До конечной (СИ) - Николаева Елена

— Ты знаешь, что делать, — прийдя в себя, бросаю Герману через плечо. — Я могу задержаться максимум на полчаса. Если сорвётся поездка, придётся выплатить неустойку в крупном размере. Котова поторопи.

— Улажу всё в лучшем виде. Не беспокойся.

Начальник охраны уходит, закрывая за собою дверь.

Сука! Неужели я был настолько слеп, что сразу не заметил подвоха? Хотя, о чём это я? Стелла обыграла всё на высшем уровне. Если бы мысли о Яне не затмили голову, и я не забыл телефон, кто знает, как долго она бы строила из себя инвалида…

— Юдж, я всё объясню… — шепчет напугано.

— Ты пыталась водить меня за нос? Ты рехнулась?! Зачем? Ради бабла, которое я сколачивал потом и кровью? Решила прибрать к рукам всё моё состояние, заказав для меня надгробие? — нервно зачесываю пальцами челку назад. Спину окатывает ледяной пот. Хочется свернуть ей шею, да руки неохота марать. — Блять! Да если бы я знал, какая ты сука, я бы тебя на пушечный выстрел к себе не подпустил! На кой черт я с тобой связался?

— Это папа! — вскрикивает, соскакивая с кровати, как только я схожу с места, стискивая кулаки. Надвигаюсь, оттесняя её к стене. Стелла вжимается в неё лопатками. Её тело заметно бьёт озноб. — Он вынудил меня. Он сядет, если я не помогу ему. Нам нужны деньги. Много денег. Юдж, не надо!!! — её истошный крик врезается в перепонки, когда мой кулак впечатывается в стену у её виска. Обхватываю ладонью тонкую шею, впиваюсь пальцами в гортань и фиксирую лицо напротив своего.

— А я тут причём? — из горла вырывается звериное рычание. Ярость заливает по самую макушку. Меня передёргивает от омерзения. Бьёт током внутри. Ненавижу её всей душой, каждой клеткой своего тела, каждым выжженным нейроном, так, что готов вырвать глотку прямо сейчас, находясь на грани безумия.

— Ему нужна помощь… — хрипит супруга, приводя меня в чувство. Слегка разжимаю хватку. Но всё ещё держу, прижатую к стенке. — Он тебя спонсировал на гонках…

— А теперь решил грохнуть? Так, что ли?! — отрываюсь от неё. Стелла тотчас стекает по стенке на пол, хаотично растирая пальцами шею. В панике отползает подальше от меня.

— Он получил охуенную рекламу. Ты, вероятно, забыла? В том, что не смог прокрутить деньги, не моя вина. Это. Не. Моя. Проблема. Ясно?!

— А я? Я потеряла ребёнка, а тебе плевать! Слышишь..? — шипит как змея, над которой нависла угроза. — Всё из-за тебя! — ударяет ладонью о пол, рыдая. — Из меня выскребли тельце малыша. Он бы родился через пару месяцев. Ты убил его! Убил! Я подам на тебя в суд! Ты лишил меня единственной радости, затащив к себе в машину!

— Не смеши меня, — не в силах выслушивать ересь, дёргаю за плечи вверх, вынуждая встать на ноги. Встряхиваю её. Ещё раз скептически осматриваю лицо, выискивая хоть какое-нибудь раскаяние. — Наркотик мне подсыпали с твоей подачи. Мои люди нашли свидетеля. Бывшего любовника твоей матери. Думаю, вам с отцом будет над чем поразмыслить в СИЗО, — отталкиваю и тут же получаю шквал ударов кулаками в грудь.

— Ты ничего не докажешь! Это неправда! Ты лжёшь! Твои придурки блефуют! — последний удар приходится на больное плечо. Взревев от боли, швыряю её на кровать лицом вниз. — Надо было раньше избавиться от твоего ублюдка! Как только узнала о беременности, — сжимая в кулаках простынь, сворачивается на постели в клубок. — Ненавижу тебя, Юдж. Ненавижу…

Последнее признание шпарит мозг кипятком. Она сделала аборт? Сколько дней после УЗИ протянула? Два, три, неделю?

— Собирайся. Поедешь с Германом в «Адонис». Вера Станиславовна обследует тебя и даст мне на руки опровержение моей вины.

— Я никуда не поеду, — всё ещё пытается сопротивляться. Не реагирую. Забираю мобильник и набираю Терентьева.

— Поедешь, иначе я тебя, суку, здесь придушу… Собственными руками.

Глава 35. Сердцу не прикажешь

Евгений

Из-за разборок со Стеллой приходится нанять бизнес-джет. Полёт в Монако обходится в круглую сумму, но двадцать штук евро — это ерунда, по сравнению с тем, сколько я мог потерять, не разгребись я со всем дерьмом сразу.

Два часа полёта проходят в спокойной обстановке. После позднего обеда я сразу ухожу в спальню. Укол, который делает Вика, помогает расслабиться и унять возобновившуюся в плече боль. Мне даже удаётся задремать.

Я снова вижу её во сне. Свою Мышку. Красивую. С солнечной улыбкой на лице. Настолько реальную, что начинаю чувствовать прилив возбуждения под её тонкими и смелыми пальчиками, скользящими по стволу. Теряя грань между сном и явью, с глухим стоном отдаюсь острым ощущениям, пока не начинаю понимать, что Яны здесь и близко нет. Не тот запах кожи витает в ноздрях. Не того цвета волосы сжимает мой кулак. Силуэт совсем не той женщины, которую я жажду видеть рядом с собой.

— Какого хера? — перехватываю ладонью хрупкую кисть, сомкнувшуюся на каменном члене. Просыпаюсь окончательно, рассматривая перед собой невинное лицо медсестры. — Вика, ты спятила? — рявкаю, отрывая её руку от своего паха. Резинка боксеров неприятно шмякает по стволу.

— Идиотка… — шипя, поправляю на себе трусы. — Массаж плеча и уколы — всё, что от тебя требовалось! Дрочить я могу сам!

— Женя, я подумала — Вам нужно расслабиться. У Вас каждый нерв на взводе. Мышцы зажаты, — говорит, поднимаясь с кровати. На ней тонкое кружевное белье, и ни намёка на стеснение. Безмозглая кукла. Решила меня окучивать? Серьёзно?

— Если бы я хотел расслабиться, я нанял бы себе элитную шлюху. Ты здесь не для этого. Пошла вон, пока я тебя не выбросил к чертям собачьим за борт!

— Но…

— Убирайся! Шмотки свои не забудь. До окончания полёта не попадайся мне на глаза!

Резко сажусь на постели. Нервы всё ещё вибрируют и искрят. От выброса адреналина вскипает кровь. Протерев пальцами глаза, хватаюсь за телефон. Инстинктивно набираю Яну. Сам не знаю, почему это делаю. Чувствую, нужно поговорить. До одури, до дрожи в теле хочу услышать её голос. Скучаю, черт бы её побрал! Тоска настолько глубоко въелась в душу, что готов всё забыть. Отправить за ней второй джет и провести в Монако несколько чудесных дней. Уверен, нам это нужно обоим. Хочу заставить её улыбаться. Целовать хочу, чтобы задыхалась от нежности, чтобы не смела больше думать ни о ком…

— Пливет пап! — раздаётся в трубке радостный голос сына.

— Откуда ты знаешь, что это я? — удивляюсь настолько быстрой реакции.

— Ты мигаис на эклане.

— Ясно, — радуюсь тому, что всё ещё не отправлен в чёрный список. — Здравствуй, Тимоха. Как дела?

— Не осень. Мы сейчас у бабуски Оли. Я устал их успокаивать. Они с Яной всё влемя плачут.

— Что случилось, Тим? — ощутив укол в сердце, спускаю ноги на пол и тянусь за брюками, чтобы снять с тремпеля и одеться.

— Янка скучает по тебе, — от этих слов сердце останавливается на секунду, обрывается куда-то глубоко в пропасть, затем взмывает к горлу и трепещет, затапливает меня щемящим чувством восторга и желанием защищать и беречь.

— Сильно? — всё ещё не могу поверить в то, что она не возненавидела меня окончательно.

— Осень-плиосень.

— Я скоро прилечу к вам, сынок. Дай трубку Яне.

— Она у доктола. Животик смотлит. Пап, а сто такое выкидыс?

— Ты о чём? — ледяная волна страха ударяет в затылок резким толчком.

— Они всё влемя говолят о каком-то выкидысе.

— Стас! Стас, твою мать!!! — отставив телефон от уха, ору, запрыгивая в штаны. — Тим? — в ответ короткие гудки.

Набираю снова. Занято.

— Блять!!!

— Что-то случилось, Евгений Дмитриевич? — охранник врывается в спальню и столбенеет.

— Прикажи капитану развернуть самолёт! Мне срочно нужно в Москву! Живо!!!

Яна

— Я всё равно люблю его, мам. Даже, если он больше не захочет меня видеть, буду его любить... — мама прислоняет мою голову к своему плечу, успокаивая, а я не могу сдерживать слёзы. Жалость ещё сильнее бьёт по нервам, вытаскивает наружу боль и тоску, с которыми я без толку пытаюсь бороться каждый божий день.