Водоворот чужих желаний - Елена Михалкова

– Я убегала. Там были подростки. Гнались за мной. Упала. Выронила сумку.

– В какой части парка? – спросил Сергей, слегка огорошенный ее словами. „Я-то думал, ее муж из дома выгнал. А за ней, значит, кто-то гнался. Если не врет, конечно“.

– Там… недалеко от входа. Скамейка. Дальше деревья. Между ними. – Катя вспомнила, как приглядывались преследователи к ее следам. – Следы. Много следов.

„Ой, как нехорошо ты рассказываешь-то, голубушка, – мысленно вздохнул Сергей, по опыту оперативной работы знавший, какими короткими рублеными фразами начинают изясняться некоторые жертвы или свидетели преступлений. – Разговорить бы тебя как следует, чтобы ты сложноподчиненные предложения вспомнила. Ладно, пусть Машка этим занимается“.

– Маш, я в парк, – сказал он, поднимаясь. – Поищу сумку.

– Вы что! – Катя дернулась и вскочила так резко, что Антуанетта свалилась с ее коленей и возмущенно тявкнула. – Там они! Их шестеро! А может быть, и больше. Они же будут меня искать, а встретятся…

– А встретятся со мной, – кивнул Сергей и недобро ухмыльнулся.

Пружинистыми шагами прошел в прихожую, и оттуда раздалось негромкое ворчание в адрес Маши, которая опять что-то куда-то не туда засунула.

– Перчатки в выдвижном ящике, – спокойно сказала жена, затягивая в хвост пышные рыжие волосы и сразу становясь на пять лет моложе. – Телефон не забудь. Никого не убивай, пожалуйста.

Она прислушалась к повороту ключа в замке, неторопливо разлила чай по чашкам, подняла на Катю серьезные серые глаза и сказала:

– Рассказывай. Что случилось?

Артур стоял возле окна, напряженно глядя вниз.

– Не придет она, успокойся ты! – лениво сказала Седа, запахивая халат.

Диана Арутюновна покачала головой и хотела сделать дочери замечание, но сын опередил ее.

– Как не придет? – хмуро бросил Артур, не оборачиваясь. – Куда она денется? Я ей муж, ты не забыла?

Тихий смех Седы заставил его покраснеть и вцепиться в холодный подоконник.

– Муж, муж, – пробормотала она. – И куда же твоя красавица от мужа ночью ускакала, а? Думаешь, плачет где-нибудь в подъезде? Размечтался! У жеребца какого-нибудь давно в стойле стоит!

– Не смей! – Артур обернулся, и сестра отвела взгляд. – Сказал – вернется, значит, вернется.

Диана Арутюновна тяжело вздохнула: „Видит бог, хорошие дети, славные, любая мать такими гордилась бы. Чуть бы повзрослее были оба! Ох, тяжело…“

– Придет она, – веско проговорила заявила она, и Артур с Седой посмотрели на мать.

По просящему взгляду сына Диана Арутюновна поняла, что сам он вовсе не уверен в том, что Катя вернется, и ее охватила ярость на невестку, посмевшую причинить боль ее дорогому мальчику.

– Ты видела, как она удирала? – спросила Седа презрительно. – Как собачонка перепуганная!

– Вернется, – непоколебимым голосом повторила мать. – Поверьте мне, дети, я людей знаю. Она на крючке. Скажите мне, рыба сама крючок может вынуть, а? Если он глубоко сидит? Вот именно. Ложитесь спать. И ты, Артур, не стой у окна, иди. Спокойной ночи, мальчик мой.

Она ласково погладила сына по голове, с ненавистью подумала о Катерине: „Нет, не вытащить ей крючка, или я ничего в людях не понимаю!“

Диана Арутюровна Ашотян и в самом деле разбиралась в людях. Она только не просчитала, что, кроме рыбака, крючок из рыбы может вытащить кто-то другой.

– Значит, твой Артур занял деньги на операцию у каких-то криминальных личностей, потом не смог отдать долг, и из-за этого вы удрали в Москву, – повторила Маша, нахмурившись.

– Да.

– И ты бросила институт, наврала матери, подругам и стала работать здесь, в Москве, чтобы их обеспечивать. А твой муж и его мать с сестрой боятся выходить из дома, потому что у мафии длинные руки. В смысле их могут найти и убить.

– Да.

– А вечером ты нашла русалку, пропавшую из квартиры твоего соседа, которого убили не так давно. Ее, очевидно, украл и спрятал твой Артур.

Катя не стала повторять „да“ и просто кивнула. В изложении Маши все звучало как-то… неправильно.

– Оставим пока в стороне русалку и убийство, – медленно проговорила Маша. – Но что за дикий винегрет у тебя в голове? Катя, милая, что ты делаешь со своей жизнью?

Катя недоуменно посмотрела на нее.

– Маша, как же вы не понимаете! Я обязана Артуру! До конца жизни!

– Ах, вот оно что! Понятно, понятно…

Маша встала, подошла к окну, из которого был виден краешек дома, откуда сбежала Катя.

– Второй раз с этим сталкиваюсь, – сказала она себе под нос. – Просто удивительно, до чего способно оно довести людей.

– С чем? С чем вы сталкиваетесь, Маша? И что способно довести?

Маша обернулась к ней, тряхнула рыжими волосами.

– С ложно понятым чувством долга. Второй раз за последний год я сталкиваюсь с тем, что ложно понятое чувство долга обрекает людей на совершение таких поступков, которые можно расценить только как медленное уничтожение своей жизни.

– Почему же „ложно понятое“? Разве вы не думаете, что я и в самом деле многое должна этой семье?

– Нет, конечно. Ты ничего им не должна.

– Почему?

– Потому что ты не можешь нести ответственность за поступки других людей. Если только ты сама не попросила их совершить такой поступок. Чем бы ни были продиктованы их действия – заботой о тебе, собственным эгоизмом или чем-то другим, – их выбор был сделан ими самими. Ты просила своего жениха занять денег на твою операцию?

– Что вы… и в мыслях не было.

– Вот видишь. Это было его собственное решение, за которое он сам и должен нести ответственность. Он обратился к людям, к которым нельзя было приходить. Но самое плохое не в этом, а в том, что в результате он подставил и тебя, и свою семью. Неужели твой муж не знал, что не сможет отдать деньги вовремя?

– Я не знаю. Наверное, знал. Маша, но как же так! Он на это пошел ради меня!

– Ты можешь убеждать себя в этом и дальше, – суховато сказала Маша. – Но я вижу результат его усилий: ты стоишь передо мной и боишься возвращаться в собственную квартиру, не говоря уже о том, что последние месяцы врешь всем, кому только можно, и бросила институт на последнем курсе. Если тебе этого мало, продолжай и дальше думать, что ты по гроб жизни обязана своему Артуру.

Она отвернулась к окну. „Черт бы побрал этих порядочных людей, готовых расплачиваться до конца жизни неизвестно за что. Девчонкой манипулируют, а она успешно поддается“.

– Все-таки… – неуверенно начала Катя.

– Если бы Артур убил человека для того, чтобы найти деньги на твою операцию, ты бы по-прежнему считала, что что-то должна ему? – перебила ее Маша.

Катя замолчала. Ей вспомнилось тело Олега Борисовича, закрытое какой-то тряпкой, и его голос, рассказывающий об Антуанетте. Она сглотнула, отрицательно покачала головой.

– Вот именно, – сказала Маша, не оборачиваясь. – Хорошо, что ты не бросаешься мне доказывать, что это было бы сделано для тебя, а значит, ты в неоплатном долгу у своего нелюбимого супруга.

– Почему нелюбимого? – вскинулась Катя.

Маша обернулась к ней, и девушка увидела, что выражение лица у той не насмешливое, а сочувственное. Катя хотела что-то возразить, но вместо этого лишь молча махнула рукой. Нечего было возражать.

В прихожей раздалось звяканье ключей, а спустя минуту в кухню ввалился Сергей.

– Черт, ну и метет!

Он шумно выдохнул, положил на диван Катину сумку и кивнул:

– Проверяй, все на месте?

Секунду она недоверчиво смотрела на сумку, затем, ахнув, бросилась вытряхивать содержимое.

– Паспорт, паспорт… Вот он! Слава богу! Сергей, у меня нет слов! Спасибо вам огромное!

– Не за что. Прогулялся, свежим воздухом подышал.

– Как ты ее нашел? – Маша подошла к мужу, нежно провела рукой по стриженой голове.

– Пришел в парк, побродил и нашел.

– А вы там никого не встретили? – Катя вскинула на него испуганные глаза.

– Никого. А теперь давай ты расскажешь, кого я должен был там встретить.

– Нет, – вмешалась Маша. – Теперь мы разложим диван, потому что завтра Кате, в отличие от нас с тобой, нужно утром идти в офис. Ей необходимо отдохнуть и выспаться. Да и нам не мешает. А все рассказы – потом.

– Потом так потом, – легко согласился Сергей и неожиданно улыбнулся Кате.

Улыбка у него была хорошая, и Катя вдруг перестала его бояться и думать, что он злится на нее и на жену. Ни капли он не злился, теперь это было видно.

Лежа на маленьком кухонном диванчике, Катя чувствовала под рукой равномерное сопение теплой Антуанетты. Собачка не захотела возвращаться в свое кресло и осталась с ней. Ласково проведя по шерстке, Катя сунула руку под подушку и нащупала там деревянную фигурку.

– Спи, – сказала она то ли русалке, то ли Антуанетте и тут же уснула сама.

– Что мы будем с ней делать? – спросил Сергей, выслушав на следующее утро рассказ Маши. – Не на диванчике же ей спать.