Последняя надежда обреченных - Ирина Градова

– Открывайте! – нетерпеливо бросил комиссар, и один из полицейских дернул за кольцо. Дверь поддалась, и он осторожно заглянул внутрь.

– Эй, есть кто-нибудь? – прокричал комиссар в отверстие.

Сначала ничего не было слышно, но потом вдруг раздался крик:

– Помогите!

Затем люди наверху услышали звук удара, но тут уже несколько женских голосов завопили:

– Сюда, сюда!

В подполе началась возня. Раздался мужской крик, но полицейские уже лезли вниз. Посветив фонариками вокруг, они увидели следующую картину: на земляном полу лежал мужчина, а двое женщин в халатах и с распущенными длинными волосами избивали его ногами. Еще с десяток девушек стояли поодаль и наблюдали за происходящим с явным удовольствием. Комиссар, заметив неподалеку от лежащего человека «беретту», быстро поднял оружие и громко сказал:

– Дамы, жаль вас прерывать, потому что этот парень заслужил ваш гнев, но, пожалуйста, давайте поднимемся наверх, выпьем кофе и поговорим! Теперь вы свободны. Однако если вы его убьете, то у вас, вероятно, будут неприятности.

Девушки с сожалением отошли от стонущего тюремщика, но одна не смогла удержаться и плюнула на распростертое у ее ног грузное тело. Полицейские помогли женщинам выбраться наружу. Когда все уселись на диваны в центре огромного зала, комиссар послал полицейского принести чего-нибудь выпить: недавним пленницам это было просто необходимо. Оказавшись на свободе, трое из них принялись судорожно рыдать, остальные находились в состоянии ступора, не в силах поверить, что кошмар наконец закончился.

Только одна из освобожденных оказалась в состоянии связно излагать свои мысли. Выяснилось, что сразу же после диверсии, во время которой была похищена Надя, Латифе распустила служащих по домам. Рабынь она заставила спуститься в подвал под охранной телохранителя. Там они и сидели под дулом «беретты», пока хозяйка борделя и ее подручный занимались уничтожением улик. Они успели хорошенько прибраться, прежде чем прибыла полиция. Ковер, лежащий на полу, прикрывал дверь в подвал, но Латифе сообразила, что полиция при обыске обязательно скатает его. Поэтому ковер убрали с обычного места, а сверху поставили неподъемный комод, надеясь, что никому не придет в голову его отодвигать.

Комиссар Хильми позвонил в Главное городское управление внутренних дел, а потом – в российское консульство и договорился с консулом о размещении освобожденных женщин. Дальнейшая их судьба больше не являлась его заботой, теперь ответственность должны взять их правительства – среди бывших пленниц оказались в основном уроженки Молдавии и Украины, и только одна – русская.

Теперь главной проблемой стал допрос бандерши Латифе, через которую комиссар надеялся выйти на Кенана Сезера. Пока у него не было ничего, чтобы прижать Кенана, кроме слов Нади. Он не сомневался в правдивости ее рассказа, но ведь существовала еще и доказательная база, без которой Махмут не мог ни в чем обвинить младшего Сезера. Он проклинал час, когда в его участок доставили этих русских, потому что теперь его личные отношения с Мехмедом-Али Сезером находятся под угрозой. Он мог сделать что угодно, добиться понижения Хильми в звании через свои обширные связи или даже его увольнения, но комиссар опасался этого меньше всего. Гораздо больше он боялся лишиться дружеского расположения Сезера-старшего, но этого, как видно, не избежать.

Михаил уже несколько раз рассказал Рите об операции, проведенной комиссаром Хильми, и освобождении пленниц из подвала дома Латифе, а она все требовала подробностей. Рита сожалела только об одном – что не присутствовала там, когда это все происходило!

– Конечно, – ворчала она, – дело-то мое, но именно я, как обычно, оказалась на обочине событий!

– Не говори глупостей, – пытался утешить ее Михаил. – Ты – настоящая героиня, ведь именно благодаря тебе женщины оказались на свободе! Ты помогла вызволить Надю, да и вообще – без тебя ничего бы не получилось…

Слова Михаила проливали живительный бальзам на язвы ее самолюбия. За время отсутствия мужчин Рита установила с Надей дружеский контакт. Она умудрилась заставить ее говорить и – о чудо! – даже пару раз улыбнуться! Немного успокоившись, Надя высказала ей свои тревоги в отношении сына – теперь она уже знала, что это мальчик, и что назвали его Али в честь деда, потому что Рита рассказала ей о своей встрече с Мехмедом-Али. Надя опасалась, что ей не отдадут ребенка, и Рита пыталась разубедить ее, хотя сама и не испытывала уверенности в том, что Надины страхи напрасны. Турция – светская страна, но традиции ислама в ней достаточно сильны. По законам ислама ребенок принадлежит отцу, и Рита знала об этом. Вдобавок ко всему, даже если бы эти законы были иными, Сезеры слишком влиятельны, чтобы не принимать в расчет их возможности. Мехмед-Али возлагал на правнука слишком большие надежды, чтобы вот так запросто отдать его Наде!

Тетя комиссара Наджмие решила порадовать племянника и его вынужденных гостей турецким ужином. У них имелся хороший повод для празднования, ведь Махмуту удалось справиться со сложным делом, в результате которого женщины получили свободу. Рита напросилась в помощницы к Наджмие-ханым. Работать вместе оказалось тем веселее, что тетка не знала ни слова по-английски, а Рита, наслушавшись песен Абидина, знала по-турецки только фразу «Ben seni cok seviyorum», что означает «Я тебя очень люблю». Эта фраза вряд ли могла пригодиться на кухне. Наджмие-ханым пыталась показать Рите, что делать, и обе хохотали до упаду, когда Рита делала что-то не так. Она любила готовить и с удовольствием проводила время, осваивая новые рецепты. Правда, ее кулинарные таланты остались неоцененными Байрамовым, поскольку он на удивление равнодушен к еде. У него нет любимых блюд, и Ритины изыски не вызывали у него никакого отклика. Если в доме не было еды, Игорь мог и вовсе обойтись без нее. Зато сейчас, стряпая для троих голодных мужчин, Рита знала, что ее «скорбный труд» не пропадет.

Вместе с Наджмие-ханым Рита приготовила восхитительное блюдо из баклажанов с болгарским перцем и помидорами. Кроме этого, в меню присутствовал печеный картофель с помидорами и кабачками в сметанном соусе и плов с бараниной. На сладкое ничего не планировалось, и Наджмие через Надю предложила сбегать в магазин за баклавой, но тут Рита захотела проявить самостоятельность. Она обнаружила на кухне муку и яйца и решила испечь блины. Они всегда ей удавались, и даже мама предпочитала дочкины блины собственным. У Риты они получались тоненькими, почти прозрачными.

На кухонных полках Наджмие-ханым выстроились стройные ряды банок с домашним вареньем. Чего тут только не было! И инжир, и айва, и розовые лепестки, а также более привычные русскому человеку малина и клубника. Но самым подходящим Рита сочла апельсиновое варенье. Тоненькие ломтики апельсинов с корочками плавали в прозрачном желто-оранжевом сиропе, словно восковые, и прямо-таки таяли во рту. Поэтому Рита подала свои блины на стол с маслом и разными видами варенья. После прекрасного турецкого ужина появление русских блинов встретили бурной овацией, а Михаил едва не прослезился: он не пробовал ничего подобного с тех пор, как умерла его мать. Женька уминал блины с такой скоростью, что Рита начала подумывать о том, что ему пора жениться и начать нормально питаться, пока он не заработал язву желудка!

Это была последняя трапеза Риты, Нади, Михаила и Жени в гостеприимном доме комиссара Хильми. Днем они выезжали на автобусе в Измир, а оттуда – в Мармарис. Комиссар обещал позвонить хорошему приятелю в Измире, который занимал высокую должность в полиции, чтобы он помог разобраться с Кенаном Сезером. К сожалению, больше ничем помочь Хильми не мог, так как его юрисдикция ограничивалась Стамбулом.

Теперь главной проблемой стало возвращение Наде ее сына, и все понимали, что это будет самой трудной задачей. Подвезя друзей до автовокзала, Махмут Хильми пожелал им удачи и выразил надежду на то, что у них все получится.

– Хороший он мужик, – высказал свое мнение Женя, как только автобус отошел.

– Точно, – согласился Михаил. – Далеко не каждый сделал бы то, что сделал он: Хильми рисковал положением, помогая нам!

Рита ничего не сказала. Она думала о том, что хорошие люди, к счастью, встречаются чаще, чем плохие, поэтому у мира есть шанс на выживание. В ее дорожной сумке лежала любовно завернутая Наджмие-ханым литровая банка апельсинового варенья.

По приезде в Мармарис Рита сразу же озаботилась устройством Надежды, ведь ей было негде жить. Кроме того, молодая женщина так боялась снова попасть в руки Кенана, что следовало подумать об охране. Свои услуги предложила Олеся. Узнав о том, что сотворил с Надей муж, Олеся впала в страшный гнев. Она тут же приказала невестке перебираться в ее с Кемалем дом, где с ней ничего плохого случиться не может, потому что она постоянно будет находиться под присмотром. Кроме того, Олеся выразила уверенность в том, что Мехмед-Али, узнав правду о внуке, немедленно лишит его прав на наследство. Только одного Олеся немного опасалась: она знала, что Сезер-старший не станет прикрывать Кенана, но значило ли это, что он согласится отдать Наде сына? Потеряв Барыша, разочаровавшись в Кенане, захочет ли он лишиться самого юного отпрыска семьи Сезер?