Фантастика, 2004 год - Сборник

Глеб прикинул - и повеселел. Не надолго. На миг.

– Так это что ж потом? - содрогнувшись, спохватился он. - Самому, что ли, пить?!

Гитлеровскую каску с выразительной осколочной пробоиной в районе виска Глеб выменял на пузырек отворотного зелья у вахтёра краеведческого музея. Вопреки ожиданиям, на диво легко удалось приобрести и палец убийцы. Сотрудница морга, смешливая деваха, с которой воспитанник колдуна учился когда-то в параллельных классах, выслушав просьбу, прыснула и спросила:

– Тебе сколько?

Думал, шутит. Выяснилось - ничего подобного: не далее как вчера некий вспыльчивый пенсионер, обидевшись за что-то на паспортный стол, заявился туда с толовой шашкой. Пол-очереди уложил и себя за компанию. Так что пальцев хватало.

В итоге, как это ни странно, самым сложным и рискованным предприятием оказалось изъять седьмую от угла штакетину из забора Никодима Людского (так звали бывшего друга, а ныне заклятого врага Глеба Портнягина). Собственно, само-то изъятие тоже особого труда не составило - серая от дождей рейка держалась всего на одном гвозде. А вот убегать пришлось быстро.

Вернувшись с добычей, Глеб застал Ефрема непривычно тихим и благостным. По сморщенным устам старого колдуна бродила мечтательная улыбка: не иначе всё ещё вспоминал боевую юность.

– Да, кстати, - встрепенувшись, сказал он. - Знаешь, что я ещё тогда в варево клал? Сушёного шершня, в ступке растёртого…

Благо, стояла осень, и с дохлыми сухими шершнями в Баклужино было особенно хорошо. Зелье Глеб на всякий случай варил при лунном свете, чтобы крепче вышло. По чёрно-серому пустырю, прилегающему к кладбищенской стене, шмыгали тени, собиралась к малому костерку выродившаяся нечисть городской окраины. Помешивая варево посолонь привязанным к прутику пальцем престарелого убийцы, юный чародей угрюмо шевелил ноздрями и ещё сильнее ненавидел бывшего другана, из-за которого ему придётся потом всё это выпить. До дна и залпом.

К двум часам остуженное зелье ататуй было слито в особую склянку. Оставалось выяснить время следующего митинга - и, задержав дыхание, произвести первый глоток.

Лишь бы обратно не полезло!

Минуло два дня. На улице похолодало. Старый колдун Ефрем Нехорошев сидел на табурете и прикидывал, как бы это половчее приспособить зациклившегося барабашку в перегоревшем электрокамине, когда хлопнула дверь - и на пороге живым укором возник Глеб. Лицо его выглядело разбитым.

Учитель и ученик молча смотрели друг на друга.

– Ну? Как?

– А то не видно? - злобно процедил юноша.

Старый колдун озадаченно почмокал губами.

– Крепко досталось?

Ответа не последовало.

– Но хоть помогло чуток? - с надеждой спросил Ефрем.

– Какое там «помогло»! - взорвался Глеб. - Вообще не сработало…

Чародей опечалился, покивал.

– Вот и у меня тоже… - сокрушённо признался он. - Ох, помню, и вломили мне тогда! Еле ноги унёс…

И тихая ностальгическая улыбка вновь тронула сухие сморщенные губы старого колдуна.

Евгений Лукин. Первый отворот

Трах-тарарах! Ты будешь знать,

Как с девочкой чужой гулять!..

От рождения Глеб Портнягин был ангельски незлобив. Однако упрямые надбровья и глубоко вырезанная переносица в сочетании с архитектурным завитком подбородка придавали ему вызывающий вид. Пришлось вырасти драчуном.

Помнится, старый колдун Ефрем Нехорошев, впервые увидев на проспекте юного проходимца, торгующего грубо вытесанными рукоятками астральных мечей, сразу подумал, что хорошо бы иметь такого на подхвате. Пусть даже в смысле магии он окажется бездарен - слабому полу нравятся надменные плечистые задиры. А женская клиентура, надо сказать, всю жизнь была зубной болью старого знахаря.

Ставши учеником чародея, Глеб Портнягин оправдал надежды полностью. Дамы в его присутствии замолкали и, какую бы глупость он ни сморозил, внимали с трепетом. Крайняя молодость кудесника не только не вызывала у них сомнений - напротив, завораживала, чему вдобавок сильно способствовала скупость мимики, усвоенная Глебом ещё в пору предварительного заключения.

– Перекрасить ауру? - со сдержанным недоумением спрашивал он. - Зачем?

– Под цвет глаз, - лепетала посетительница.

– Да она у вас и так под цвет глаз…

Из угла слышалось одобрительное покряхтыванье старого чародея. Сам бы Ефрем до такого ответа не додумался. В крайнем случае порекомендовал бы контактные линзы под цвет ауры.

Дама изумлённо распахивала глаза:

– Разве? А мне говорили…

– Кто? - всё так же равнодушно вопрошал Глеб.

– Ну… - Дама кокетливо поводила плечиком. - Один знакомый…

– Колдун?

– Не совсем… Народный целитель. Восточная стоматология.

– Фламенко, что ли? Который подзатыльниками зубы удаляет?

– Д-да…

– Ну, это и мы умеем… - со скукой ронял Глеб. - Короче, выделывается ваш знакомый. Классная аура! «Маренго». Последний писк. Чего ему не нравится?

Посетительница менялась в лице и, забыв об изначальной цели визита, переводила разговор на приворотные зелья.

Если же затруднение действительно требовало вмешательства специалиста, Ефрем Нехорошев вылезал из угла и принимался за дело сам, а ученик отступал за плечо наставника, где мог стоять часами, постигая азы ремесла.

– На душе тяжело, - слезливо жаловалась матрона лет сорока.

– А ты, матушка, когда последний раз взвешивалась? - с обычным своим грубоватым добродушием интересовался Ефрем.

– Каждое утро на весы становлюсь…

На морщинистом челе знахаря изображалась лёгкая досада.

– Да я не про тело… - ворчливо отзывался он и, не оборачиваясь, подавал знак ученику.

Вдвоём они усаживали посетительницу поудобнее, затем, погрузив в гипнотический сон, вынимали из неё справненькую стыдливо хихикающую душу и водружали на чашу безмена, собранного из астральных сущностей церковной утвари и косой перекладины могильного креста.

– Что-то не так? - с тревогой спрашивала матрона, придя в себя после процедуры.

– Избыточный вес у тебя, матушка… - сокрушённо сообщал ей старый колдун. - Ну а как ты хотела? Душа должна быть тонкой, звонкой, прозрачной. Плоский живот и всё такое… На диету пора садиться… - И, видя испуг на обширном личике, предостерегающе вскидывал морщинистую длань. - Знаю, трудно! А куда денешься? Долг подружке верни, прелюбодеяния сократи в два раза, лжесвидетельствовать прекращай… Так-то вот!

– А кроме диеты? - скулила несчастная.

– Н-ну, можно ещё с утра духовную гимнастику попробовать. Скажем, врага своего попрощать… Поначалу разиков этак семь, не больше, а то, знаешь, с не привычки и душу надсадить недолго… Да я тебе все упражнения на бумажку выпишу…