гимназии, в нескольких из которых преподавание велось на польском языке, в одной на идише и в одной на иврите; именно в последней училась я». Эстер — седьмая слева в верхнем ряду. 1932 г.