Сердце России - Юрий Кареткин

— С удовольствием, Синтия! — воскликнул академик. — Но и ты уважь старика: не произноси больше словосочетание "великий ученый"! Оставим его для эпитафии…

— Непременно уважу, — пообещала журналистка. — А где этот старик?

В самом радужном настроении Добродеев провел гостей в столовую и усадил за накрытый круглый стол. Вся его немногочисленная прислуга на этот вечер была отпущена, о чем академик с Ильей условились еще днем.

Обязанности хозяйки охотно взяла на себя Елена. Она успевала ухаживать за всеми, менять блюда и приборы и участвовать при этом в общем разговоре. Любуясь своей крестницей, легко и непринужденно делающей сразу несколько дел, Владимир Петрович заметил:

— Семнадцать лет назад, когда Светлана вынесла свою дочь из родильного дома на свет Божий, я сразу предположил, что из этого серьезного спокойного человечка вырастет настоящая красавица! Хотя гипотеза была не весть какая сложная: достаточно было посмотреть на ее родителей, чтобы не ошибиться!

"Настоящая красавица" ответила ему горделивой улыбкой, академик вздохнул и продолжил:

— Я никогда не сомневался, что, повзрослев, Елена станет кому-то великолепной женой! Она стала тебе великолепной женой, Илья?

— Разумеется, — улыбнувшись, пожал плечами супруг великолепной жены, — другой женой она просто быть не может!

— Вот именно, не может! — воскликнул академик. — Она не может не стать и прекрасной матерью! Как ты думаешь, Лена, ты станешь прекрасной матерью?

Великолепная жена и прекрасная мать склонила голову, озабоченно посмотрела на свой, почему-то пока еще плоский живот, на всякий случай его потрогала и важно покивала головой.

— Что я говорил?! — воскликнул Владимир Петрович. — Она станет прекрасной матерью!

Илья посмотрел на жену с нежностью, а Синтия от всей души простила ей на вечные времена свой «пожилой» возраст!

— И сегодня утром я вдруг сделал вывод из теленовостей, что тринадцать лет назад слегка подшлепнул пониже спины будущую Первую леди нашего государства, когда она гонялась за моим котом, размахивая моим же микроскопом!

Владимир Петрович в нарочитом ужасе прижал ладони к вискам; Илья и Синтия, потрясенные совершенным когда-то кощунством, воздели очи горе; будущая Первая леди весело рассмеялась!

— Из-за какого-то допотопного микроскопа! — раскачивая головой, причитал академик. — Как у меня рука не отсохла!

Елена порывисто встала из-за стола, подошла к Добродееву, обняла его сзади за шею и поцеловала в щеку.

— Не торопись меня прощать! — покаянно воскликнул академик, прижав к себе ее руки и обратив к ней смеющиеся глаза. — Как следует из твоего заявления, которое ты сделала час назад в программе «Прорыв», я совершил куда более тяжкий грех: когда тебе было чуть больше года, я приобщил к христианской религии русскую православную Богиню!

— А разве после крещения я не стала православной христианкой? — садясь на свое место, с любопытством спросила Елена.

— Увы, милая, — вздохнул академик, — православная вера и христианская религия — суть вещи разные. Синтия тебе это лучше меня объяснит!

— Православная вера — не религия, — внимательно глядя Елене в глаза, заговорила журналистка. — Она основана на законах Вселенной, ощущается сердцем и разумом! Православие — русская разновидность ведизма, общего для всех арийцев. Все белые люди — потомки ариев: русские, украинцы, французы, англичане, немцы, сербы, словаки…. И все арии — прямые потомки наших общих Богов!

— Ведизм! — воскликнула Елена, взглянув на мужа. — Ты поэтому вчера назвал себя "ведающим"?!

— Да, — признался Илья. — Кстати, слово «ведьма» происходит из того же корня, что и ведизм, и означает «ведающая», знающая женщина. Поэтому если я когда-нибудь назову тебя ведьмой, не вздумай швыряться в меня посудой, просто гордись!

— «Просто» гордись, «просто» не ревнуй… — произнесла Елена, подозрительно взглянув сначала на своего мужа, потом — на журналистку. — А если я «просто» согрешу?

— Каждый человек обладает свободой воли, — заговорил Добродеев, обеспокоено взглянув на помрачневшего Илью, — в том числе и твой муж. Так что ты уж лучше не греши: потянется ниточка — не оборвешь!

Елена вспомнила, что предложив ей руку и сердце, Илья обещал сделать ее не только счастливой, но и свободной. Вспомнила, что сама же пообещала ему пользоваться этой свободой разумно. Она оценила слова своего крестного, твердо усвоив, что ее муж — тоже свободный человек, и выбросила из головы щекотливую тему!

— Синтия, а ты тоже "ведьма"? — спросила она с интересом.

— Еще какая! — улыбнулась рыжеволосая красавица, с удовольствием вспомнив, что так однажды ночью назвал ее Роберт, выкрикнув это слово в пароксизме страсти.

— Тогда «поведай» мне, почему русские христиане называют себя православными?

— До семнадцатого века они называли себя правоверными христианами. В семнадцатом веке патриарх Никон реформировал церковь, причем, сделал это исключительно просто: украл коренное русское слово «православие» и приставил его к названию религии, чуждой вашему народу. Получилась совершеннейшая чушь — православное христианство!

— Зачем ему это понадобилось?! — удивилась Елена.

— Уж слишком долго вы, русские язычники, сопротивлялись навязываемой вам религии, дольше, чем кто бы то ни было другой! После подмены понятий ваше сопротивление было практически сломлено. Но не окончательно. Окончательно сопротивление христианству не было сломлено нигде и никогда! Ты ведь не носишь христианский крест, — заметила Синтия, — можешь объяснить почему?

Еще в «Оазисе», увидев Елену в летнем декольтированном платье, она обратила внимание на то, что в ложбинке ее высокой груди красуется на золотой цепочке крупная жемчужина.

— Могу, — вздохнула начинающая ведьма, — все из-за причастия! Когда мне было двенадцать, мы с Ириной зашли в церковь, просто из любопытства, а там в это время служба заканчивалась. Старушка какая-то подтолкнула нас к священнику: "Исповедайтесь, — говорит, — как раз к причастию успеете". Поп, симпатичный, смешливый такой, быстренько нас допросил, и причащаться отправил. Мы хлеб с вином проглотили, перекрестились и нам интересно стало, что же мы такое только что сотворили? Подошли к веселому священнику, он нам и объяснил, что хлеб, который мы съели — тело Христово, а вино, которого мы сделали по глотку — его кровь! Мы с Иринкой пулей из церкви вылетели — так перепугались. И кресты сразу сняли, неловко стало перед Иисусом Христом: мы ведь от него только что по кусочку отгрызли!

После ужина все перешли в гостиную. Илья с разрешения Владимира Петровича побродил по дому и с помощью сканера обнаружил скрытые диктофоны в столовой, в гостиной и в кабинете академика. Значит, противник придает сегодняшнему разговору серьезное значение!

Что ж, решил разведчик, пора переводить беседу в практическую плоскость и вытаскивать «крота» на свет!

— Синтия, — обратился Илья к журналистке, усевшись на диван рядом с женой, тут же склонившей голову к нему на плечо, — ты сегодня так пламенно выступила в программе «Прорыв», что я чуть было не решил переселиться с Еленой в Гиперборею, как только этот материк опять всплывет!

— В самом деле, — заметил Добродеев, сидя в кресле напротив Синтии, — обычно так эмоционально выступают или на каком-нибудь мятежном «майдане», или на Ученом совете!

— Что делать, — вздохнула журналистка, — публика не воспринимает серьезные аргументы, если не подкреплять их эмоциями! Например, сегодня Борис Незалежный нанес идеологический удар коммунистам вообще без всяких аргументов. Зато этот эмоциональный удар достиг цели!

— Точно, — заметил Илья, — их местный лидер долго хватал воздух разинутым от изумления ртом!

— То же касается и научных доказательств какой-либо теории, например, гипотезы о существовании на территории Сибири в незапамятные времена мощной державы, — продолжила Синтия Тейн. — Тому есть масса доказательств, добытых и русскими учеными, и их зарубежными коллегами, но если я сообщаю об этих доказательствах в своих статьях, не сопровождая эти статьи каким-либо сенсационным вздором, читатели либо воспринимают информацию равнодушно, либо не воспринимают совсем!

— Я читал твои статьи, Синтия, — улыбнулся Добродеев, — обратил внимание и на "сенсационный вздор", который ты в малых дозах в них подмешиваешь, чтобы привлечь к своим работам внимание. Но я обратил внимание также и на то, что "лукавые умы", как ты изволила сегодня выразиться, в своих комментариях легко опровергают именно этот вздор, даже не пытаясь касаться главного. К чему?! Достаточно зародить у публики сомнение в малом, тогда главное автоматически переходит в разряд журналистской выдумки!