Шпионы, простофили и дипломаты - Ральф де Толедано

Даже для несведущего в юридических тонкостях человека доводы Министерства юстиции не были особо логичными. Первоначальные улики в деле «Амеразии» не были «подпорченными»: ведь они были получены законным наблюдением и слежкой. Показания Аннет Блюменталь также имели силу для суда. Более того, незаконное проникновение ФБР не дало никаких новых улик, кроме полученных при аресте Яффе.

Адвоката Яффе пригласили и предложили его подзащитному признать свою вину в незаконном хранении правительственных документов в обмен на рекомендацию Министерства юстиции ограничиться в отношении него штрафом без тюремного заключения. Адвокат согласился, и стороны договорились на пять тысяч долларов штрафа. «Мы спросили, было ли это твердое соглашение, которое ни при каких обстоятельствах не будет нарушено, – сообщил Хичкок подкомиссии Тайдингса. – Адвокат ответил, что да. Он также сказал, что настаивает, чтобы наша рекомендация ограничиться штрафом не была сделана небрежно, но была добросовестно обоснована для суда, с тем, чтобы заставить суд следовать ей. Мы заверили его, что так и будет».

На следующий день была суббота. В отсутствие репортеров дело было рассмотрено судьей Проктором. Можно сказать, что в своем роде это была классика юриспруденции. Когда Альберт Аренд, адвокат Яффе, встретил Хичкока и Макинерни до появления судьи в зале заседаний, он уже успел прочитать в газетах о ходатайстве Ларсена об отмене решения о предании его суду и изъятии незаконно полученных вещественных доказательств.

Хичкок показал, что Аренд сказал им: «Вы сукины сыны!»

«Но вы не собираетесь отказаться от своего слова?» – спросил в ответ Макинерни. «Нет, если вы тоже не возьмете свое обещание обратно», – сказал Аренд. И Хичкок, и Макинерни вспоминали размен с Арендом как свою большую победу: им удалось получить согласие Яффе признать свою вину до того, как он узнал о ходатайстве Ларсена. Однако это освободило и Аренда от каких-либо юридических или моральных обязательств в отношении своих обещаний, хотя Аренд по-прежнему, казалось, был готов заявить о признании вины, как и накануне вечером.

После юридических формальностей Аренд выступил с заявлением, характеризующим редколлегию «Амеразии» – Оуэна Латтимера, Нила Стоуна (впоследствии находился на зарубежной службе) и проч., в которой упомянул, что Яффе работал в организации, возглавляемой секретарем Стимсоном, а также обрисовал своего клиента как ученого до мозга костей и большого патриота. «Если м-р Яффе и преступил закон, то, похоже, сделал он это от избытка журналистского усердия» и «без намерения подвергать опасности благосостоянием своей страны». Хичкок заявил суду, что он согласен в основном с этим заявлением. А когда его спросили, как много времени заняло изложение правительственных доводов, он ответил: «Не более пяти минут».

Филипп Яффе брал секретные документы для «Амеразии», чтобы «поднять вес журнала и, возможно, ее тираж», – сказал Хичкок. И хотя было использовано несколько сотен документов, нет доказательств, что «было намерение нанести вред стране или поставить правительство в затруднительное положение». Говоря «никаких доказательств», он, возможно, выражался как осторожный юрист. Но он также предположил, что документы брались с намерением «совершенно противоположным» и вполне невинным. И так убедителен был Хичкок и столь осторожен, ни разу не упомянув о какой-либо опасности, которую мог бы представлять собой обвиняемый, что судья Проктор охарактеризовал деятельность Яффе как «явно заслуживающую доверия в своих устремлениях»[39].

«Я принял с полным доверием уверения и вашего адвоката, и государственного прокурора, что с вашей стороны не было злого умысла, направленного или рассчитанного на нанесение ущерба правительству, – добавил он. – И дело выглядело бы для меня в другом свете, не прими я ваши заверения и не зная с уверенностью, что они искренние». Затем он приговорил Яффе к штрафу в 2500 долларов – половину от ежегодных взносов Яффе в кассу компартии.

Хичкок сообщил подкомиссии Тайдингса, что ходатайство Ларсена об отмене решения о привлечении к суду и конфискации доказательств не могло бы пройти в суде, хотя проект подобного ходатайства со стороны Яффе и был выдвинут его адвокатом в качестве причины, заставившей власти пойти на сделку с ним. Итог дела, подведенный ФБР, и юридическое заключение Министерства юстиции также показали, что у Ларсена нет аргументов в свою защиту. И все же после «продолжительных переговоров» Хичкок согласился с предложением адвоката Ларсена принять признание nolo contendere (отказ от спора) и рекомендовать суду штраф в 500 долларов. 2 ноября 1945 года Хичкок вновь предстал перед судьей Проктором, заверив его, что «не было никаких элементов нелояльности со стороны обвиняемого», и обвинил того самого Яффе, которого он за несколько недель до этого так оправдывал, в «продажности». Штраф был наложен, и Ларсен вышел из зала суда свободным человеком. От доброты своего сердца Яффе сам оплатил за Ларсена и штраф, и судебные расходы – и это вновь была одна счастливая семья. Дело против лейтенанта Рота было прекращено производством потому, что, согласно мнению департамента юстиции, он был «оправдан» Филиппом Яффе.

Сервис вновь вернулся на работу в Госдепартамент и был восстановлен в должности личного секретаря Бирнса, который тепло поздравил его с «этим счастливым завершением посланного вам тяжкого испытания». Гейн уехал за границу в качестве корреспондента «Чикаго Сан», а также принялся регулярно избивать восточную политику Америки, ведя колонку в «Нэшн». Мисс Митчелл выпала из виду, за исключением редких случаев, когда она время от времени оказывает помощь коммунистическому фронту. Яффе преуспевал, пока в середине 1947 года не рассорился с коммунистической партией из-за своей поддержки броудеризма. Очевидно, он стал кем-то вроде титоиста.

Что до «Амеразии», то журнал выходил еще какое-то время, но потом потерпел крах. Его постоянные подписчики перешли к «Far Eastern Survey» («Дальневосточное обозрение») и к изданиям Института тихоокеанских отношений.

Шум и гвалт по поводу преследования невинных жертв из «Амеразии» стих за несколько недель до этого. В августе Грю был вынужден уйти в отставку, а 25-го числа этого же месяца Дин Ачесон сменил его в должности помощника Госсекретаря, но пост этот он отказывался принять до тех пор, пока не получил от президента обещания свободы рук в кадровых вопросах. И первое, что сделал Ачесон – изгнал из Госдепартамента Думэна, назначив на его место Джона Картера Винсента в качестве председателя Дальневосточной подкомиссии SWINK. «Вскоре после этого, – писал Форрест Дэвис в номере журнала «Фримен» от 5 ноября 1951 года, – персонал Дальневосточного отдела Госдепартамента был подвергнут Ачесоном чистке, и новые люди заступили в караул, которые к этому дню уже вызывали озабоченность как у Советов по благонадежности, так и у комиссий Конгресса».

И в течение нескольких месяцев политика Ачесона – Винсента в отношении Японии, политика, которую Грю и Думэн отвергали, но которую защищали Латтимор и Яффе, была передана на усмотрение генералу Макартуру.

Директива по оккупационной политике в отношении Японии была вчерне написана еще Думэном. Ачесон и Винсент выбросили ее в корзину и заменили другой, по-настоящему разрушительной. Как говорил в своих показаниях перед комиссией Маккаррана Думэн, это было подражание в самых своих основах тому типу политики, которую навязывал своим сателлитам Советский Союз. «Первое, что необходимо было сделать, это повысить налог на капитал с 60 до 90% на любую собственность, превышающую тысячу долларов… Следующее – экспроприировать все земли, размер которых превышает 5 акров в расчете на одного владельца», и эти земли «продать по довоенным ценам – но по курсу, который упал в цене до 1/180 их былой стоимости».

«Все акции любого отдельного индивидуума в любых крупных корпорациях, превышающие 3% стоимости пакета, должны быть конфискованы, – продолжал Думэн. – Людей следовало убрать из офисов и вернуть к их основной профессии» – то есть из руководителей – вниз. «Практически весь беловоротничковый элемент». Всех военачальников, «этих милитаристов», учет интересов которого должен был бы стать неотъемлемой частью американской политики, под руководством Ачесона и Винсента планировалось спустить до уровня клерков в брокерских конторах и начальников отделов на фабриках. А в результате, по словам Думэна, в Японии должен был бы возникнуть хаос, который и открыл бы двери советскому проникновению.

Ачесоновский персонал вплотную подошел к победе, и ачесоновская политика вплотную подошла к своему осуществлению в Японии. И лишь генерал Макартур оставался единственным камнем преткновения, чего Ачесон так никогда и не простил ему. А в Китае они победили. И сегодня мы пожинаем плоды этой победы – в Корее, в Индокитае, в Малайе. Конечно, человек, неосторожно давший в руки Ачесону и Винсенту рычаг, с помощью которого они устранили Грю и Думэна, должен быть доволен результатом. После того как их злоключения с «Амеразией» были закончены, Яффе сказал Ларсену: