Политическая антропология - Людвиг Вольтман

В природе наблюдаются только постепенные градации психических функций. Причины, обусловливающие различия между животной духовной жизнью и человеческой, следует искать в двух обстоятельствах: в возникновении речи и орудий, которые оба имеют принципиальное значение для развития способности абстракции и социальных представлений человека.

Дарвин указал на то, что телесное сложение человека могло образоваться только благодаря воздействию технических орудий. Обладание внешними органами борьбы имеет для известных животных огромное значение, так как облегчает им борьбу за существование — например, рога, когти, колючки, копыта и зубы, которые служат орудием защиты. Антропоидные обезьяны случайно и нечаянно употребляют в борьбе ветки и камни, к чему их передние руки приспособлены более, чем у всех других животных. Но только продолжительное и безусловное необходимое применение необработанного камня могло повести за собой более совершенное развитие органической формы человека и его мозга. Руки были облегчены, так как многие из их функций были заменены искусственною утварью и орудиями. Развилась прямая походка одновременно с развитием органов чувств и поднятием головы над поверхностью земли и вызвала свободную подвижность головы и других членов тела. Кисти рук, глаза, грудь и гортань сделались свободными, и этим созданы были физиологические условия для развития духовной жизни, мышления и речи. Орудия создали рациональную организацию человека, т. е. организм, в котором рассудок мог совершенно и полно развиваться, и который является поэтому ее собственным отражением.

Но животным недостает как орудий, так и речи. Они обладают, правда, выражениями лица и голосом, разнообразные тоны которого связаны с определенными чувствованиями, намерениями, образами и воспоминаниями. Животные издают шумы и однократные или многократные звуки, выражающие ощущения, между тем как слов — которые Йегер удачно назвал «расположенною по определенным правилам членораздельною связью тонов и шумов» — им не хватает. Звуки, которыми они выражают настроения и желания, это лай, вой, визг, мяуканье и т. д.

Если выражения лица и голос являются уже удобным средством для сохранения социального общения и связи, то членораздельная речь, как объективная способность сообщения, годится еще более для того, чтобы быть средством духовной жизни, которая приобретает в ней материальный инструмент не только для выражения чувств и мыслей при жизни, но и для передачи их грядущим поколениям.

Для способности абстрактного мышления не только речь, но и орудия являются необходимым инструментом развития. «Утварь и орудия, — говорит Л. Гейгер, — могут быть из камня или железа и могут быть настолько искусно сделаны, насколько мы в состоянии это представить себе, — но они только потому могут считаться принадлежностью человека, что несут на себе следы его мыслительной деятельности». Животное чувствует и действует посредством своих органов, — оно имеет поэтому только непосредственное, чувственно-связанное и инстинктивное представление о причине и действии. Что кисть руки обезьяны сильно содействует развитию ее ума — это заметил уже Эспиас, ибо она (т. е. кисть) доставляет обезьяне гораздо более живые представления о предмете, чем те, которые могут быть приобретены жвачными животными посредством губ и твердых ног.[195] «Кисть ручная — не только двигательный орган, но также и важный орган чувств. В то время как рука, держа орудие пред нашими глазами, показывает нам воздействие одной вещи на другую, у нас возникает свободное и объективное, от самих вещей воспринимаемое, представление о причине и действии. Эти впечатления переходят из области осязания в более ясную и более свободную область зрения, и таким образом является возможность объективного и спокойного созерцания, которое освобождено от субъективных ощущений, восприятий и настроений». Человек становился тем сильнее, чем больше повышалась его способность пользоваться окружающими предметами. Чем же повышалась эта способность? Только тем, что повышалась его способность воспринимать предметы, которая, собственно, и есть не что иное, как рассудок. Теоретическая природа человека и сделала его столь великим.[196] Отношение причины и следствия таким образом воспринимается уже более не непосредственно, но посредственно, т. е. представляется объективно. Этим создается основное понятие всякого абстрактного мышления. Посредством его индивидуум сознает свое собственное «я» как причиняющий, поступающий волевой субъект и в состоянии познать также равные побуждения и поступки и в других членах общества. Понятие причины лежит в основании социальных представлений об обязанности, ответственности и вине. Вместе с этим возникает обычай и делается решительный шаг к развитию из связанного животно-инстинктивного сообщества духовно- и политически-организованного человеческого общества.

По всей вероятности речь развивалась наряду с употреблением орудия, так как, во-первых, пользование орудием подготовило изменение организма, необходимое для развития способности речи, затем также — как показали Ноэрэ и Бюхнер — это пользование непосредственно вызвало членораздельные звуки, нужные для слов. Первые слова возникли не посредством подражания природным звукам, но путем подражания звукам, вызываемым при обработке орудиями известных материалов. Обусловливаемый технической работой объективный звук, связанный с существованием и деятельностью предмета, служит началом членораздельных слов и их объективного значения.

Речь и орудия неразлучно связаны друг с другом; они являются специфическими фундаментами, возвысившими человеческое общество до умственной и экономической общины и отделяющими культурный мир от мира животного.

Вместе с языком и орудием развиваются и умственные функции, изобретения, подражания и передачи, которые в отчетливых формах являются только в человеческом обществе.

Изменения в организме возникают вследствие видоизменений зародышевой ткани и суммирования их путем естественного отбора в борьбе за существование. Эти изменения проявляются либо в телесных отправлениях, в инстинктах либо в умственных дарованиях. Видоизменения мозга обнаруживают себя духовно в фактах изобретения и открытия. Изобретения и открытия — будут ли они технического, политического, научного или художественного рода — все более выступают в социальной истории человеческого рода, заменяя собой изменения телесных функций и инстинктов. Побуждение или чувство, нужда или потребность должны принять форму мысли, чтобы сделаться образцом для подражания или господствующей социальной силой. Мышление отдельных единиц, как и изменения и приспособления мыслительной деятельности придает человеческому обществу его своеобразный духовный отпечаток.

У высших животных имеются уже зачатки психических видоизменений, обнаруживающиеся в даре наблюдения, внимания, в хитрости; но только одно самостоятельное умственное мышление ведет к изобретению, т. е. к признанию причинной и целесообразной связи по отношению к уже существующей или вещи, которая может быть созданной. Ясно, что общество будет тем превосходнее и тем сильнее в борьбе за существование, чем больше изобретателей и изобретений порождает раса, к которой принадлежит это общество, и чем резче в нем совершается отбор последних.

Умственные видоизменения основываются, однако, не только на интеллектуальных изобретениях, но и на проявлении нравственной личности и религиозного учения, на нововведениях, обычаях и религиозных представлениях. Тут имеется духовный прототип личностей, их добродетели, мужества, уверенности в себе, который действует поощряющим образом на развитие социальной и умственной жизни. Но если и существует склонность слишком высоко оценивать моральную силу рас в борьбе за существование, то все же влияние религиозных чувств оценивается большею частью слишком низко. Кто, однако, исследовал антропологическое начало всех религий и глубокую генетическую связь религии и политики, тот должен был признать и громадное влияние упования на Бога, веры в Провидение и Божий Промысел, действующие как могучий психологический фактор в конкурирующей борьбе рас и обществ.

Изобретение и прототип должны быть умственно восприняты всеми прочими членами общины и вызвать у них подражание. Стремление к подражанию представляет врожденный, и у животных действительный, инстинкт приспособления. У arthropoda и других насекомых находим мы мимикрию и искусство притворства, которые заключаются в подражании наружному виду других видов животных или окружающей обстановке. Сильным стремлением к подражанию обладают высшие обезьяны, высокая умственная живость которых большею частью обусловлена именно этою способностью. Также и низшие человеческие расы отличаются таким же сильным стремлением к подражанию. Они склонны быстро и внешним образом усваивать привычки и обычаи более высоких рас, не будучи, конечно, в состоянии постигнуть их более глубокий смысл и применять их плодотворным образом.