Темная сторона дороги (сборник) - Олег Кожин

– Почему поезд падает? – спросил Илья, глядя на эти едва заметные, но такие мерзкие судороги. Сергей Саныч громко вздохнул.

– Это тоже из-за меня. Тяжеловат я. Проваливаюсь, понимаешь? И когда чувствую, что скоро совсем капец будет, то сажусь в любой поезд и еду куда-нибудь одну ночь. А тут, я же говорю, свое волшебство, малой, люди тут связаны, и иногда получается о них опереться. Это как прыгать по дощечкам через лужу. Главное, вовремя соскочить.

– То есть потом все вернется? Дощечки же всплывают.

– Ну, поезд – это все-таки не дощечка. Он будет, как бы это сказать, колебаться, туда-сюда, будет выныривать иногда, но все реже, в разных временах, а может, и в разных местах.

– Типа как поезд-призрак?

– Ну да. Так они и появляются вообще-то. Столько легенд! Под Балаклавой видели, под Растенбургом, в Москве в метро свой есть. Короче, пролетают то тут, то там, а потом один туман, и ничего. Кто-то верит, кто-то нет! Уже не так интересно, когда все точно знаешь, да?

– И что теперь? Когда они проснутся? Они же поймут?

– Ничего они не поймут. Только мы с тобой можем все понять. А они нет, они и с поезда не могут сойти – все в одной связке. Зато мы с тобой можем. Перед самым рассветом, малой, мы с тобой соскочим где-нибудь, понял?

Илья услышал, как что-то зашуршало под его сиденьем. Хотел посмотреть, хоть и нельзя было, но оказалось, что ладони прилипли к столику. Он почувствовал в них слабую сосущую боль, и по столу побежали тонкие-тонкие ветвистые струйки крови, будто лопнувшие капилляры в глазу. Подстаканник вновь плавился, оседал, от него тоже разбегались тоненькие ручейки металла. Узоры смешивались. Вдалеке задергался проводник и неловко двинулся спиной вперед.

– Почему вы падаете? – спросил Илья, опустив глаза, глядя на витиеватые узоры металла и крови.

– Чего непонятного-то? Грешил много, а умирать не хочу.

– Ну ты и сука.

– Может быть, – произнес гулкий голос из глубины тени. Илья закрыл глаза, глубоко вдохнул и выдохнул. Шорохи под сиденьем прекратились, все было спокойно.

– То есть в Москву поезд уже не придет? – спросил Илья, не поднимая век.

– Может, придет, но наверняка уже не тогда, когда тебе надо. Лучше этого не дожидаться, тут легко застрять, – Сергея Саныч помолчал. – Извини, Илюш, с Алисой ты уже никак не встретишься. Книжки ей не отдашь. И отношения точно не наладишь. Она, может, вообще умерла уже от старости. Мне тебя правда жалко, малой. У меня сын был. Давным-давно. Я думал, и не помню уже, но смотрю на тебя, и все как будто по новой.

Илья открыл глаза и всмотрелся в лицо соседа. Ну да, точно, Сергей Саныч был жутко похож на его отца. Видимо, потому и понравился. Было уже наплевать. Он хотел спать, вот и все. Говорят, что в поезде хорошо спится. И Илья бы тоже так сказал, если бы у него спросили. Но на самом деле спал он в поезде довольно скверно, просыпался, бывало, среди ночи. Только даже это ему нравилось – волнение от приближающейся цели. Он любил поезда, всегда любил.

– Я подремлю, – сказал Илья или только хотел сказать.

Он отключился мгновенно, будто упал в темноту. Ему снилась какая-то тревожная муть, он чувствовал вину и объяснял кому-то, что отец бросил их семью, такое бывает, это ничего. А еще ему снилось, что поезд остановился среди ночи. Это ужасное чувство неподвижности в пустоте. Потом Илья проснулся от того, что зад соскальзывал с сиденья. Он сел ровно, расправил плечи до хруста. За окном проносились туманные поля с редкими деревцами, светало. Горела левая щека. Видимо, Илья упирался ею в стенку. Соседнее место, конечно же, пустовало.

Илья хмуро оглядел вагон. Вроде бы все еще спали. Неподвижные фигуры под белыми простынями вызывали ассоциации с моргом. Но потом они мало-помалу зашевелились, люди поднимались, один за другим шлепали в туалет с полотенцами и зубными щетками. Кто-то заваривал кофе из пакетиков, где-то заиграла писклявая мелодия детской игрушки. Пейзаж за окном сменился, проносились пригородные станции, Илья узнавал граффити на стенах низеньких советских зданий в промзоне. Затем пошли жилые дома, в окне справа в тумане проплыл темный многоэтажный левиафан. Поезд проходил мимо других составов, их становилось все больше. В вагоне суетились, а Илья так и сидел на своем месте. Ему не нужно было собираться – только достать сумку да надеть куртку. Даже шарфом заматываться необязательно, в Москве, похоже, тепло. Может быть, он все еще ждал подвоха. А потом увидел здание Казанского вокзала, перрон с таксистами, грузчиками, продавцами sim-карт и просто встречающими. Он всматривался в людей, в груди все скрутилось в узел. И тогда в толпе промелькнула короткая стрижка Алисы. Она шла за притормаживающим поездом, высматривая его вагон, как всегда, в расстегнутой куртке и даже без шапки. И эту ее стремительную прыгучую походку нельзя было ни с чьей спутать. Илья почувствовал, как его сердце снова осторожно забилось, все сильнее, сильнее, пока не затрепетало, словно крохотная птичка, попавшая в силки. Поезд 099 шел мимо. Алиса не успевала за ним, тот, кажется, стал набирать ход. Перрон оборвался, состав на миг нырнул в темноту, и Илья уже знал, что происходит за его спиной. Вагон менялся. Илья понял, что опирается о столик, и, испугавшись, что снова прилипнет, оторвал руки. Столик выгибался вверх, на его поверхности виднелись голубые сеточки вен. Над ухом послышалось знакомое сдавленное мычание, кто-то стоял сзади.

– Ты падаешь, – прошептал Илья, только это был не его голос, и не он двигал своими губами. Взгляд снова метнулся к окну, за стеклом пролетали кирпичные стены с какими-то надписями. Он не пытался их разобрать, знал, что там написано. Знал свою судьбу и даже не мог закричать. А потом все заволокло туманом.

Мария Артемьева

Лишний вагон

© Мария Артемьева, 2014

Ярославская железная дорога

В электричке, которой я каждый день езжу до станции Зеленый бор, всегда десять вагонов. Но тот был одиннадцатым.

Я угодил в него случайно, по собственному ротозейству. На Ярославском вокзале прыгнул не в ту электричку: наша идет через Болшево на Ивантеевку или Фрязино, а эта была до Фрязево.

Разница вроде несущественная, верно? Всего-то одна буква в конце. Но все, кто ездят по Ярославке, знают, что сходства между ними нету: одно поселок, другое – город, и расположены на разных ветках. Так что и электрички на эти станции разные ездят.

Задержавшись на работе, я опоздал к семи пятнадцати на вокзал. Пришлось бежать. Расталкивая народ, выходящий из метро, пихая локтем чужие спины и бока, я пролетел мимо светового табло и не заметил, что расписание поменяли. Какой-то мужик в тамбуре электрички, стоявшей на перроне, хохотал над чем-то со своими приятелями и, скорее всего, не расслышал, когда я, задыхаясь, спросил его на бегу: