Вой-3: Эхо - Гарри Бранднер

Батман часто вспоминал, как в былые годы он путешествовал по пыльным дорогам, переезжая из города в город. Когда он был еще мальчиком, — а было это еще пятьдесят лет назад, — карнавалы проводились во всех городах и не раз в девять месяцев. Люди ждали карнавала как самый большой праздник. И даже в годы депрессии они всегда находили в кармане десять центов, чтобы попытать счастье в каком-нибудь аттракционе.

Сейчас многое изменилось. Но почему, черт возьми? Вот уже несколько лет Батману и самому было постоянно скучно.

Подойдя к фургону Джекки, он постучал в дверь.

— Открыто, — ответил изнутри скрипучий голос.

Батман вошел и увидел Джекки, сидящего за столом и рассматривающего карты. Он не сразу оторвался от своего занятия, чтобы взглянуть на вошедшего.

Батман знал Джекки еще с того времени, когда тот был просто Мейджером Тини, раздражительным карликом. Это было в пятидесятых годах, когда карнавалы временно прекратились, и это было как раз кстати для Мейджера Тини, с внутренними железами которого что-то произошло, и он начал расти. Меньше чем за год он стал если не таким уж большим для внешнего мира, то забавно высоким для лилипута.

К счастью для Джекки, у него были деньги и он смог приобрести часть аттракционов, в которых и стал работать. А со временем стал владельцем карнавального шоу.

— Что происходит, Джекки? — спросил Батман, втискивая свое брюхо в узкое пространство за столом напротив Джекки.

— Я хочу с тобой расстаться, — ответил маленький человечек.

— Вот как, — Стайлз был готов к плохим новостям.

— Твои аттракционы больше не нужны.

— Но почему?

— Потому что они самые слабые. Я поддержал тебя в прошлом году в память о старой дружбе. И готов был снова тебе помочь, но когда я проверил счета, то понял, что не смогу этого сделать.

— Но мои палатки не хуже других, — запротестовал Батман. — Одно колесо фортуны чего стоит.

— Забудь об этом. Батман, — прокричал маленький хозяин.

— Но почему именно я? Объясни хотя бы.

— Ладно. Эту группу так называемых уродцев, которых ты показываешь, во второй раз уже никто смотреть не захочет. Твой великан, его рост шестьдесят семь футов?

— Шестьдесят восемь с половиной, — поправил Стайлз.

— Все равно, в любой баскетбольной команде можно увидеть игроков и повыше. А эта твоя бородатая леди! Что, кстати, ты называешь ее бородой?

— Ты можешь узнать это, если ее поцелуешь.

— Не стоит. Она не производит никакого впечатления и никого не интересует.

— У нее трое детей.

— Ну и что?

— Ей нужно их кормить.

— Это уже не мои заботы. Она может заняться хотя бы рекламой крема для бритья. А твой жалкий глотатель огня! Как он себя называет, Фламо?

— Торчо.

— Всегда одно и тоже. Неужели ты не понимаешь, что это все устарело?

— Да, мои люди, конечно, не являются новинкой программы. Ну и что из того? Большинство карнавалов показывает то, что было и раньше, на протяжении многих лет. И люди с радостью вспоминают прошлое.

— Да, но этого недостаточно. Ты и твои уродцы больше не нужны. Мне очень жаль, но это так.

Стайлзу показалось, что все вокруг рушится. Он бессмысленно смотрел на потрепанные карты, раскиданные на столе перед Джекки.

— Ты можешь дать мне хотя бы неделю?

— Ни в коем случае. Об этом не может быть и речи. Послушай, Батман, ты можешь собрать больше денег, если будешь выступать один, а не в такой компании, как наша.

— А что, если мне показывать другие представления?

— Я не хочу больше видеть твоих уродцев.

— Хорошо, пусть будет так. Но, может быть, я могу показать что-нибудь другое?

— Каким образом? Мы же завтра открываемся.

— Но до завтра я могу подумать об этом?

— Да, разумеется, можешь, но чтобы утром этих уродцев здесь не было.

— Мне надо поговорить с ними.

— Конечно.

И Джекки снова полностью переключился на карты. Стайлз выбрался из ограниченного пространства8 и покинул фургон.

Объявив эту новость своим людям, которых Стайлз никогда не называл уродцами, он увидел, что они восприняли ее не так уж плохо, как он этого боялся. Колосус, пожав ему руку, поблагодарил за год совместной работы и сказал, что он без труда сможет устроиться где-нибудь мыть посуду. Колосус не был борцом, но он был большим и выглядел так, что мог обескуражить любого панка.

Торчо был немногословен, когда Батман принес ему плохое известие. Он пожевал губами, обдумывая. то, что услышал, а потом сказал, что мог бы вернуться к своей жене, у которой была двенадцатиструнная гитара.

Хуже всего вышло с Розой. Ее большие карие глаза наполнились слезами, которые покатились по его усам. Батман ответ ее в сторону и дал денег, которых хватило бы, чтобы вернуться во Флагстаф, где она оставила с сестрой своих детей. Это было все, что он мог для нее сделать.

И теперь, прогуливаясь по холлу в окрестностях Сильведела, Стайлз чувствовал, что ему их будет нахватать. За эти годы мимо него прошли тысячи людей, но он об этом даже не задумывался. Но они были его семьей. И в душе он понимал, что если кто-то однажды покидал карнавал, то больше уже его никогда не видели. Это было равносильно смерти.

И если Батман Стайлз не придумает что-нибудь к завтрашнему утру, ему тоже придется покинуть карнавал. Когда он был в фургоне Джекки, то верил, что сможет найти какой-нибудь выход. Но пока в голове не было ни одной идеи. Все возможные варианты уже были использованы.

Во время своей прогулки Батман часто останавливался, чтобы отдохнуть. Холмы были слишком крутыми для него. И на такой высоте перехватывало дыхание.

Он сел на камень и огляделся вокруг. Внизу простиралась серебристая даль, поражающая той красотой, которую нельзя было купить и за миллион долларов. На востоке находилась Долина Смерти, цвет которой незаметно переходил от золотого до темно-коричневого. На западе, прямо за холмами, виднелась высокая гора.

Он наслаждался покоем, пока совсем рядом не услышал какие-то звуки, не то всхлипывание, не то рычание. Батман поднялся с камня и посмотрел назад.

Там, на земле, лежал мальчик или молодой мужчина, тело которого было изогнуто в неестественной позе. Стайлз не видел его лица, но зато видел, как он судорожно извивался, как будто его дергали за невидимые нити. И именно он издавал эти рыдающие звуки.

Сначала Стайлз подумал, что у юноши припадок эпилепсии. Несколько лет назад ему пришлось работать с человеком, который страдал эпилепсией. Он был воздушным гимнастом, и все они очень боялись, что у Карла может начаться припадок как раз тогда, когда он был на высоте. И однажды так и случилось. Последний прыжок Карла был самым эффектным.