Объятия незнакомца - Шелли Такер

Ах, до чего же хорошо! Чувство свободы – разве может что-либо сравниться с ним! Оно даже всколыхнуло в ней воспоминания. Увидев множество прогуливающихся по парку дам, нарядно одетых и с зонтиками, в ее памяти вдруг отчетливо прозвучало: Ароматы Парижа.

Сама не зная отчего, но она была уверена, что так называется магазин. Видимо, она когда-то бывала в нем. Может быть, там узнают ее. Или она встретит там кого-нибудь, кто напомнит ей о прошлом.

Остановив проходившую мимо пожилую даму, она спросила ее, как ей добраться до магазина Ароматы Парижа. Ей было нелегко ухватывать смысл, но дама оказалась очень любезна и повторила все еще раз, помедленнее. Она же помогла ей нанять одну из карет, которые стояли у входа в парк, назвав кучеру адрес. Денег у Мари не было, но кучер охотно согласился принять в качестве платы ее жемчужное ожерелье и даже дал ей за него несколько монет.

Сейчас, шагая по оживленной улице, она чувствовала себя немного виноватой, что ушла так далеко от дома. Но это получилось случайно, она не собиралась забираться так далеко. Со слов той дамы ей показалось, что магазин совсем рядом, однако поездка в карете оказалась довольно продолжительной.

Но теперь уже ничего не поделаешь, сожалеть поздно. Макс не рассердится, утешала себя Мари.

Кроме того, она проявила осторожность, ведь Макс не устает напоминать ей, что ее разыскивают. Она закуталась в плащ и надела одну из тех огромных шляп, которые долго лежали нетронутыми в ее шкафу. Ее лицо надежно скрыто под широкими полями, особенно если опустить голову и смотреть вниз.

Но сделать это было непросто. Впечатления и звуки, нахлынувшие на нее, ошеломили ее. В них было столько новизны, столько очарования.

Так вот он какой, Париж!

Чего стоят одни витрины... Будь ее воля, она часами любовалась бы ими. Столько чудесных вещей предлагали они прохожим: ковры, часы, платья, игрушки, фарфор и еще множество других непонятных, диковинных предметов, назначения которых она не знала. А звуки... Стук копыт, побрякивание сбруи, шелест колес экипажей, разъезжавших по огромной авеню, разноязычный людской гомон, зазывные крики торговцев, расхваливавших свой товар с одинаковым воодушевлением, будь то лекарства, корзины, газеты или цветы. Она не успевала постигнуть эти стремительные, беспорядочные звуки, окружавшие ее, но после многих дней, проведенных взаперти, оживленная атмосфера парижской улицы показалась ей захватывающе-прекрасной.

На каждом углу разыгрывалось какое-нибудь представление, и оно собирало толпу людей. Вот музыкант, играющий на флейте, а вот маленький, смешной человечек читает что-то вслух из книжки, чуть подальше стоял человек...

Как же называются эти деревянные куклы, которых заставляют танцевать, дергая за ниточки? Нет, не помнит. Впрочем, какая разница. Ей и так хорошо.

Теплый весенний воздух был напоен чудными запахами. Она чувствовала нежное благоухание духов, вдыхала запах свежевыпеченного, еще дымившегося хлеба, лежавшего на лотке у булочника, аромат горячего кофе, который готовили в многочисленных кофейнях. Но справедливости ради следовало отметить и другие, менее приятные, запахи. То здесь, то там из окна верхнего этажа высовывалась женская голова и прокричав что-то вроде Поберегись, а то окачу!, вдруг выплескивала из ведра грязную и дурно пахнущую воду, заставляя прохожих испуганно шарахаться в сторону.

А люди! Попадались мужчины в начесанных белых париках и широких черных платьях. Хотя большинство мужчин было одето в одинаковую сине-белую форму. Были и другие, облаченные в странные, нелепые одеяния зеленых, желтых или фиолетовых тонов, с белыми напудренными лицами и черными, в форме звезды, повязками на глазу. Некоторые из них шагали так чудно, мелкими шажками, словно пританцовывая, постукивая при этом золочеными тростями.

Но еще более странное впечатление производили дамы. На них было столько кружев, складок, оборок и перьев, что разглядеть под ними саму женщину было непросто. Мари полагала, что ее шляпа весьма громоздкая, но она оказалась просто крошечной в сравнении со шляпами встречавшихся ей дам. Высота отдельных головных уборов была вполне сравнима с высотой их владелиц.

Жаль, что с нею нет Макса, – она бы расспросила его обо всем. При мысли о нем она улыбнулась и нащупала в кармане плаща сверток, В небольшой коробочке, обернутой в хрустящую цветную бумагу и перевязанной лентой, лежал купленный для него подарок.

Она собиралась пригласить его на прогулку, но у него был такой изможденный вид, когда она вошла к нему в кабинет и застала его спящим прямо за столом. Голова его лежала на книге, а очки сползли к самому кончику носа. Не желая будить его, она осторожно сняла с него очки и положила их рядом на стол, а потом, не удержавшись, провела пальцем по красной отметине на переносице, оставленной металлической дужкой.

Он так внимателен к ней. Думает о ней даже по ночам, пытается найти способ помочь ей. Вот – читал об амнезии.

И он перестал запирать ее. Он необыкновенно добр.

Задержавшись у витрины кондитерской и восхищенно разглядывая выставленные в ней торты, Мари в который уже раз пожалела, что мало помнит о вчерашнем вечере. Ей снилось, будто Макс снова поцеловал ее Во всяком случае это походило на сон. Она помнит пикник, помнит, как они сыграли несколько партий в вист, как смеялись, выдумывая всякие прозвища для нее. Помнит боль, от которой сжималось сердце, когда он рассказывал ей о своей болезни. А потом...

Что было потом, она не помнит.

Нахмурившись, она оторвалась от витрины и зашагала дальше, обещая себе, что никогда больше не прикоснется к вину. Уж следующих поцелуев мужа она не забудет.

Улица Сент-Оноре заканчивалась парком, а на углу она заметила нужную вывеску Ароматы Парижа. Восторженно и нетерпеливо она толкнула дверь.

Благоуханное облако окутало ее, когда она ступила внутрь. Драпированные шелком прилавки и многочисленные шкафчики были заполнены множеством хрустальных флаконов всевозможных форм и размеров, пудреницами, румянами и корзинами с душистым мылом.

И ничто из этого изобилия ни о чем не напоминало ей.

Разочарование вторглось в светлую безмятежность весеннего утра.

– Чем могу служить, мадемуазель? – раздался женский голос.

Мари повернулась на него и приподняла край шляпы, чтобы видеть его обладательницу. Женщина в нежно-розовом платье, стоявшая рядом и смотревшая на нее, была так же прекрасна, как эти хрупкие флакончики. Ее лицо было удивительно красиво, но густой налет пудры и яркие румяна как будто портили его. Она смотрела на Мари словно свысока, хотя они были одного роста.

– Чем могу служить?