Повелитель гроз - Танит Ли

— Не был, — Катаос нарочито затянул паузу. — Хозяин погребка видел, как ланнец сжал руками шею стражника и свернул, словно имел дело с цыпленком.

Ральднор ничего не ответил. В конце концов Катаос сказал:

— Твоя самоотверженность заходит чересчур далеко, а то, что заходит чересчур далеко, теряет свою ценность. Тем не менее, я не собираюсь отдавать тебя на растерзание Амреку. Для этого вполне сойдет Яннул Ланнец. Ригон проследит, чтобы его наказали за преступление. Ты же получишь помилование.

Ральднор остолбенело уставился на него.

— Накажите и меня тоже. Это я начал драку.

Катаос позвонил в небольшой колокольчик, стоявший у его локтя. Двери распахнулись, и в комнату снова вошли стражники.

Опустошенное презрение лишило Ральднора последних остатков надежды. Придавленный грузом своей вины перед Яннулом, он не обратил внимания на то, что предлагал ему Катаос, сочтя это ничего не стоящим.

— Благодарю вашу светлость за беспристрастный и справедливый суд, — сказал он спокойно. Этого с лихвой хватило бы для того, чтобы отправиться на виселицу, но ничего не произошло. Стражники просто отвели его обратно в темницу, в которой уже не было Яннула.

Однако Катаос еще сидел в комнате некоторое время. Весь эпизод показался ему забавным, но кто знает, что за ним крылось? С самого начала он решил, что не стоит бросать этого человека в горнило королевской ярости. Это значило подтолкнуть Амрека к действиям, а если Сарит действительно шпион, тогда со временем его просто заменят кем-то другим, кого будет уже труднее вычислить. На данном этапе он стал чем-то вроде пешки в игре между королем и его советником, и эту пешку вполне можно будет разыграть чуть позже.

«Я не ошибся, — сказал себе Катаос. — Этот наивный петушок действительно один из принцев Корамвиса».

Именно неожиданный ледяной порыв имперского высокомерия убедил его в этом. Возможно, этот задира и мог быть настолько глуп, чтобы плевать в глаза своему господину, как сделал Ральднор, но только не с такой невероятной самоуверенностью и презрением. Катаос очень хорошо знал это выражение. Он терпел его с самых первых своих сознательных часов. Отчасти оно было фундаментом, на котором стояла его жизнь. И сейчас, когда оно неожиданно мелькнуло в глазах человека, который по справедливости должен был ползать перед ним на брюхе и умолять, чтобы ему оставили жизнь, все барьеры, которые он так тщательно возводил, рухнули. Он, Катаос эм Элисаар, внутренне съежился, но этот факт скорее заинтересовал, чем расстроил его.

Ночь прошла как в черном бреду. Ральднор мерил шагами свою камеру, полуобезумев от гнева. Еще одна вина. Ему что, и без того мало? Черные крысы мыслей хватали друг друга за хвост, глодали его.

Утром он стряхнул с себя остатки сонного дурмана и увидел, что железная дверь его тюрьмы открыта.

Он поднялся по лестнице в нестерпимый свет. Прошел мимо стражников и слуг с непроницаемыми лицами. В верхнем коридоре он наткнулся на одну из казарменных девиц, хорошенькую растрепу, которая обычно относилась к нему с теплотой. Но когда он поймал ее за руку и спросил, не знает ли она, где Яннул, она покачала головой и поспешила прочь.

В спальне, где жили они с Яннулом, он увидел парня, небрежно царапавшего какое-то письмо. При его приближении тот немедленно оторвался от своего занятия и спросил:

— Ты слышал, как наказали Яннула?

— Нет. Расскажи.

— Зря он напал на Избранного. Да и тебе не стоило делать этого вслед за ним. Дружба дружбой, а голову на плечах тоже надо иметь.

Значит, вот как Катаос переиначил эту историю… Ральднор пропустил мимо ушей дурацкий непрошеный совет.

— Ты говорил о наказании Яннула, — грубо напомнил он.

Парень покачал головой.

— Этот ублюдок Ригон велел притащить его в зал и приложить его правую руку к каминной трубе. Потом взял циббовую дубину и ударил по ней. Все кости до единой, должно быть, переломал. Вот тебе и все закорианское правосудие.

— Ригон, — еле слышно сказал Ральднор — и только. Потом, помолчав, спросил: — Где сейчас Яннул?

— Да боги его знают. Не здесь, это уж точно. А что ты будешь делать? — полюбопытствовал солдат. Но Ральднор слишком хорошо знал его, чтобы болтать.

— Я? А что я могу сделать?

Весь день его крутил гнев. Причина этого гнева — Яннул — отошла на второй план. Хотя он и не разбирался в этом, какая-то его часть знала, почему он больше не ищет Ланнца и не спрашивает, где тот находится. Но все-таки гнев не давал ему думать. Он был совершенно поглощен этим чувством.

Наступил вечер, и на длинных столах накрыли ужин.

— Берегись, Ральднор, — прошептал ему один заравиец. — Мои боги подсказывают мне, что Ригон еще не закончил с тобой.

— Мои боги тоже кое-что мне говорят, — мрачно отозвался Ральднор.

Еще один взглянул в его сторону и сказал:

— Сломать человеку правую руку, чтобы он не мог зарабатывать себе на жизнь, — это называется как угодно, только не правосудием. Он ведь был жонглером, да? Теперь уж он вряд ли сможет чем-то жонглировать.

Повисла внезапная тишина. Задержавшийся Ригон только что вошел в зал, окруженный своими офицерами. Он не стал садиться, а ударил в колокол, висевший рядом с его местом, и последние шепотки и шорохи замерли.

— Я хочу сказать вам кое-что. Не сомневаюсь, всем вам известно, что двое наших сочли подходящим перейти дорогу Драконьей гвардии Амрека. За то, что они до сих пор живы, им следует благодарить лорда Катаоса и хорошее расположение духа, в котором сейчас пребывает король. Ланнца наказали. Сарит, как вы видите, получил прощение. Лорд принц считает допустимым снисхождение к глупцам, но вы все получили примерное предупреждение о том, что я глупости не люблю. Можешь благодарить своих богов, Ральднор из Сара, что я сейчас тоже в хорошем настроении. Впредь изволь работать вдвое усерднее и следить за своим поведением вдвое внимательнее, чем все здесь присутствующие. Понятно?

Тишина казалась нестерпимой. Мало-помалу всех охватило ощущение неминуемой трагедии, и все глаза обратились на Ральднора, сидящего в конце скамьи. Не поворачиваясь, он поднялся на ноги. Его лицо было совершенно непроницаемым, но он протянул руку и взял со стола большой нож для мяса — по залу пронеслось шипение, словно на раскаленные кирпичи плеснули ледяной водой. После этого он прошел через весь зал к столу Ригона.

— Положи это, Сарит, — бросил тот.

— Тогда верни мне мой нож, закорианец.

— Ты получишь свой нож, когда сочтет нужным принц Катаос.

— Значит, обойдусь этим. Или ты будешь чувствовать себя в большей безопасности, если сначала перебьешь руку и мне тоже?