Чистое небо (СИ) - Евгений Шпунт

Но самой окраине Веречья шествие встретил новый отряд, ощетинившийся копьями и остриями мечей. За спинами венардийцев еще с полтора десятка их товарищей еле сдерживали толпу кричащих и причитающих поселян, которые, увидев приближающуюся процессию, зашумели еще громче.

— Не бойтесь, дети. Вперед! — настоятель на мгновение прервался, ободряюще махнул рукой, но не успел сделать и шага, как наперерез ему вылетел всадник.

— Именем короля, стоять! Деревня на карантине! А ну заткнули глотки и бегом назад в свой монастырь, пока не вышло чего!

Весь гнев, который кипел в груди у Мартина с того момента, как он увидел венардийских солдат, угас. Коротышка с жидкой бородкой, с трудом держащийся в седле и еле выговаривающий слова заплетающимся языком, видно, пьян вусмерть. Над таким хотелось смеяться.

— Эти люди нуждаются в помощи, — сказал настоятель. — Дай нам пройти.

— Я тебе дам сейчас! Плетей дам! Джонни, Роб, а ну отведите этого деда в сторонку и всыпьте так, чтоб неделю разогнуться не мог!

Солдаты переглянулись.

— Господин капитан, святой человек ведь, — проговорил один из них. — Небо накажет…

Капитан уставился на него, потом плюнул и грязно выругался.

— Лихорадка в деревне, развалина ты старая! — снова закричал он на настоятеля. Спешился и встал посреди дороги, уперев руки в бока. — Первый же подцепишь и подохнешь! Что непонятного?

Что-то укололо глаз Мартина. Искра. Солнечный луч, отразившийся на меди браслета, который сидел на тощем запястье одного из деревенских. Искра вспыхнула и погасла — солдат ткнул его в грудь древком копья, человек охнул и опрокинулся на землю.

Гнев. Гнев снова закипел внутри, застилая глаза.

— Врешь!

Мартин рванулся вперед.

— Ты врешь! Никакой лихорадки там нет! Вы заставили их надеть браслеты! — он почувствовал на плече руку настоятеля, но сбросил ее и продолжал наступать на венардийца, сжимая кулаки. — Скажешь, нет?! Ну?! Скажешь, нет?!

Тот на секунду растерялся, но потом выпятил грудь и положил руку на рукоять меча.

— А если и так, тебе, сопляк, какое дело? Это все для наших ребят, которые сейчас в Убре жизнью рискуют. Ты что, не желаешь нашей доблестной армии победы, а? Может, ты шпион вообще?! — капитан орал все громче, накручивая сам себя, его и так красное лицо побагровело еще сильнее, изо рта летели брызги слюны. — Изменник и пре… предатель?! Все вы предатели, гоблинские холуи! Отсиживаетесь у себя там, книжки всякие читаете, пока мы кровь проливаем! Ребята, валите их! Всех валите!..

Пошатываясь, он шагнул было к Мартину, но тут же ухнул и отступил, мотая головой и прижимая руку к разбитому носу, а сам Мартин, толком доже не успев понять, что делает, бросился за венардийцем. Схватил его за руку, чтобы не дать вытащить из ножен меч, и бил в лицо — один удар, другой, третий…

— Мартин!

— Мартин, ты что..!

Его оттащили, а к капитану подбежали его люди и подхватили, чтобы тот не упал. Венардиец выпучил глаза и беззвучно, как рыба, открывал и закрывал рот; из расквашенного носа хлестала кровь, а рука шарила по поясу, все еще пытаясь нащупать меч.

— Измена! — наконец заверещал он, отдышавшись. — Это измена! Бунт! Убйте их! Я приказываю!

Но солдаты только бросали на него хмурые взгляды и нерешительно топтались на месте.

— Господин капитан, это ж святые люди как-никак… Небо разгневается. Вы бы по-хорошему с ними договорились, — пробормотал кто-то. Остальные поддержали товарища одобрительным гулом. Уже синий от ярости капитан несколько мгновений стоял, сипя что-то совсем нечленораздельное, потом плюнул на землю и побрел прочь.

— Трусы! — орал он. Пошатнулся, упал, шатаясь поднялся на ноги и принялся гоняться за своим конем, который бродил в стороне и пощипывал травку. — Дайте только… добраться… пожалеете, что на свет родились! Деревню сжечь, монастырь этот… гнездо предателей… по камешку!.. Всех перерезать! Кровью умоетесь!..

— Дайте пройти, — сильным голосом повторил настоятель, перекрывая его вопли, и солдаты раздались в стороны.

К вечеру Мартин валился с ног от усталости, и даже не мог толком вспомнить все события того дня. Вроде бы кто-то, кажется Мерфи, хлопал его по плечу, потрясенно качал головой и говорил, что не подозревал даже, что тихоня Мартин умеет так махать кулаками. Потом он вместе с другими монахами переносил раненых на деревенскую площадь, вытаскивал людей из-под развалин обвалившегося дома, помогал травщику делать перевязки, накладывать жгуты, поил травяными настойками больных — кровяной лихорадки в Веречье не оказалось, но бедняг мучила та же трясучка, а некоторые страдали от какой-то напасти, не дававшей им нормально дышать, и таких нужно было аккуратно усаживать и поддерживать под спину, чтобы не задохнулись. Даже когда всех жителей деревни удалось собрать в относительно безопасном месте, на них стали бросаться внезапно взбесившиеся собаки, и братья, окружив их кольцом, отгоняли животных камнями и палками.

В какой-то момент ближе к наступлению темноты настоятель отвел Мартина в сторону, и тот решил, что сейчас получит выговор за то, что ударил венардийского капитана.

— Я не вправе осуждать тебя, — сказал настоятель. — Напротив, я хотел просить прощения.

— Отец, вы не должны…

— Гордыня, Мартин, — сказал он и грустно покачал головой. — Нежелание верить в то, что венардийцы могут пойти на такое злодейство, но по большей части гордыня. Я посчитал, что раз я старше, то следовательно и мудрее, опытнее, и мне видней, что там происходило в твоей деревне в Карлейне. Не может ведь быть, чтобы я, настоятель, ошибался, а какой-то монашек был прав… Послушай я тебя вовремя, мы смогли бы предотвратить злодейство, что случилось сегодня.

— Вы и предотвратили, отец — робко проговорил Мартин.

— С полдюжины крестьян погибли до того, как мы подоспели. А сколько еще раненых и заболевших, одно небо знает. Я и не успел толком подсчитать. Эти жизни на моей совести, и вряд ли я успею замолить свой грех.

Он тяжело вздохнул, снова покачал головой.

— Всех, кто остался в живых, мы укроем в монастыре. Ты ведь слышал, как разорялся командир венардийцев после того, как ты угостил его. Думаю, он вернется с новым отрядом. К нам они сунуться не посмеют, но могут сорвать злобу на Веречье.

Они покинули деревню только поздней ночью. Многие крестьяне наотрез отказались оставить свои пожитки, скотину и прочее, и им пришлось помогать со сборами. Тех, кто не мог идти, аккуратно устроили на телегах. Венардийские солдаты хмуро наблюдали за выходящим из Веречья обозом, но не пытались задержать или преследовать его. По прибытии больных и раненых нужно было отвести в лечебницу, остальным — помочь устроиться в странноприимном доме, так что Мартин