Тень Бешеного - Виктор Доценко

Один–единственный раз Джулия застала Рокотова на рабочем месте. Костик поднял трубку, но голос его был сух и тороплив. Она поняла, что ее приятель разрывается между необходимостью заниматься важным делом и желанием не обижать вдову лучшего друга невниманием. Джулия не стала настаивать и предложила связаться с нею позже. Константин согласился и повесил трубку.

Джулию начали мучить сомнения, что она зря прилетела в Москву, бросив в Нью–Йорке сына и дом. Если вдуматься, довольно глупая выходка, да и только. На что она надеялась, сорвавшись из уютного особняка и проводя сейчас время в прогулках по мокрой от нескончаемых дождей Москве?

Этим Савелия не воскресишь.

Подобные размышления приводили ее в полное отчаяние. Джулия даже плакала несколько раз, оставив на гостиничной подушке мокрые пятна от слез. Слезы не помогли, и она каждый день названивала в Нью–Йорк, чтобы поговорить с маленьким Савушкой. Вслушиваясь в его голосок, она ругала себя за то, что оставила его одного.

После долгих раздумий Джулия пришла к выводу, что пора собираться назад, домой. Она произнесла про себя слово «дом» и едва не рассмеялась горьким смехом. И где же он, ее дом?

Дом должен быть там, где живет любимый Савелий. Но Савелия давно нет, и любой дом без него пуст. Единственное, что осталось от любимого, — его маленькая частичка, его гены. Савушка настолько был похож на своего отца, что всякий раз при взгляде на него у Джулии сжималось сердце от необъяснимого волнения. Сын Савелия — единственное, ради чего ей хотелось жить.

Джулия еще долго терзала себе душу, сомневаясь и колеблясь. Но однажды ночью ей в очередной раз явился во сне Савелий и одарил ее странным, тревожным взглядом. В первый момент Джулии показалось, что отъезд откладывать не следует: на это ей намекает любимый. С такими мыслями она потянулась к нему, но видение внезапно исчезло.

Женщина проснулась среди ночи и долго лежала, открыв глаза, пытаясь понять, что означает неожиданное явление Савелия во сне. Джулия понимала, что это неспроста. Всякий раз, когда он хоть как‑то проявлял активность, это что‑то означало, и означало порой архиважное.

Она встала, набросила на плечи халатик, присела у окна, всматриваясь в ночную улицу и пытаясь отвлечь себя от терзавших ее сомнений.

Тем не менее взгляд Савелия продолжал неотступно следовать за ней, словно на чем‑то настаивал.

Джулия закрыла глаза и попыталась сосредоточиться. Что бы могло означать это пристальное, беспокойное выражение любимых глаз? Она изо всех сил старалась понять, однако все было напрасно. А тем временем образ Савелия медленно растворился на фоне окна, как всегда, покрытого сеткой дождевых струек. Ее взгляд неожиданно наткнулся на оранжево–зеленый кленовый листочек, который прилип к стеклу гостиничного окна. Он трепыхался на ветру, словно стремился отделиться и продолжить свой путь. Но что‑то удерживало его, и он никак не мог оторваться от стекла даже при сильных порывах ветра.

«Вполне возможно, имеет смысл не торопиться с отъездом… Может быть, не стоит бросаться сломя го лову выкупать билет и сдавать гостиничный номер?» — подумалось ей вдруг.

И после некоторых размышлений Джулия решительно произнесла вслух:

— Да, надо несколько дней подождать!..

* * *

Вот ведь как обычно бывает: торопишься все бросить и умчаться вдаль. А самое важное, по закону подлости, происходит немедленно после твоего отъезда.

Нет, она не станет торопиться. В конце концов, ее дела в Нью–Йорке в миллион раз благополучнее, чем в Москве. Джулия сердцем чувствовала приближение большой беды. Большая беда, как известно, исходит от маленьких и незаметных людей. И этого маленького зачинщика большого зла ей следовало отыскать. Почему‑то она была уверена, что именно он как‑то связан с делом, которым занимается сейчас Константин.

Интуиция никогда не подводила Джулию. Но не меньше, чем в интуицию, она верила в мистические знаки.

Ее сон, в который ворвался Савелий. Его странный, предупреждающий и тревожный взгляд. И еще этот жалкий листок, посланник неведомой воли, трепещущий за окном, изо всех своих слабых силенок упрашивающий Джулию повременить с отъездом. Бросив взгляд на окно, Джулия убедилась, что злополучный листок так и остался на стекле. Но теперь он был недвижим, прочно удерживаясь всей своей поверхностью на мокром стекле.

Утром Джулия первым делом бросилась к окну.

На этот раз листка не было.

Она облегченно вздохнула: листок выполнил свою миссию, а теперь его ждут в другом доме, решила Джулия.

Позвонив в представительство авиакомпании «Дельта», она отменила заказ на авиабилет до Нью–Йорка.

Пасмурная погода не делала жизнь Джулии в Москве радостнее. Зарядившие надолго дожди. Серое небо с низко нависшими облаками, мрачные лица москвичей и еще более недовольные лица приезжих — от всего этого на душе Джулии сделалось совсем скверно.

Сегодня она долго бродила по городу, предавшись грустным размышлениям. И не заметила, как забрела в Измайловский парк. Ей понравились тихие тенистые аллеи, прикрытые сверху густыми кронами деревьев. Джулии казалось, что она пробирается по мокрому зеленому лабиринту.

Поначалу было интересно, но вскоре бессмысленное гуляние наскучило. Остановившись, Джулия поняла, что потерялась в лабиринте аллей и без посторонней помощи едва ли сумеет быстро выбраться к главному выходу. Кроме того, начало смеркаться, на парк быстро наваливалась темнота. Следовало поторопиться. В планы Джулии не входило оставаться в этом городском лесу и ночевать, сидя на мокром пне.

Джулия остановилась там, где сходилось вместе несколько тропинок. Задумалась, решая, какую из них выбрать. Советоваться было не с кем, к этому времени парк окончательно обезлюдел.

И тут ее внимание привлек слабый шум, исходивший из зарослей боярышника, густо облепившего скользкие берега узенького ручейка. Этот шум могла издавать просто птица, склевывавшая последние ягодки с веток. Но отчего‑то Джулия ощутила холодок, пробежавший по спине. Только сейчас она поняла, что осталась одна и на многие сотни метров вокруг нет ни единой живой души.

Впрочем, как сказать. Вон там из‑за кустов показалась чья‑то фигура. Мужчина вертел головой, бросая настороженный взгляд по сторонам. Джулии показалось, что он кого‑то высматривает. И затем вдруг чет ко осознала, что неизвестный просто убеждался в том, что она здесь совершенно одна.

Дальнейшие действия незнакомца можно было легко предугадать, он болтался здесь ясно не с добрыми намерениями.

Джулия отказалась от мысли закричать во все горло. В таких местах, как этот мрачноватый парк, стоит только позвать на помощь, как те, кто услышал, бегут куда угодно, но только не туда, откуда исходил призыв о помощи.

Рядом с фигурой неизвестного появился второй человек, затем еще и еще один. Обычно решительная, Джулия стояла, опасаясь тронуться с места. Что‑то ее останавливало. Когда заросли вокруг зашевелились и наполнились людьми, она поняла, что ее окружили со всех сторон. В принципе, теперь было все равно, в какую сторону бежать. Все равно наткнешься на людей, от которых явно исходила агрессия.

Джулия глубоко вздохнула и задержала дыхание. Она уловила запах, исходивший от этих мужчин: смешанный запах олифы, краски, свежего цемента и известки. Можно было с уверенностью предположить, что перед ней строители.

Присмотревшись, она увидела, что медленно приближавшиеся к ней люди одеты во что попало, но у всех одежда заляпана пятнами краски и извести.

У людей были странные лица, загорелые, широкие, неподвижные. Но их глаза пылали жаждой насилия.

Вероятнее всего, это были рабочие с ближайшей стройки. Сборище представителей среднеазиатских республик плюс значительное количество молдаван и украинцев. Люди, приехавшие в Москву за деньгами. Москва могла предложить им единственный вид заработка — с утра до вечера корячиться на стройке за мизерную плату.

Джулия читала ненависть в их глазах. Это была ненависть ко всем москвичам, которых обойденные жизнью работяги считали богатеями. Их судьба — горбатиться на строительстве жилья для таких вот, как эта рыжая красотка, которая бездельничает, бродит здесь по пустому парку.

Вероятно, компания строителей не впервые отмечала таким образом окончание рабочей смены. Они знали, что делают. Взяв Джулию в кольцо, мужики радостно гоготали, обменивались на ходу гнусными репликами на разных языках в предвкушении того момента, когда сдерут одежду с молодого тела и будут насиловать его, ссорясь из‑за очереди. Они будут терзать ее до тех пор, пока дух не покинет ее сам, либо оттащат в кусты и там задушат. Милиция вновь спишет преступление на загадочного маньяка. Через месяц–другой труп в морге вынут из холодильника, засунут в брезентовый мешок с биркой и похоронят неопознанное тело в одной яме с вонючими спившимися бомжами.