Витки времени - Шуйлер-Миллер Питер

Сверху появился лучик света. Серебристо блеснули раскинувшиеся далеко по сторонам корни лесного гиганта. Моран медленно, с бесконечной осторожностью опуская поочередно ноги в болотную жижу, передвинулся к ним. Втиснувшись в щель между корнями, он уставился на призрачный столбик света, пробивавшийся сверху. Ловчий должен непременно пересечь его. И Моран увидел бы это чудовище, хотя бы в виде контуров на фоне серебристого столбика. Усиленные резонирующими корнями, в которых он прятался, шаги сотрясли напряженное тело Морана. Бух! Бух! Бух!

Затем они замерли. Грязная, животная вонь буквально задушила его. А затем когти толщиной с человеческое тело, сомкнулись на Моране и вытащили, отбивающегося и дергающегося, из сплетения корней.

МОРАН ПРИШЕЛ в чувства. Сильный мускусный запах все еще забивал ему нос. Воздух буквально был насыщен им. От него плыла голова. Моран неподвижно лежал в темноте, пытаясь понять, где находится. Под его пальцами был какой-то бархатный ковер. Сухой и горячий, он колебался в медленном ритме, соответствующем бухающим шагам.

Моран неуверенно поднялся и широко расставил ноги, чтобы удержать равновесие. Затем протянул руку и коснулся чего-то живого и морщинистого, отскочившего с воплем. Что-то метнулось мимо него в темноте. Что-то прошелестело позади. Потом раздалось медленное, методическое сосание, от которого все волоски встали дыбом на теле. Моран сделал один осторожный шаг...

Нога ударилась обо что-то, что, вертясь, отлетело в сторону. Он наклонился и пошарил рукой. Это была его дубинка. Затем Моран вспомнил о сумке на поясе. В ней была зажигалка. Пальцы нашарили и открыли сумку, нашли металлический цилиндрик с пьезоэлементом. И когда вспыхнуло крошечное пламя, его челюсть отвисла от изумления.

Он находился в узкой комнате без окон, застеленной черным бархатом. Весь дальний конец занимало алое яйцо вдвое выше его самого. А к его основанию прижималось такое сборище, какое могли породить лишь безумные черные джунгли Танталуса.

Две небольшие тварюшки, больше всего похожие на розовых плюшевых мишек, дружно жались к алой оболочке яйца. Их громадные переливающиеся глаза искрились в ярком свете слепым ужасом. А за ними мрачно стояло на одной ноге подобие бескрылого аиста, с колючими, ярко-голубыми усами, окаймляющими его клюв, и косилось на Морана единственным глазом. Еще тут был плоский, пятнистый диск с короткими красными ручками по краям, который пытался спрятаться под яйцом. А почти у самых его ног тварь, напоминающая гигантскую черную ласку с трубчатой глоткой, впилась в горло синекожей женщины и жадно высасывала ее.

Очевидно, некое шестое чувство предупредило Морана. Он отпрянул, и тут же восьмидюймовый стеклянный дротик пролетел мимо его уха и разбился об яйцо. Моран развернулся на полусогнутых ногах, поднимая дубинку. У стены скорчился старый валлагаш, с оскалом на морщинистом лице и красным огнем ненависти в единственном скошенном глазу. В его когтях было что-то вроде стального вертела три фута в длину и острого, как игла. Издав кудахчущий звук, он прыгнул, но в это время Моран опустил дубину.

Рука шамана упала, поврежденная в локте. Тут же Моран ударил его кулаком в подбородок. Второй удар попал в живот, а третий — в оскаленный рот с черными губами. Затем Моран схватил его за тощее горло и стал трясти, как собака дичь.

Валлагаш обмяк. Моран нагнулся и подобрал упавшую зажигалку. Старый урод! Все синекожие были уродливы, с острыми ушами и раскосыми глазами, со скалящимися, острозубыми ртами и телами, слепленными словно в насмешку над человеческими. Ходили слухи, будто они были творением какого-то сумасшедшего ученого, который первым высадился на эту планету, поименованную в космических лоциях Танталусом. Грязный пучок волос висел на поясе мертвого вождя и шамана. Белокурых волос. Женских волос! Моран тут же узнал эти обесцвеченные волосы — он знал их очень хорошо. Так вот почему Пит Дэвис начал свой безумный крестовый поход против синекожих. Моран только пожал плечами. Ну, и что из этого получилось? Можно найти другую женщину, но вот шкура у человека только одна.

Моран повернулся спиной к тому, что осталось от валлагаша. Здесь была и другая опасность. Эта ласка... Моран уже слышал о таких. Ходили слухи, что могут выслеживать человека, дожидаясь, пока тот ляжет и уснет, а затем высасывают из него жизнь в то время, как он видит чарующие сны. Моран научился с уважением относиться к подобным слухам. Он взял острый меч мертвого синекожего...

— О, человек!

Голос раздался где-то сверху. Он походил на карканье марсианского ворона. Моран завертел головой. На верхушке великолепного алого яйца сидело создание, превосходящее все, что он когда-либо видел.

Оно было величиной с бульдога, с лицом вампира и копной колючих, темных волос, растущих между длинными ушами. Оно было черным, как грех, покрытым странной короткой шерсткой, покрывающей все его пузатое тельце до самых лодыжек феноменально гибких ног. Ноги были с когтями, обтянутые голой, черной кожей и, казалось, совсем не имели костей. Кроме того, существо завернулось, как в плащ, в огромные крылья, как у летучих мышей, а над головой, точно свернутые флаги, торчали крючковатые запястья.

И еще его глаза, точно кроваво-красные бусинки, острые, как булавки, прячущиеся в глубоких глазных впадинах. Один глаз развернулся вверх, рассматривая тени над головой, а другой оценивающе уставился на Морана.

— Меня зовут Шаг, я мюрат, — прокаркало существо.

МОРАН УЖЕ слышал о мюратах. Они были истинной туземной расой Танталуса, томящейся в рабстве у полуцивилизованных синекожих, которые обитали в черных каменных городах в обширных болотах за Ночными Горами. Немногие из людей побывали там, и еще меньше вернулись, потому что, хотя у синекожих из городов и отсутствовали некоторые дурные привычки своих более диких собратьев, но они были раздражительны и имели тенденции к атавизму.

— Не трогай шитага, — прокаркало существо. — Он закричит и разбудит ловчего. Я могу выбраться отсюда. Я могу привести помощь.

Шитаг и был существом, похожим на ласку. Но какое отношение эта обитая бархатом комната имела к ловчим? Что вообще происходит?

— Где мы? — резко спросил Моран. — Что все это значит?

Маленькое существо нетерпеливо зашелестело крыльями.

— Нам непременно нужно говорить? — спросила оно. — Ладно. Это — яйцо ловчего. Оно лежит в его инкубационной сумке. Может, детеныш ловчего вылупится из яйца и сожрет нас. Может, сделает что-то еще. Я не знаю. И никто не знает. Я только знаю, что могу выбраться, если ты поможешь. Пожалуйста, залезь сюда.

Моран пожал плечами. Половина его жизни прошла в космосе и на планетах чужих звезд. Его давно уже перестали удивлять странные ситуации. Он с трудом втиснул плечи в узкое пространство между красным яйцом и стеной комнаты, потом сунул туда колено и стал подниматься.

Шикарная черная стена комнаты, в которую упиралась его стена, пульсировала в ритме, отличавшемся от того, что он чувствовал прежде. Это походило на большую артерию, живую, непрерывно пульсирующую. А что, если это и есть артерия? Что, если это действительно инкубационная сумка ловчего, о которой говорил Шаг? Но, во имя Небес, на что тогда походит ловчий?

Мюрат протянул ногу с длинными пальцами и помог ему выбраться на закругленную вершину яйца. Рук у него не было, только два больших крыла, в размахе не меньше двадцати футов. А грудь этого странного создания походила на киль яхты.

Морану пришлось пригнуться, чтобы не удариться головой о потолок. Колени упирались в черный мех. Наверху черная кожа покрывала два ряда мышц, запиравших сумку. Моран поднял руку. Они были теплыми, точно живые. Но они и были живыми!

Отвратительное личико мюрата повернулось к нему.

— Ты можешь открыть его, — бесстрастно сказал Шаг. — Ты сильный. И я вылезу наружу. Я маленький. Я приведу помощь. Я умею летать.