Тёмные пути - Андрей Александрович Васильев

спускай. — Жендос сунул мне чехол с прибором в руки. — Без обид, но мне такая ответственность не нужна.

— Хорошо, — по голосу антиквара я понял, что его терпению пришел конец. — Раз ты освободился от ноши, то отправишься вниз первым, посмотришь, укажешь, где лучше спускаться остальным. Вперед!

Жендос вздохнул, прошелся туда-сюда по обрывистому краю оврага, поросшему мелким разнотравьем, ткнулся там, тут, после нашел место, которое чем-то ему понравилось больше других, и начал осторожно спускаться вниз.

В какой-то момент охранник поставил ногу не так, как следует, поскользнулся на глинистой почве, но не упал и не покатился кубарем, а побежал, забавно размахивая руками и пытаясь удержать равновесие. Упал он позже, уже оказавшись на самом дне оврага и зацепившись там за что-то ногой. Кстати, да, не такой уж он оказался глубокий, теперь я это ясно видел. И слышал тоже, поскольку ругань Жендоса до меня донеслась более чем отчетливо.

Он крыл по полной корни, камни, овраги, ручьи, которым взбредает голову течь там, где не стоило бы, и всю матушку-природу в целом.

— Выговорился? — неожиданно звучно гаркнул Шлюндт. — Хорошо. Теперь смотри, где нам лучше спуститься. И не так, как тебе, а по-людски.

Чуть подальше и правда нашлось подходящее место, сверху его никак не увидеть было, а снизу — запросто. Нет, пришлось мне поцепляться руками за корни, которыми старые вязы пытались впиться в нутро оврага, изгваздать кроссовки в глине и разок чуть не упасть, но результата я достиг. Кстати, Карл Августович, несмотря на возраст, проделал ту же процедуру куда легче, чем я, проявив совершенно неожиданную для его возраста прыть и заставив меня задуматься о том, что не так уж он и хлипок, как кажется.

Внизу было прохладно и сыро. И еще — сумеречно. Солнечный свет сюда, конечно, проникал, но густая листва и высокие края оврага все же делали свое дело.

— Холодная какая, — сообщил нам Вован, уже успевший зачерпнуть пару пригоршней воды из ручейка, текшего по дну, — но вкусная. Сладкая прямо.

— Нутряная вода, — пояснил Шлюндт, — из глубин земных выходит, в них и скрывается. Этот ручей течет из ниоткуда в никуда. В старые времена про такую воду много разных небылиц рассказывали, дескать, она болезни лечит, жизнь продлевает. Само собой, брать ее надо было по особым дням или ночам, хранить в специальной таре и заговоры перед употреблением читать.

— И что, она на самом деле что-то лечит? — Почесал затылок Жендос.

— Если верить в это — да, — усмехнулся Шлюндт. — Поскольку блажен, кто верует. Но при серьезной хвори антибиотики все же понадежней будут, а если грыжа вылезла, то лучше к травматологу сходить. Или к хирургу.

Я нагнулся, тоже зачерпнул пригоршню ледяной воды и отправил ее в рот. Действительно вкусная. Вроде бы ни сахара в ней нет, ни ароматизаторов, идентичных натуральным, это просто вода. А взбадривает не хуже любого энергетика. Может, как раз потому что в ней всего перечисленного нет? И мы просто забыли вкус настоящей природной воды. Как там антиквар сказал? Нутряной, земной.

— Как ты понимаешь, нам туда, — сообщил мне Шлюндт. — Идти недалеко, не переживай.

— Комаров тут сколько. — Хлопнул себя по шее Жендос. — Ужас!

— Терпи, — философски заметил его напарник. — Лес же. Да комары что, в таких местах и змеи могут ползать.

Карл Августович закатил глаза под лоб, тяжко вздохнул и двинулся вперед.

Дороги тут никакой, понятное дело, в помине не имелось, зато в достатке хватало препятствий, которые приходилось преодолевать. То и дело мы натыкались на полусгнившие стволы деревьев, земляные ямы и завалы из веток, которые в одном месте даже нечто вроде запруды образовали. Мало того, тут даже старый «газовский» грузовик обнаружился, раскуроченный и насквозь проржавевший. Понятия не имею, как он здесь оказался, но факт есть факт. Может, еще при советской власти какой-то ухарь-водитель спьяну влетел в этот овраг и ухайдокал машину так, что ее даже доставать не стали, может, наоборот, ее таким образом тут утилизировали. Уж не знаю, что из этого верно, но селфи с этой развалюхой я все же сделал.

Чем дальше, тем выше становились края оврага, возникало ощущение, что мы потихоньку, помаленьку спускаемся в какое-то подземелье, хоть ничего подобного, конечно же, не происходило. И я уже был рад тому, что куртку надел, поскольку тут теплом и не пахло, наши со Шлюндтом спутники, например, начали зябко ежиться. Даже ручеек — и тот в какой-то момент перестал нас радовать своим журчанием, оставшись позади. Вернее, скрывшись в левой стене оврага.

— Ну, вот вы и пришли в точку назначения, — в какой-то момент сообщил им антиквар. — Видите бревнышко? Садитесь на него и ждите нас.

Подручные покладисто выполнили его приказ, ничего при этом не спросив, но зато с тоской глянув наверх, туда, где сквозь листву еле-еле просвечивало теплое солнышко.

— Ну а мы пройдем чуть дальше, — деловито заявил мне Шлюндт. — Валер, да ты инструмент свой мальчикам оставь, там он тебе все одно не понадобится. А потом, как мы задуманное исполним, так и побродишь вволю. Думаю, здесь есть чего поискать, место старое, недоброе, к таким лихие люди всегда слабость питали. А где лиходеи, там и добро всякое, сам знаешь.

Парочка охранников, слышавшая наш разговор, как-то по-новому, с интересом глянула на чехол с «гариком», который я прислонил к бревнышку рядом с лопатой, которую прихватил с собой из машины Вован. Как бы не надумали его в ход пустить, пока нас нет, да не сломали сдуру.

— Не бойся, не тронут, — верно истолковал мое выражение лица антиквар. — Они себе не враги. Пойдем, Валера, пойдем. Утро кончается. Лопату возьми, и в путь.

Я, если честно, не понял, отчего Карла Августовича так волнует факт перехода утра в день, но спорить не стал. Если он так сказал, значит, имеется на то причина, возможно, даже веская.

Надо заметить, что наш дальнейший путь по оврагу стал еще менее комфортен, чем раньше. Расстояние между стенами здорово сузилось, отчего мы топали почти в полумраке, да еще вдобавок появились повороты, за которыми не знаешь, на что наткнешься. Я вот чуть на хвост здоровенной гадюке не наступил. Она спокойно расположилась близ круглого камня, обвив его своим телом, наслаждалась тишиной и покоем, рассуждала о чем-то своем, змеином, а тут я топаю да еще норовлю ее чешуйчатое тело своей кроссовкой потоптать. Я бы на ее месте тоже разозлился.

Хорошо еще, что она меня не тяпнула своими клыками, обошлось. Может, помогло то, что я лично с Великим Полозом