Судьба и воля - Б. Седов

– Ну вот, в течение часа подвалят и техничка, и пацаны. А пока можно расслабиться. Ты, кстати, по пивку вмазать не хочешь?!

– Нет, – при упоминании об алкоголе Артем невольно поморщился. – Слышь, Хитрый, у тебя мобильник на договоре или карточка с предварительной оплатой?

– Если ты хочешь спросить, можно ли пробить по номеру этой трубки, кто владелец, то это глупый вопрос, – снисходительно усмехнулся татарин. – Разумеется, нельзя. Куда ты хочешь звонить?

– Одному бывшему институтскому сокурснику, – честно ответил Артем. – Он мне должен.

– Долг – дело святое, – понимающе кивнул «карелец», без лишних расспросов протягивая телефон. – Не захочет платить – скажи. Включим счетчик.

– Так я и сделаю, – с серьезным лицом пообещал Артем и, взяв трубку, набрал номер «дельты» Макса Лакина.

Капитан ФСБ ответил после первого же гудка:

– Слушаю.

– Привет, Краскин, – тяжело дыша от переполнявшей его ненависти признес Артем. – Узнал старого знакомого?

– Греков! Где ты?! – Наверное, Макс даже подпрыгнул от неожиданности, не ожидая, что беглец добровольно выйдет на связь. – Выслушай меня и не кипятись! Я не собирался тебя никому сдавать, наоборот – тут нарисовалась интересная оперативная комбинация! Давай встретимся, я все тебе обьясню!..

– Закрой рот, собака, – прошипел Артем. – Я позвонил только для того, чтобы напомнить – за тобой должок. И рано или поздно я его обязательно получу. С процентами за моральный ущерб. Так что жди, вкладыш.

– На твоем месте я бы следил за словами, Греков, – холодно предупредил бывший сокурсник. – Ты разговариваешь с офицером ФСБ, находящимся при исполнении!.. Ладно, это все лирика. Все, что я хочу от тебя, – это минуту молчания. Засунь свой язык в задницу и выслушай, что я тебе скажу, о кей?! Бананы из ушей вытащил?! Тогда диктую по слогам! Группу бойцов мне навязал генерал, старый маразматик, вроде как для страховки. Я говорил ему, что это только разозлит тебя и натолкнет на вредные мысли. Так и вышло… Повторяю еще раз: я тебя не сдал, я хотел предложить тебе оперативную комбинацию! Или ты уже передумал мстить Киржачу?! Пойми, идиот, кроме меня, сейчас никто в мире не сможет тебе помочь, ни-кто!!! Или ты горишь желанием до конца своих дней находиться в бегах по подозрению в двойном убийстве?! Я видел дело, от него воняет за версту. Все улики против тебя, ни один следователь ни про Киржача, ни про его громил даже слушать не станет!

– Когда Аня даст показания – станет, – стиснул зубы Артем, уловивший в последних словах Макса некую неправильность, нечто, больно резанувшее слух. Но пока он не сумел осознать, что же именно его так насторожило и заставило моментально сжаться сердце. А может, просто боялся поверить в то, что услышал?

– Нет, старик, ты меня не понял, – помолчав, тихо сказал капитан. – Не будет никаких показаний. Никогда. Я только что звонил в больницу… Аня умерла, полчаса назад, от внутреннего кровотечения. Ее больше нет, смирись с этим. Ты остался один на один со своей бедой, старик. Вот такие дела… Я понимаю, как тебе сейчас больно, но ты держись, слышишь? А лучше – скажи, где ты находишься, я подъеду. Обещаю, не как капитан ФСБ, а как доведенный до белого каления русский мужик: мы обязательно закатаем Киржача и его скотов в асфальт!..

По-азиатски смуглое лицо питерского бандита, никогда в жизни не бывавшего на родине предков, не знающего родного языка, сидящего напротив с сигаретой в зубах и внимательно слушающего беседу Артема с неким должником, напряглось, дрогнуло. Словно закаленный в разборках чернявый «карелец» по прозвищу Наиль Хитрый вдруг лунной ночью на заброшеном сельском погосте увидел восставшего из могилы ката.

На Артема было страшно смотреть. С таким безумным лицом чеченские звери режут горло своим «кровникам», а истерзанные унижениями российские солдатики-мальчишки, только что освобожденные из чеченского плена спецназом Федеральных сил, смотрят на своих недавних изуверов, лежащих бородатой мордой в грязи, и скрипя зубами просят десантников дать им автомат – Значит, ты, падаль, изначально лгал мне, когда говорил, что с Анютой все в порядке, что ее жизни уже ничто не угрожает, – чужим, похожим на свист ветра в кроне треснувшей от удара молнии сосны, голосом прошептал Артем – Ну что ж, вполне вяжется с тем спекталем, который был на Фонтанке. Так что жди, сука, скоро мы встретимся. Я сам тебя найду. Закончу с делами – и найду…

– Не делай глупостей, Греков!..

Зажатый в широкой ладони Артема, мерцающий светящимся зеленым дисплеем крохотный серебристый телефон жалобно пискнул и потух, громко треснув вдоль всего корпуса. В голове не чуявшего под собой ног беглеца, словно перескакивающая с дорожки на дорожку заезженная виниловая пластинка, раз за разом дьявольским эхом звучал ненавистный голос капитана ФСБ Лакина: «я умерла, ее больше нет… Ты остался один на один со своей бедой, старик… Ты остался один».

Тот, кто искренне хочет тебе помочь, никогда не скажет, что, потеряв близкого человека, ты остался один.

Глава 2

Фсб стучит дважды

Анюта открыла глаза. Впервые после операции. Первое, что она увидела, – белый, как застиранная простыня, потолок и край нежно-голубой шторы на окне. Некоторое время девушка неподвижно смотрела в одну точку, потом опустила взгляд на закрывающую ее до пояса простыню, чуть выше которой, под левой грудью, была наложена бинтовая повязка. Вокруг Аниного тела, прилепившись присосками к лицу и груди, змеились провода, сзади, над головой, тихо гудел, изредка подавая короткий сигнал, какой-то прибор, а прямо напротив, возле кровати-каталки, стоял поблескивающий хромом штатив, на котором висела прозрачная, заполненая желтоватой жидкостью бутылка, от которой раствор по трубке попадал в вену левой руки, куда была введена закрытая широким куском пластыря игла. Значит, она в больнице. И она – жива… Вспомнить, что произошло перед тем, как она оказалась в этой палате, Анюте удалось сразу. Ночной звонок, телеграмма, скромно одетая женщина лет сорока, упавшая на пол авторучка, а затем – холодное прикосновение сильных железных пальцев к шее и наступившая темнота, лишь однажды нарушенная внезапно появившимся чувством разлившегося по грудной клетке нестерпимого жара. Еще раз или два по глазам Ани вроде бы резанул яркий, ослепительный свет от необычно белой, висящей прямо над лицом зеркальной лампы. Вот и все, пожалуй…

Аня опустила веки и прислушалась к своим ощущениям. Сердце билось ровно и спокойно, боль в груди была не острой, а какой-то монотонной, тянущей, и поэтому не очень беспокоила, если о ней не думать. Девушка попробовала слегка пошевелить пальцами рук и ног. Получилось. Все двигается, все на месте. Только неизвестно откуда появилась эта рана под левой грудью.

Аня снова разлепила необычно тяжелые веки и огляделась, уже чуть внимательней. Стерильная чистота, гудение приборов, капельница. И – почти абсолютная тишина вокруг. Реанимация. Значит, ее ранение было серьезным, и она находилась на волосок от смерти… Впрочем, не она одна. Палата двухместная. Рядом, справа, еще одна кровать-каталка, на ней – укрытая простыней золотоволосая женщина с густо пропитанной кровью повязкой на груди. Кажется, ей плохо. Ее лицо исказила гримаса дикой боли. Вот и приборчик, что у нее за спиной, вдруг засвистел пронзительно… Бедняжка… Сейчас примчится врач…

Израсходовав весь лимит сил, Аня вновь закрыла глаза и провалилась в забытье.

…Очнулась она, когда на улице сгустились легкие сумерки белой питерской ночи. И сразу заметила, что находится в палате одна. Там, где не так давно лежала рыжеволосая женщина, теперь стояла лишь чисто застеленная пустая каталка, позади которой молчали, потушив индикаторы, отключенные от сети медицинские приборы. Значит, она… Ее больше нет. Умерла, бедняжка.

Окинув себя взглядом, Аня увидела у кровати знакомую уже капельницу и идущую к вене трубку. Только жидкость в ней была не желтоватой, как раньше, а прозрачной.

А еще она заметила расположенную справа у кровати, совсем близко, чтобы дотянуться легким движением кисти, кнопку вызова врача. Рука машинально приподнялась, указательный палец нашел черный пластмассовый кружок и слегка утопил его. Где-то вдали, за дверями палаты, послышался хорошо различимый в окружающей тишине звонок. Аня отпустила кнопку. Вскоре раздался звук гулким эхом отражающихся от стен коридора торопливых шагов, дверь распахнулась, и в палату вошла дожевывающая что-то на ходу совсем молоденькая пышнотелая девушка в голубой медицинской униформе. Заметив, что Аня лежит с открытыми глазами, сестричка мило улыбнулась, присела на краешек стоящего рядом с кроватью стула, взяла Анину ладонь обеими руками и ласково спросила:

– Как вы себя чувствуете?

Аня опустила веки: «Спасибо, уже лучше».

– Вот и замечательно. Знаете, я была абсолютно уверена, что вы выкарабкаетесь! Если вам что-то нужно, Римма, и трудно говорить, просто моргните. Если ответ «нет» – не моргайте. Вы хотите пить?