Воля императора - Евгений Васильевич Шалашов

В их ведении и филеры, и негласные агенты. Я пытался убедить Александра Павловича, что и нам следует иметь свою агентуру, но он только пожал плечами. Зачем нам это нужно, если он, как глава МВД, в любое время может отдать приказ Охранному отделению?

Я загрустил. Представил, что сейчас полковник Мезинцев разведет руками и скажет — дражайший господин цесаревич, при всем моем уважении к вам, как к будущему императору, вы обратились не по адресу. Служба охраны императора занимается охраной императора и прочих августейших персон. В шпионские игры мы не играем. Политическим сыском у нас занимается Корпус жандармов, а слежкой за неблагонадежными и прочими элементами — Охранное отделение.

Все правильно, каждый должен заниматься своим делом. И все будет так, как в моей истории — жандармы, набранные из гвардейских офицеров с презрением относятся к «охранке». И хотя они обязаны помогать Охранному отделению и отправляют подчиненных на аресты, обыски и прочее, но сами связываться с агентурной работой не станут — неприлично!

К счастью, полковник Мезинцев сказал другое:

— Начальник Охранного отделения — статский советник Звягинцев, мой большой приятель. Я сегодня же с ним свяжусь, объясню ситуацию, а он поможет нам начать оперативные мероприятия. Как я полагаю, ваше имя лучше не называть?

— Мое имя все равно всплывет, — улыбнулся я. — Но для вашего приятеля будет лучше, если он не узнает всех подробностей.

— Подумаю, как это лучше преподнести, — кивнул полковник.

— Кстати, — вспомнил вдруг я. — Генерал Кутепов сказал, что в пятнадцатом году, в Иране, его спас Сангушко со своим батальоном. Александр Павлович не поделился подробностями, может быть, вы их знаете? Даже если это секрет, то у меня есть все допуски.

— Так там все просто, никакого секрета, — пожал плечами Мезинцев. — В учебники истории этот случай еще не внесли, но со временем внесут. В одна тысяча девятьсот пятнадцатом году, по просьбе иранского шаха, наша империя помогала сформировать там новую армию. Кутепов — тогда ещё подполковник, был атташе по культурным связям российского посольства…

— Дипломат в штатском, — усмехнулся я, перебив полковника. Тот не смутился, а только кивнул: — Примерно так… Подполковник культурой занимался, а князь Сангушко числился старшим военным советником при шахе, возглавлял батальон, состоящий из одних офицеров — из персов, но проходил подготовку в соответствии со стандартами императорской армии. На базе этого батальона шах потом дивизию развернул, а там и корпус. Знаете, как это делается?

— Примерно, — кивнул я. — Нижние чины становятся командирами отделений и взводов, взводные получают роты, а ротные командиры — батальоны.

— Вот-вот, — поддакнул полковник и продолжил рассказ: — Разумеется, нашим заклятым друзьям — не стану называть их национальность, но и так ясно, не очень нравится наше присутствие в Иране…

— Им это со времен Грибоедова не нравится, — хмыкнул я.

— Примерно так, — кивнул полковник. — И действия э-э… недругов протекало по той же схеме — обвинить русскую миссию в неуважении к религии, спровоцировать народное недовольство, разгромить российское посольство, убить дипломатов. Понятно, что войны между Ираном и Россией быть не могло, но сам факт убийства посла — серьезные осложнения во взаимоотношениях между государствами. Потом пойдут упреки, заверения, наказание виновных, Да даже назначение нового посланника требует времени. Разрыв отношений между государствами на год, а хоть бы и на полгода, дал бы недругам серьезный козырь в их собственных играх. Да за полгода можно даже шаха сместить, поставив на трон более покладистую фигуру. Но в данном случае все пошло не так, как хотелось бы англичанам. Да, первоначально толпа пошла на наше посольство, дипломаты уже оружие приготовили, чтобы отстреливаться, но тут как раз подоспел батальон Сангушко. Толпу он от посольства отсек, потом его солдаты принялись задерживать смутьянов, а те отчего-то ринулись прямо к англичанам. Видимо — спасение искали. Ворота выломали, охрану смяли, к британскому посланнику побежали. Персы всех аккуратненько арестовали, в тюрьму отправили, допросили, нашли виновных, а британскому послу и всем остальным дипломатам шах повелел в течение двадцати четырех часов покинуть Иран. Британцы потом четыре года пытались дипломатические отношения восстановить, восстановили, разумеется, но к этому времени мы в Иране очень много успели сделать. Сангушко, кстати, перешел на хозяйственную службу, очень толково действовал, поэтому его государь потом и определил в управляющие Кабинетом.

Что ж, люди меняются. А если Сангушко в пятнадцатом году показал себя как достойный российский офицер, то генерал его таковым и видит двадцать пять лет спустя. А вслух спросил:

— Значит, я могу на вас рассчитывать?

— Можете, — кивнул Мезинцев, а коли у меня ничего нигде не кольнуло — значит, полковник говорил правду.

— Давайте для начала посмотрим бракованные фотографии, — предложил полковник, указывая взглядом на конверт, в который мои ребята сложили содержимое мусорной корзинки.

Некоторые фотографии были вполне себе ничего и на них можно было опознать людей.

— Здесь князь Сангушко и французский посланник, — уверенно сказал Мезинцев, ткнув пальцем в одну из карточек, где только угол оказался засвечен. — Отложив в сторону, взял вторую. — Вот тут у нас князь Радзвилл, командующий гвардейским корпусом. А вместе с ним… — призадумался полковник, вглядываясь в изображение двух мужчин в охотничьей одежде. — Ага, рядом с ним полковник Барвинский, из генерального штаба.

Третью фотографию Мезинцев изучал с особым пристрастием. На ней тоже был изображен французский посланник, которого я уже знал в лицо, с кем-то из участников охоты. Вздохнув, полковник сказал:

— На этом снимке рядом с посланником генерал Бреза — начальник Корпуса жандармов.

Сангушко, Барвинский, Бреза. И что у них общего, кроме высоких должностей и дружбы с французским послом? Правильно — все они этнические поляки. Ну, Радзвилл вроде бы литвин, но все равно, предки из Речи Посполитой.

Я не стал повторять вслух свои выкладки, Мезенцев и сам все поймет, благо, историю взаимоотношений Франции и Польши знает не хуже меня.

— М—да… — протянул Мезинцев. — Не знаю даже, что и сказать… У нас пока никаких доказательств, одни только догадки.

— Какие например? — спросил я.

— С Федышиным я несколько раз общался, и мне он не показался таким глупцом. Жадным да, хитрым тоже да, пронырливым, но не глупцом. А ситуация, что вы описываете, либо про какого-то другого Федышина, либо он пытался усыпить вашу бдительность. — Мезинцев хмыкнул. — Подумать только, цесаревичу заявил такое.

—