Мы – животные: новая история человечества - Мелани Челленджер

Переживая период стресса, кто-то пойдет плавать, чтобы вода гладила его тело. Кто-то, возможно, запишется на массаж и будет тихо лежать, пока массажист ритмично водит руками по его коже. Если у нас нет средств на подобную роскошь, мы, вероятно, сходим на прогулку в парк. Или будем сидеть дома, обнявшись друг с другом. Наши дети кувыркаются вместе и смеются. Как часто мы проводим рукой по их волосам, гладим или наклоняемся, чтобы вдохнуть особенный, как нам кажется, запах, исходящий от их волос на макушке? Легко принимать все это как должное, но это – богатая часть животного опыта подобных нам существ, благополучно живущих в обществе. На протяжении сотен тысяч лет нашим предкам лучше жилось вместе, чем порознь. Возможно, мы потеряли это знание где-то в глубине наших культурных убеждений, но наши тела об этом помнят.

Утешение в общей мечте

Когда случилось 11 сентября, я училась в Великобритании, но позже, когда мне исполнилось двадцать лет, я отправилась в Нью-Йорк и провела там много времени. Отчетливо помню свой первый визит на то место. Я приехала на станцию Фултон-Стрит и пошла по направлению к руинам, которые по-прежнему были огорожены. Место было окружено камерами видеонаблюдения и суровыми охранниками в оранжевых жилетах и касках. Смотровые площадки были переполнены туристами, которые ели мороженое и без всякого выражения смотрели на пустое пространство перед ними. Несколько табличек вопрошали: «Что здесь происходит?» – и описывали этапы реконструкции, которая разворачивалась за пределами видимости прохожих. Рядом с табличками висели белые постеры с надписями: «Пожалуйста, внесите пожертвование на Мемориал, посетите www.buildthememorial.org» и – жирным шрифтом – «Сейчас самое время». Несмотря на предупреждения о недопустимости неофициальных постеров или сообщений, там были имена, даты и фотографии. И еще – сердца, звезды и другие символы с именами погибших, написанные разными чернилами.

Я ненадолго задержалась там, а затем мое внимание привлекло деликатное позвякивание колокольчиков вдали. Я свернула в первый поворот налево и попала в более тихий, затененный квартал, где явно слышался звук колокольчиков, и пошла вперед. Прямо перед собой я увидела дерево, поблескивающее в свете солнца. Колокольчики свисали с его ветвей, покачивались на ветру, танцуя в воздухе, а с небольших веточек рядом с листьями свисали полоски бумаги. Я выбрала одну из них и прочла ее. Позже тем вечером я записала эти слова в свой дневник: «Имей мы крылья, / Тянуло б нас / Лететь от памяти»[60]. Тогда я узнала эти строки, но никак не могла вспомнить, откуда они. На следующий день я быстро нашла их в интернете. Это стихотворение Эмили Дикинсон. Последний ее образ – как птицы наблюдают за тем, как «Прочь от души своей / Сбежал человек». И мы видим людей, которые разлетаются прочь от того, что их тревожит в их собственных умах, подобно воздушным шарикам, которые выпустил из рук рассеянный ребенок.

Трагедия 11 сентября – и не обязательно именно эта исключительность идеологий, мотивов, агрессии и отчаяния, но и вообще любая другая человеческая трагедия из любого времени и культуры – это типично человеческое явление. Нет таких горилл или ягуаров, которые предпринимали бы суицидальные попытки или убийственные атаки друг против друга ради того, что творится у них в голове. В этом мы уникальны. Но когда происходят ужасающие случаи человеческого насилия, мы по-прежнему прибегаем к объяснениям, которые надежно удерживают нас под контролем. Мы обращаемся к экономике, или идеологиям, или урокам истории. И мы нечасто обращаемся к истории наших тел. Но те, кто стоит у власти, давно знают то, что остальные не хотят признавать. Люди – это животные, которые реагируют на угрозы достаточно предсказуемо, чтобы это можно было использовать.

Подобно другим социальным животным мы находим безопасность в количестве, а комфорт – во взаимоотношениях с остальными членами группы. Но для животного с нашим типом интеллекта все чуть сложнее. Люди рассматривают обычные угрозы своим животным жизням сквозь призму необычайно гибкого ума и интерпретируют их по-настоящему творческими и экстравагантными способами. Как у социального животного наши мировоззрения объединяют нас и дарят нам утешение в общей мечте. Мы ухаживаем друг за другом, держа в уме концепцию спасения. Мы массируем друг друга, помня об обещанной нам неуязвимости. И мы до самого конца защищаем эти взгляды, потому что они спасают нас от смерти. Поэтому, в то время как другие животные ищут способы преодоления угрозы, люди психологически склонны защищаться от того, что угрожает тем идеям, с помощью которых эти угрозы преодолеваются. Иначе говоря, мы сражаемся и иногда убиваем других и друг друга за идеи, которые должны нас поддерживать.

Некоторые интригующие исследования прошлых десятилетий обнаружили, что, когда мы видим опасность – реальную или воображаемую, – большинство из нас ищут силу в том мировоззрении или культуре, к которой, как нам кажется, мы принадлежим. Дальнейшие исследования показали, что угрозы могут также привести к более сильному желанию соответствовать нормам группы. Психолог из Гарварда Карлос Наваррете вместе с коллегами разработал серию исследований, во время которых участники обдумывали сценарии, содержащие адаптивные задачи. В шести исследованиях, проведенных в США и Коста-Рике, Наваррете продемонстрировал, что среди участников, рассматривавших ряд угроз, давление которых может быть снижено в социальной группе, все утвердились в поддержке пронационалистического автора, а не социального критика, по сравнению с теми, кого просили думать о нейтральных вещах.

Некоторые ученые, занимающиеся исследованиями нашего поведения, обнаружили доказательства взаимосвязи между прямой угрозой и превалирующей системой взглядов. В спорном исследовании, проведенном в тридцати странах, общее присутствие паразитов в сообществе связывалось с аспектами политической идеологии. Страны с большим количеством инфекционных заболеваний чаще имели авторитарные режимы и были более склонны к религии и коллективизму. Ученые также обнаружили, что те, кто обладал большей чувствительностью к потенциальным возможностям патогенов, демонстрировали более сильное уважение к традиционным нормам. Это исследование нужно рассматривать с осторожностью. Вышесказанное не означает, что идеологический выбор напрямую вызван патогенами или нашей чувствительностью к ним. Но похоже, что патогены и то, как мы на них реагируем, могут быть одним из факторов, из-за которых мы в большей или меньшей степени склонны выбирать нашу группу. Даже если эффект незначительный, он может стать таковым в будущем мегаполисов с населением в десятки миллионов человек, живущих в непосредственной близости.

Другое исследование показало, что страшные события или угрозы могут вынуждать нас повторно подтверждать нашу приверженность группам, с которыми мы себя идентифицируем. Патриотические идеи, например национализм, похоже, повышают наше чувство безопасности. Изучение этого феномена проводилось в разных культурах. Психолог Хонгфей Дю из Гонконгского