Хрустальная ловушка - Виктория Платова

— Именно. — И Запесоцкая с наслаждением повторила чье-то нелицеприятное высказывание:

— «Пошла вон, старая сука!» А мне, между прочим, только сорок три…

Да, дорогой Пал Палыч, ты слишком стар и слишком толст, если в твоем присутствии женщины не стесняются говорить о своем возрасте. Ты — пустое место, кипятильник на посту, платяной шкаф при исполнении…

— Я была в очках. Это естественно… Я почти их не снимаю, у меня астигматизм. Так вот, когда она меня ударила, я не успела их защитить. Они упали, и эта.., эта . Наступила на них ботинком. Вы видите, в каком они плачевном состоянии.

— Да уж… Что было дальше?

— А что было дальше? Она еще сказала, что никто не помешает ей сделать это… Что она должна уничтожить зло.

— Уничтожить зло? Занятно. Кто это был, вы, естественно, не знаете.

— Почему же? Я хорошо се рассмотрела.

Звягинцев с сомнением взглянул в близорукие глаза Запесоцкой.

— Ее зовут Ольга. Они приехали совсем недавно, с мужем.

Мы с ней даже успели познакомиться — с ней, с ее мужем и с подругой. Они показались мне чрезвычайно симпатичными, интеллигентными людьми… Особенно Ольга. — У Запесоцкой даже перехватило дыхание от возмущения, она как будто заново пережила дикую сцену в ледяном городке.

Нельзя сказать, что это известие поразило Звягинцева в самое сердце. Скорее он испытал разочарование: вся тяжелая умственная работа, все прозрения и откровения вчерашнего вечера пошли насмарку. Он, старый битый мент, выстроил несколько рабочих версий на основании показаний сумасшедшей! Только этого не хватало! Ничего не скажешь, эта чертова полукровка обвела его вокруг пальца. Звягинцев даже сплюнул с досады на пол и тотчас же растер плевок пяткой.

— Вы должны принять меры.

— Обязательно. — Звягинцев даже не слушал Запесоцкую.

Как же он не сообразил сразу, что все, рассказанное Ольгой Красинской, — филькина грамота, бред воспаленного сознания. Да и сам муж, милейший Марк Красинский, говорил ему о наследственной душевной болезни Ольги. Лучшим местом для нее была бы не «Роза ветров», а психиатрическая клиника имени Скворцова-Степанова, революционера и переводчика «Капитала». При случае Звягинцев мог бы даже устроить протекцию всем желающим — там у него работала знакомая санитарка, двоюродная сестра бывшей жены.

— Это не должно остаться безнаказанным!

— Возвращайтесь к себе, Наталья Владиленовна. Завтра с утра я займусь этим.

— Нет, — твердо сказала Запесоцкая. — Сегодня. Сейчас.

— Сейчас? В три часа ночи?

— Именно. За подобные вещи нужно наказывать. Или вы думаете, что ее деньги позволят ей выйти сухой из воды?

И не только деньги, но и общее подорванное состояние психики.

— Это не совсем удобно, — начал было Звягинцев. — Врываться к людям среди ночи, без всяких санкций…

— А устраивать акты вандализма и разбивать физиономии — это в порядке вещей, вы как думаете?.. Я готова написать любое заявление.

— Это лишнее. Попробуем решить все полюбовно.

— Полюбовно? — Запесоцкая посмотрела на Пал Палыча с откровенным презрением. — Ничего не выйдет.

— Ну хорошо, — сдался Звягинцев. — Решим все на месте.

Подобные инициативные дамы полностью лишали его воли, тем более что состав преступления, которое Звягинцев уже сейчас квалифицировал как мелкое хулиганство, был налицо.

— Я буду ждать вас в коридоре, — надменно сказала Запесоцкая. — Безобразие какое-то! Солидный курорт, а никакой охраны. Как в лесу, честное слово.

— В горах, Наталья Владиленовна, в горах, — машинально поправил Звягинцев.

Запесоцкая вышла, не удостоив его даже взглядом.

Подождав, пока за ней закроется дверь, Звягинцев воровато включил бра и принялся собираться. Несколько минут ушло на ботинки, и Пал Палыч в который раз подумал о том, что не мешало бы подкачать брюхо или перейти на туфли без шнурков. Из-за непомерно раздувшегося пивного живота шнуровка ботинок каждый раз выливалась в героическую эпопею. Надев пальто и нахлобучив шляпу на самый лоб, он последовал за Натальей Владиленовной.

Сначала они отправились к ледяному городку.

И все, о чем рассказала Запесоцкая, приняло угрожающе реальные очертания.

Почти все фигуры были истыканы чем-то острым и безнадежно испорчены. Особенно досталось «Вечной весне» — Запесоцкая не соврала. Головы влюбленных, безжалостно снесенные, валялись тут же. Звягинцев даже поежился от такого удручающего зрелища.

— Теперь вы видите? — спросила Запесоцкая торжествующим тоном.

— Теперь вижу.

Больше всего Звягинцева поразила та сила, а скорее — остервенение, — с которой наносились удары по беспомощному льду. Он пошарил глазами и почти сразу же обнаружил орудие вандалки — самую обыкновенную лыжную палку: теперь понятно, почему лед кажется истыканным.

— Эта? — коротко спросил он у Запесоцкой, кивнув на палку.

— Да… Чем-то похожим она орудовала. Я не могла разглядеть… А когда она сбила с меня очки…

— Скажите спасибо, что не проткнула насквозь.

— А могла? — В голосе Запесоцкой послышался запоздалый страх.

— Не знаю, — честно признался Звягинцев.

От этих буйно помешанных с короткими периодами ремиссии всего можно ожидать. В милицейской практике Звягинцева встречались типы с теми или иными психическими отклонениями: в основном это была белая горячка, или «белочка», верная спутница поножовщины и самой жестокой бытовухи. Но с таким изысканным помешательством он сталкивался впервые.

Прихватив с собой палку, Звягинцев в сопровождении пострадавшей Запесоцкой отправился к Красинским.

…Всю дорогу до коттеджа они молчали.

Звягинцев думал о том, что необходимость разговора с Запесоцкой отпала сама собой. Теперь все ее показания о таинственном горнолыжнике с непокрытой головой не имеют никакого значения. А его собственный карманный генерал майор должен быть понижен в звании до старшего лейтенанта и занять скромную должность участкового.

Несколько раз полуслепая Запесоцкая споткнулась на ровном месте, но от галантно протянутой руки Звягинцева отказалась наотрез.

— Сколько вы получаете? — неожиданно спросила Запесоцкая.

— Вам предоставить декларацию о доходах?

— Не стоит. Просто… Если уж вы занимаете такое положение, могли бы выглядеть поприличнее. Невозможно доверять такой, с позволения сказать, шляпе.

Звягинцев шмыгнул носом, но ничего не ответил: чувства оскорбленной и подвергшейся унизительному нападению женщины были ему понятны.

Они взобрались по обледеневшим ступенькам и остановились перед закрытой дверью.

— Ну, стучите, — скомандовала Запесоцкая, — стучите.

Я хочу посмотреть в глаза этой мелкой хулиганке. Надеюсь, я смогу ее разглядеть.

В коттедже Красинских, несмотря на глубокую ночь, горел свет, и это придало Звягинцеву уверенности. Он несколько раз громыхнул кулаком. И почти тотчас же из-за двери раздался взволнованный голос Марка Красинского:

— Кто там?

— Это Звягинцев, Марк, — Пал Палыч кашлянул, прочищая горло. — Откройте, пожалуйста.

— Что-нибудь случилось?

— Как вам сказать? Похоже, что да.

Марк отпер дверь и вышел на крыльцо. Он совсем не выглядел сонным, даже не снял ботинки и свитер. Пал Палыч приободрился: куда тяжелее было бы сейчас разговаривать, будь Марк в какой-нибудь пижаме из набивного китайского шелка.

— Мне нужна ваша жена.

— Вы знаете, который час?

— Догадываюсь, но тем не менее… Вы бы не могли ее позвать?

— Она спит.

— Марк, что случилось? С кем ты разговариваешь? — раздался из-за двери голос Ольги.

— Значит, спит? — еще раз уточнил Звягинцев.

Марк угрюмо молчал.

— Вы впустите нас или нет? — вклинилась Запесоцкая.

— А что, собственно, произошло?

— Эта палка от вашего комплекта? — Звягинцев решил Зайти с другой стороны и протянул Марку лыжную палку.

— Я не понимаю… — Марк мельком взглянул на палку. — Возможно… Да. Вы нашли ее? Большое спасибо, но неужели нельзя было подождать до утра?

— Значит, ваша?

— Кто там, Марк? — снова спросила Ольга.

— Успокойся, кара! Пал Палыч был настолько любезен, что принес нам ту палку, которую ты потеряла в горах прошлой ночью.

— Боюсь, что не прошлой ночью, а этой. И не в горах, а поближе. Возле гостиницы. Там, где городок ледяных скульптур, — с нажимом сказал Звягинцев.

— Я не совсем понимаю…

— Я тоже пока мало что понимаю. Но надеюсь, что ваша жена все нам сейчас объяснит. — И, не дожидаясь ответа, Звягинцев животом оттеснил Марка в глубь комнаты. Следом за ним, покачивая точеными, нерожавшими бедрами, в коттедж просочилась Запесоцкая.

Ольга сидела в кровати, маленькая и несчастная, с прижатыми к лицу руками. На секунду Звягинцеву стало жаль ее; жаль даже больше, чем пострадавшую Наталью Владиленовну. Ольга Красинская отнюдь не выглядела мелкой хулиганкой, способной учинить в ледовом городке еврейский погром средней руки. К тому же ей явно нездоровилось: мокрые пряди волос прилипли ко лбу, а под глазами залегли темные круги.