Донор - Вера Петрук

Юджин говорила сбивчиво и странно, а он слушал ее и страшился того, что пробуждали в нем ее слова.

А будили они третьего персонажа его измененной личности. Отцом его нового «я» было «Сердце», а матерью – боль миллионов доноров, которых уничтожили, чтобы создать вечный источник эфталита, оказавшийся в его теле. И у этого «я» была своя правда.

Энки вздохнул и, больше не колеблясь, прыгнул в мутные воды Асбруя. У него оставалось десять секунд, но ведь чудеса всегда обычно случаются в последний момент.

Юджин стояла на глинистом берегу эфталитовой реки, хватала ртом воздух и разрывалась между двумя желаниями: нырнуть следом за маниохом-человеком или броситься бежать обратно в канализацию. В первом случае, она, возможно, и нашла бы портал, спрятанный на глубине, но эмпат и сейчас с трудом сдерживалась, вдыхая речные испарения. Концентрированный же эфталит мог свести ее с ума, расплавив мозги быстрее мусталина. Во втором случае у нее был шанс организовать сопротивление. Выбор заключался между способом умереть – героем или трусом. Девять, восемь, семь, шесть… Обратный отсчет грохотал в голове подобно ритмам сердца умирающего великана. Пять, четыре… По розоватой воде расходились круги, а она не могла понять, почему ее ноги окаменели. Три, два… Юджин закрыла глаза, представив, как это будет. Ее раздавит эфталитовой волной, или она сгорит в лаве? Кто-то рассказывал ей, что Вторжение в Порог начиналось именно с лавы. Юджин попыталась выдохнуть, но воздух застрял в горле противным комом. Счет ушел в минус. Ничего не случалось. Портал сломался? Или…

А потом на поверхности реки появилась красная голова Энки, которая, отфыркиваясь, поплыла к противоположному берегу. Одну руку он держал высоко над водой, крепко сжимая пульсирующий сгусток чего-то серого. Юджин никогда не видела портала маниохов, но сейчас не сомневалась – это был он.

Выбравшись на другую сторону реки, Энки бросил комок под ноги и раздавил его каблуком.

– Ради любви, эмпат, – сказал он, улыбаясь ей одними глазами. – Ради любви.

Ей показалось, что маниох активировал свой щуп, потому что перед глазами вдруг потемнело. Но нет. Это была лишь временная слабость, которая моментально исчезла, стоило ей лишь попытаться представить оскаленную морду «мага» вместо человеческого лица Энки.

Теперь его серые глаза смотрели серьезно.

– Никто не узнает, что ты спасла мир, Юджин, – сказал он ей. – Никто не узнает, что я предал свою рой. Тебе нельзя возвращаться в Порог, а я не смогу вернуться домой. Но в мире есть еще много мест, где можно начать жить заново. Ты пойдешь со мной, эмпат?

Она не двигалась, он тоже. Юджин очнулась лишь тогда, когда увидела его удаляющуюся мокрую спину. Еще немного и полынь растворит его в себе. А она останется на этом берегу – со всеми вопросами, терзаниями и скрытыми желаниями, в которых она не посмела бы признаться даже самой себе.

Взгляд Юджин мелькнул по розовой речной мути, мазнул по глинистому берегу и остановился на крысоволке, который, послушный ее внушению, лежал рядом на брюхе.

Наверное, пары эфталита вскружили ей голову, но неожиданная мысль казалась единственно правильной. Оседлав зверя, Юджин решительно направила его к воде.

– Тебе это не понравится, дружок, но придется перенести меня на ту сторону, – сказала она, похлопав его по рогам. – Если док был прав, и «Сердце» работает в этом проклятом мутанте, то ради вечного источника эфталита можно уйти в самоволку. Такого донора нельзя упускать.

Впрочем, она кривила душой. Больше всего Юджин хотелось поверить, что не только люди знали, что такое любовь.

Эпилог

Асбруй был идеальным местом для изгоев. Прекрасный мир, который был способен спрятать как эмпата, скрывающегося от военного суда, так и маниоха, решившего стать человеком. Колонию много раз собирались закрыть из-за выработанной почвы, отравленной химическими заводами, частых землетрясений и пространственных провалов, мешающих регулярной транспортной связи с центром. Со временем фактории перенесли в соседний Хартум, куда перебралась и большая часть населения. Если бы не алмазный рудник на севере, Асбруй давно превратился бы в научно-исследовательский полигон для военных испытаний. Но покуда поток драгоценных камней не иссяк, жизнь в колонии теплилась.

В отличие от севера южные районы Асбруя давно превратились в пустошь. Скелеты домов, некогда бывших гордыми высотками, остатки ферм и другие руины привлекали разве что ученых. Здесь не росло ничего кроме полыни, но маниоху, вынужденному питаться растительностью, ее хватало. Ученые-экологи, изучающие южные почвы Асбруя, были здесь частыми гостями, поэтому приезд Юджин и Энки не вызвал интереса.

Их дом был иллюзией, построенный на отчаянии и выпестованный надеждой. Они поселились в самой крайней высотке, чудом сохранившейся после землетрясений. На все тридцать этажей Энки натаскал землю, которую они вместе засеяли сорняками. Маниоху было все равно, чем питаться, не любил он разве что чертополох. Эта колючка росла только в одном месте – на крыше, где обосновалась Юджин. На случай землетрясения у нее имелся летательный пояс, сконструированный Энки, но она доверяла прогнозам Скайфера, которые обещали колонии спокойные четыре года без трясок.

Впрочем, Юджин сомневалась, что они проживут в Асбруе больше двух лет. Проклятый маниох оказался чертовски прожорлив, уничтожая бурьян с огромной скоростью. Правда, и полынь на зараженной почве росла не менее бешеными темпами. Когда Энки пришла мысль высевать неприхотливый бурьян в пустых высотках, Юджин без колебаний ее одобрила. После нескольких месяцев скитания с маниохом по колониям, ей хотелось оседлой жизни. И хотя маниох периодически брюзжал, что ему надоело быть вегетарианцам, она знала – Энки лукавил. Что касалось потребностей его человеческого тела, то ему хватало грызунов, змей и птиц, на которых они охотились вместе с крысоволком. Зверь все еще делал стойку на маниоха, но после долгих внушений Юджин научился терпеть его присутствие.

В отличие от человека-мага Юджин не приходилось выращивать бурьян на пустых этажах брошенных домов, но ее рацион питания тоже изменился. Вечный донор поставил жесткие условия, ограничив внушаемые чувства исключительно приятными эмоциями. Сначала ей приходилось несладко, но однообразие оказалось не таким уж утомительным. «Сердце», спрятанное в Энки, обеспечивало ее такой глубокой эмоциональной палитрой, что Юджин «пьянела» после первых секунд внушения. Впрочем, сейчас она уже сомневалась, что дело было именно в «Сердце».