Последняя надежда обреченных - Ирина Градова

Сначала Надя не знала, куда он ходит, и очень волновалась, ревновала, считая, что муж, должно быть, проводит время с другой женщиной. Позже она выяснила, что Кенан – отчаянный игрок. В Турции игорный бизнес является нелегальным, но желающие всегда знают, куда можно сходить перекинуться в карты или кости. Кенан вращался в специфических кругах и имел соответствующее расписание, в котором, как оказалось, не нашлось места для Нади. Правда, в те редкие ночи, что Кенан спал с ней (обычно это случалось после крупных проигрышей), Надя наслаждалась сексом с мужем, потому что он умел доставить женщине удовольствие, когда действительно этого хотел. Возможно, этим и объяснялось ее долготерпение: Надя любила Кенана и надеялась, что он может измениться, если она изберет правильную тактику поведения. Вот почему она так радовалась, узнав о своей беременности. Надя испытала приятное удивление оттого, с каким восторгом муж отреагировал на это известие. Казалось, вернулись их былые отношения: Кенан стал чаще проводить время дома, его страсть к ней возродилась с новой силой, он дарил Наде подарки и старался почаще выводить ее в свет. Обычно они ездили к деду, которого новость о беременности Нади обрадовала едва ли не больше, чем ее саму, или навещали Олесю. Надя немного завидовала жене Кемаля. Не потому, что та сказочно красива и элегантна, а потому, что у нее есть занятие. Олеся работала наравне с мужчинами, и ни ее муж, ни даже сам Сезер-старший не считали зазорным спросить ее мнение по тому или иному поводу. Надя тоже начала подумывать о том, чтобы принять участие в семейном бизнесе.

В конце концов, она решилась заговорить с Кенаном на эту тему, но он только рассмеялся: «Если уж я сам ничего не делаю, – сказал он, – то тебе-то и вовсе смешно лезть в бизнес!» Но Надя не собиралась оставлять эту идею. Для начала она посоветовалась с Олесей, и та согласилась, что Наде стоит поговорить с Мехмедом-Али. Старший Сезер внимательно выслушал невестку и решил, что она может принимать посильное участие в делах, но только после того, как ребенок родится и немного подрастет. К удивлению Нади, впервые в разговор вмешалась мать Кенана, которая предпочитала помалкивать.

– Ты просто не представляешь, сколько времени отнимает забота о малыше, – сказала она мягко, как обычно. – У тебя не останется времени ни на что другое!

Тем не менее Надя преисполнилась решимости покончить с жизнью домашней хозяйки и окунуться в бизнес, как только позволит ее состояние. Беременность протекала легко, и она практически не чувствовала недомоганий. Как раз в это время к ней пришел Мехмед-Али. Это случилось в отсутствие Кенана. Он сказал Наде, что, как только родится ребенок, он переделает завещание, по которому его состояние предполагалось в равной степени разделить между всеми членами семьи. Теперь львиную долю должен был получить именно малыш, а распоряжаться его частью наследства Мехмед-Али собирался поручить Наде.

– Что вы, Мехмед-Али! – воскликнула она испуганно. – Разве это не право Кенана – заботиться о благе собственного сына?

– К сожалению, – вздохнул старший Сезер, – мы оба знаем, что на моего внука нельзя положиться. Одно время я надеялся, что женитьба на тебе изменит его пристрастия, но, как видно, некоторые вещи не меняются. Он много играет и, как я понимаю, в основном проигрывает. Как я могу доверить ему распоряжаться деньгами правнука?

В душе Надя знала, что старик прав, но ей было тяжко слушать правду о муже из уст другого человека. Пока эта правда оставалась невысказанной, Надя могла надеяться на лучшее, но теперь Мехмед-Али не оставил ей иллюзий: она ошиблась в выборе спутника жизни, ведь ему не доверял даже собственный дед!

– Так что, – продолжал Мехмед-Али, – я все отпишу внуку, а ты станешь следить за тем, чтобы средства использовались по назначению. Имей в виду, Кенан не должен ни под каким предлогом получить доступ к деньгам. Я не могу оставить его без средств к существованию, поэтому он по-прежнему будет получать содержание, которое сможет тратить по собственному усмотрению, но и только.

Беседа с Сезером-старшим оставила у Нади в душе неприятный осадок, но она понимала, что он поступает правильно. С другой стороны, Надежда боялась реакции мужа, когда он узнает о намерениях деда.

Реакция последовала незамедлительно после того, как Кенан поговорил с Мехмедом-Али по телефону. Дед все ему рассказал, и Надя впервые за время их совместной жизни увидела мужа в ярости. Он орал так, что слуги сочли за лучшее попрятаться в служебной части дома и не выходить, пока хозяин не успокоится. Кенан обвинял Надю в том, что это ее идея – стать единоличной распорядительницей капитала будущего Сезера-младшего. Кенан бушевал в течение часа, после чего ушел из дома, громко хлопнув дверью. Он не пришел ни вечером, ни ночью. Напрасно Надя прождала его и весь следующий день: муж не появился. Кенан отсутствовал четыре дня. Вернувшись, он как ни в чем не бывало, чмокнул жену в щеку и отправился спать. На этом инцидент казался исчерпанным. Надя решила, что Кенан смирился, и успокоилась.

А потом в их дом пришла эта женщина, Сонгюл. Увидев ее, Надя подумала, что это – любовница мужа, и ее сердце сжалось от ревности и обиды. Но она ошиблась. Сонгюл рассказала о том, как Кенан и его приятель нагло обокрали ее, лишив всего, чего она добивалась годами упорного труда. Сомневаться в словах Сонгюл не приходилось: она знала слишком много подробностей о Кенане. Больше оставаться рядом с мужем Надежда не собиралась! Она дождалась, когда тот вернется из очередного загула, и потребовала развода. К ее удивлению, Кенан отреагировал довольно спокойно. Разумеется, он попытался урезонить ее, говоря о том, что у них скоро родится ребенок, и она не имеет права разрушать семью, но Наде показалось, что он не особенно старается.

Следующим утром Надя, как обычно, встала раньше мужа и отправилась завтракать. Она решительно настаивала на разводе и даже собиралась позвонить Мехмеду-Али, чтобы он первым обо всем узнал. Больше всего Надя боялась того, что у нее отберут ребенка: она слышала, что мусульмане ревностно относятся к детям. Кроме того, по их законам ребенок, кажется, принадлежит отцу, поэтому, принимая во внимание влиятельность семьи Сезер, у Нади имелись основания для беспокойства. Тем не менее она рассчитывала на порядочность Мехмеда-Али в этом вопросе.

Позавтракав, Надежда пошла в спальню, чтобы переодеться. Потом она вспоминала, как разделась и пошла в душ. Она помнила, как расчесывала волосы перед зеркалом в ванной, когда внезапно почувствовала легкое головокружение, а ноги вдруг стали ватными и отказались слушаться. Затем наступила темнота.

Открыв глаза, Надя поняла, что лежит на кровати в ночной пижаме. Голова гудела, и она нащупала у себя на затылке огромную шишку – видимо, ударилась о кафель при падении. Оглядевшись, Надя поняла, что не узнает места, в котором находится. Все ее вещи оказались аккуратно разложены в новых апартаментах, состоявших из двух комнат. Окна помещений выходили во двор и были наглухо зарешечены, поэтому нечего было и думать о том, чтобы спуститься вниз при помощи простыней. Кричать и звать на помощь тоже было бессмысленно, потому что с улицы ее криков никто бы не услышал. Что же касается слуг, то Надя сомневалась, что они помогут ей против воли хозяина. У нее не оставалось сомнений, что Кенан, вероятно, подговорил кого-то из работающих в доме служанок подсыпать ей снотворное в кофе или сок за завтраком, а все остальное – дело техники. Ее перенесли в ту часть дома, которая раньше считалась нежилой, и заперли, как в тюрьме. Все же Надя не теряла надежды договориться со слугами, которые приносили еду. К своему ужасу и отчаянию, она обнаружила, что девушка, которую Кенан предназначил для этой цели, не говорит по-турецки! Тогда-то Надя и поняла четко и ясно, что она пленница своего мужа, и что у нее нет шансов вырваться на свободу.

Сначала Надя подумала, что это семья приняла решение заточить ее в доме супруга до тех пор, пока она не родит ребенка, чтобы потом отобрать его. Но после она пришла к выводу, что для этой цели вовсе необязательно прибегать к таким ухищрениям, а значит, только Кенан несет ответственность за происходящее. Он и сам подтвердил Надины предположения, когда появился в ее комнатах. Кенан не стал скрывать от жены своих мотивов. Ему нужен ребенок, которого она носит, как инструмент, чтобы манипулировать дедом. С помощью сына Кенан надеялся вытягивать из старика столько денег, сколько ему нужно. Он еще не придумал, как это сделать, но Надя не сомневалась, что муж преуспеет: он всегда добивался того, чего хотел. Так случилось и с ней, когда Кенан решил, что Надя станет ему подходящей женой. Только теперь она поняла, как легко попалась в его сети и как удачно все сложилось для Кенана, когда он буквально налетел на нее и влюбил в себя, руководствуясь принципом «бури и натиска». Их роман развивался так стремительно, что у нее не хватало времени задуматься над происходящим. А Кенан праздновал победу: одним махом он решал сразу несколько проблем. Во-первых, дед должен быть доволен, ведь он выполнил его условия – жениться и остепениться! Ну, насчет второго, пожалуй, не сладилось, но это – детали. Во-вторых, Надя мила и нравилась Кенану. Она наивна, восторженна и, ко всему прочему, красива. Черт подери, он бы женился и на крокодиле, чтобы угодить деду и получить вожделенные деньги! Беда в том, что далеко не всякий турецкий крокодил согласился бы выйти замуж за Кенана, потому что многие знали о его проделках, и даже состояние его семьи вряд ли могло перевесить чашу весов. Надя оказалась именно такой женой, какая требовалась Кенану в сложившихся обстоятельствах. Она никого не знала в чужой стране, на момент бракосочетания даже не говорила по-турецки, и некому было раскрыть ей глаза на то, с кем она связалась. Ее родственники, живущие в России, бедны, что тоже сыграло на руку Кенану: он мог не опасаться, что они станут вмешиваться, просто потому, что у них недостаточно денег для приезда в Турцию. Все складывалось просто идеально, и Кенан поздравлял себя снова и снова.