Саван для соловья - Филлис Джеймс

7

Около половины пятого Делглиш, бросив вызов условностям и благоразумию, пришел выпить чаю наедине с сестрой Гиринг в ее маленькой гостиной. Они случайно встретились в холле первого этажа, когда после последнего семинара студентки высыпали из лекционного зала. Без малейшей застенчивости она сразу пригласила его, хотя Делглиш обратил внимание, что Мастерсон зван не был. Сам Делглиш принял бы ее приглашение, даже если бы оно было послано па сильно надушенной розовой бумаге и сопровождалось открытыми намеками па чувства. После формального допроса он хотел посидеть в покое и тишине и послушать безыскусственную, чистосердечную и отчасти злую болтовню; послушать с невозмутимым хладнокровием, не вникая, даже с несколько циничным интересом, но ощущая, как невольно настораживается инстинкт разведчика. Он больше узнал о жизни в Найтингейл-Хаус из разговора сестер за ленчем, чем из всех официальных допросов, но не мог же он все время таскаться за медицинским персоналом, как оброненные платки подхватывая обрывки фраз. Его интересовало, хотела ли сестра Гиринг, приглашая его к себе, что-то сообщить или спросить его о чем-то. В любом случае он не думал, что проведенный в ее обществе час будет бесполезной тратой времени.

Делглиш еще не был ни в одном из помещений на четвертом этаже, кроме квартиры Матроны, и размеры и пропорции комнаты сестры Гиринг его приятно удивили. Отсюда нельзя было увидеть больницу даже зимой, и вся комната была спокойной и уютной, отстраненной от кипучей деятельности. Делглиш подумал, что летом, когда над зеленеющей листвой деревьев будут видны только отдаленные вершины холмов, вид из окна станет еще лучше. Даже сейчас, когда занавески скрывали сумрачный свет январского вечера и газовая горелка испускала еле слышное шипение, комната была невероятно уютна и мила. По всей видимости, стоящий в углу диван, обитый кретоном, с аккуратно разложенными подушками, был предоставлен комитетом управления больницей, так же как и два удобных кресла с одинаковыми покрывалами и с остальной не очень привлекательной, но удобной мебелью. Но сестра Гиринг привнесла кое-что от себя в атмосферу комнаты. На дальней стене была укреплена полка с коллекцией кукол в различных национальных костюмах. На другой стене висела полочка поменьше, где были расставлены кошечки из китайского фарфора разных пород и размеров. Среди них была одна особенно неприятная, в голубых пятнышках, с выпученными глазами и украшенная голубым бантом. К ней прислонилась пачка пригласительных карточек. На одной была изображена малиновка на веточке, ее женский пол был обозначен кружевным передничком и украшенным цветами капором. Из клюва самца-малиновки свисали слова, составленные из червячков: «Желаю удачи». Делглиш поспешно отвел глаза от омерзительной картинки и продолжил тактично осматривать комнату.

Перед окном стоял стол, очевидно игравший роль письменного, но большую часть его поверхности занимали фотографии в серебряных рамках. В углу приткнулись проигрыватель с ящиком грампластинок, а над ними красовался пришпиленный к стене портрет поп-звезды. По всей комнате было разбросано несчетное количество подушечек всех цветов и размеров, три пуфика, полосатая шкура тигра из нейлона, па которой располагался столик с сервированным на нем чаем. По мнению Делглиша, самым примечательным украшением гостиной была высокая ваза с ветками хвои и хризантемами — прелестно аранжированный букет, стоящий на боковом столике. Сестра Гиринг была известна своим искусством в составлении букетов, и этот просто очаровывал простотой линий и красок. Странно, подумал он, что женщина, одаренная природным вкусом в составлении цветочных букетов, в то же время, видимо, находит приятным для глаз такое вульгарное нагромождение несопоставимых цветовых пятен. Это заставляло его предположить, что сестра Гиринг обладает более сложной натурой, чем кажется на первый взгляд. С виду ее характер легко было понять. Это пожилая старая дева, наделенная неожиданной и опасной в ее положении пылкостью чувств, не особенно образованная и умная, скрывающая свое разочарование сложившейся жизнью под напускной веселостью. Но двадцать пять лет службы в полиции научили его понимать, что каждый человек обременен своими сложностями и противоречиями. Только молодые или самоуверенные люди считают, что можно составить фоторобот для человеческой индивидуальности.

Здесь, у себя, сестра Гиринг флиртовала с ним не так открыто, как в компании. Она предпочла разливать чай, усевшись на подушке у его ног, но по количеству разбросанных по всей комнате подушек он догадался, что скорее это было ее привычкой, чем кокетливым приглашением присоединиться к ней. Чай оказался превосходным, он был горячим и свежезаваренным и подавался вместе с щедро намазанными анчоусовой пастой сдобными булочками. К радости Делглиша, отсутствовали непременные в таких случаях крошечные кексы, а ручки чашек были удобными для пальцев. Она ухаживала за ним с деловитой непринужденностью. Делглиш подумал, что сестра Гиринг из тех одиноких женщин, которые, оказавшись наедиие с мужчиной, считают своим долгом целиком посвятить себя созданию для него комфорта и уюта, всеми силами стараясь удовлетворить его самолюбие. В других, менее самоотверженных женщинах такое раболепство вызвало бы злость, но вряд ли стоило ожидать, чтобы сами мужчины протестовали против такого отношения к себе.

Расслабленная теплом и уютом своей комнаты, подогретая вкусным чаем, сестра Гиринг впала в разговорчивое настроение. Делглиш позволял ей болтать, только изредка вставляя вопросы. Они не упоминали о ее отношениях с Леонардом Моррисом. Искренняя доверительность, на которую так рассчитывал Делглиш, вряд ли расцвела бы от смущения и отчужденности, которую могла вызвать эта тема.

— Разумеется, то, что произошло с бедняжкой Пирс, — просто ужасно, что бы ни было тому причиной. И это на глазах у всей группы! Я поразилась, что это полностью не расстроило всю их учебу, по в наше время молодежь такая бесчувственная. И не потому, что ее не любили. Но я не могу поверить, чтобы кто-то из них влил в молоко карболовую кислоту. В конце концов, они уже студентки-третьекурсницы и прекрасно понимают, что такая концентарция карболовой кислоты, попавшей прямо в желудок, будет смертельной. Черт побери, да у них в предыдущем семестре были лекции о ядах. Так что это не могло быть грубой шуткой, которая дала осечку.

— И все равно, кажется, все придерживаются именно этого мнения.

— Но ведь это естественно, не так ли? Никто же не хочет верить, что смерть Пирс была следствием убийства. И если бы это были первокурсницы, я могла бы это допустить. Кто-то из учащихся мог, чтобы за что-то отомстить Пирс или желая устроить забавную шутку, подлить лизол в молоко, видимо ошибочно считая его рвотным средством, в надежде превратить демонстрацию в скандал, когда Пирс начнет тошнить перед всей этой инспекцией. Конечно, это довольно странное представление о юморе, но порой молодежь бывает очень жестокой. Но уж эти-то девушки должны были знать, к чему приведет попадание этого вещества в желудок.

— А как насчет смерти Фоллои?

— О, здесь, я думаю, имело место самоубийство. Ведь бедная девушка была беременна. Вероятно, она попала под воздействие сильнейшей депрессии, при которой она не видела смысла жить. Три года учебы пропали напрасно, к тому же у нее даже не было семьи, куда она могла бы вернуться. Бедняжка Фоллои! Не думаю, что она была из девушек, склонных к самоубийству, но, вероятно, это происходит под влиянием момента. Очень нападали па доктора Спеллинга — он следит за здоровьем студенток — за то, что он так скоро после гриппа позволил ей вернуться из изолятора. Но она не любила пропускать занятия. И дело не в том, что она все время пролежала в изоляторе. Ведь сейчас не то время года, чтобы отправить ее куда-то для выздоровления. Ей было так же хорошо в школе, как и в любом другом месте. И все же здесь не обошлось без влияния гриппа. Возможно, в результате ослабления здоровья она чувствовала упадок моральных сил. Этому заболеванию свойственны некоторые непредсказуемые и неприятные осложнения. Если бы только она кому-нибудь доверилась! Ужасно думать, что она покончила с собой в доме, полном людей, готовых ей помочь, если бы только она попросила… Вот, позвольте предложить вам еще чашечку чаю. И попробуйте это песочное печеиье. Оно домашней выпечки, его время от времени присылает мне моя замужняя сестра.

Делглиш взял кусочек печенья с предложенной тарелки и заметил, что некоторые полагают, будто Фоллон имела и другие, помимо своей беременности, причины для суицида. Возможно, это она добавила в молоко кислоту, ведь в критический момент ее видели в Найтингейл-Хаус.

Он выдвинул это предположение исподволь, ожидая ее реакции. Оно не могло быть для нее новостью, оно приходило в голову многим в Найтиигейл-Хаус. Но она оказалась слишком недалекой, чтобы удивиться, что старший детектив так откровенно обсуждает с ней этот случай, и чтобы задать себе вопрос, почему он это делает.