Закрытые. Жизнь гомосексуалов в Советском Союзе [litres] - Рустам Александер
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Через несколько месяцев после начала лечения Надежда действительно стала замечать положительные изменения в поведении Андрея, о чем сообщила Голанду. Тот попросил Надежду предоставить письменное свидетельство. Затем он изменил имена в ее рассказе и набрал его на машинке для будущих пациентов. Вот как Надежда описывала перемены в поведении супруга:
Стал помогать по дому, выбивает ковры, ходит в магазин. Теперь он никогда не оставляет меня, везде и всюду ведет с собой. Заигрывает со мной, когда мы одни.
Раньше он никогда не обращал внимания на мою одежду, прическу. Теперь покупает мне журналы мод, делает подарки. В его планах теперь есть место и для меня. Поездки в Москву, Ставрополь, Архангельск – а ведь раньше он и не подумал бы взять меня с собой.
Но самое главное, что в нем изменилось, – теперь он уделяет мне больше внимания, заботится обо мне. Может, это и не такое большое достижение, но по сравнению с тем, что было в прошлом, это очень много. Я его редко вижу пьяным. Он стал более уверен в себе. Ведь теперь он и не угроза для общества, как это было раньше, а даже полезен ему, как инженер и просто как человек.
Половую жизнь со мной Андрей начал очень неожиданно для меня. Это было где-то после Нового 1968‐го года. После первого раза он стал проявлять больше ласки, и с каждым разом чувствовалось его возрастающее желание. Перерывы между сближениями сначала были три недели, потом две, теперь одна[209].
Довольный таким отзывом и результатами лечения, Голанд попрощался с Надеждой и Андреем, заверив их, что, если им когда-нибудь снова понадобится помощь, они могут обратиться к нему, причем без всякой платы. Советская медицина вообще была бесплатной: «лечение» гомосексуальности для Голанда было своего рода хобби и способом повысить свою медицинскую репутацию и авторитет.
Андрей, впрочем, видел мало поводов для радости. Безусловно, ему удалось наладить отношения с женой и убедить ее, что терапия возродила его романтические чувства к ней. Он даже заставлял себя заниматься с ней сексом, и, казалось, Надежда наконец-то была удовлетворена. Однако Андрей по-прежнему испытывал сильное сексуальное влечение к мужчинам.
Он понимал, что долго изображать влюбленность в Надежду не удастся и нужно придумать более нормальный способ сосуществования. О разводе не могло быть и речи: Надежда слишком много знала и после расставания могла из злости и отчаяния заявить на Андрея в милицию. Даже если бы они разошлись полюбовно, то потеряли бы квартиру, так как государство выделяло жилье только семейным парам. Перспектива снова жить в общежитии или коммунальной квартире страшила Андрея.
Но тут его осенило: беременность и рождение ребенка позволили бы переключить внимание жены с сексуального удовлетворения на благополучие младенца. Он подумал, что им больше никогда не придется заниматься сексом и можно будет не беспокоиться об интимной жизни. В конце концов, сексуальная близость нужна для деторождения, а не для удовольствия. Рождение ребенка стало бы для Андрея прекрасным поводом жить с Надеждой без секса и встречаться с мужчинами на стороне. План сработал: через год у пары родился ребенок, который теперь полностью занимал Надежду, отвлекая ее внимание от сексуальной неудовлетворенности. Андрей тем временем спокойно возобновил знакомства с мужчинами.
В 1969 году, заметив, что к нему приезжает все больше иногородних пациентов с сексуальными проблемами, Голанд задумал создать в Горьком специализированный сексологический центр для работы с такими обращениями. В обществе, где сексуальные проблемы подавлялись и игнорировались, его услуги действительно пользовались большим спросом. Голанд подготовил проект, в котором подробно изложил свою идею. Он обещал, что центр сосредоточится в том числе на предоставлении специальной психотерапии для гомосексуалов, которая, как он с гордостью подчеркивал, не предоставлялась ни в одной советской клинике[210]. Голанд отправил предложение заведующему московским отделением сексопатологии Павлу Посвянскому. Тот одобрил его и направил в вышестоящие инстанции. Однако чиновники из Министерства здравоохранения, за которыми оставалось последнее слово в любом подобном вопросе, остудили их пыл. Один из них был особенно возмущен предложением Голанда: «Он сумасшедший. Хочет лечить гомосексуалистов, как будто в стране нет нормальных пациентов, нуждающихся в лечении. А что насчет раковых больных? В больницах и для них-то нет мест, не говоря уже о гомосексуалистах. Пусть забудет об этом».
Несмотря на отказ, Голанд не оставил медицинскую практику и вел психотерапию сексуальных расстройств, стараясь помочь всем пациентам.
Глава 15, в которой Ян Голанд пытается излечить юношу от гомосексуальности
Оренбург, 1970
Молодежь всегда была приоритетом советских властей. Уже в 1920‐х годах правительство создало различные молодежные организации, чтобы внушить новому поколению коммунистические ценности[211]. Одной из них стала Всесоюзная пионерская организация имени Владимира Ленина, в которую принимали детей и подростков в возрасте от девяти до пятнадцати лет. Хотя становиться пионером было необязательно, почти все советские подростки шли по этому пути. Каждый советский школьник гордился принятием в пионеры и считал это важной вехой своей жизни. Пионерская организация должна была воспитывать активных членов общества, стремящихся построить светлое коммунистическое будущее.
Однако начиная с 1950‐х годов советская молодежь все меньше соответствовала ожиданиям властей. После смерти Сталина и последующей либерализации общества при Хрущеве в СССР стало приезжать все больше иностранцев. Они привезли с собой западную культуру: поп-музыку, газеты и журналы, – и всё это привлекало советскую молодежь куда больше, чем партийный официоз. У нового поколения появлялись некоммунистические увлечения, например хеви-метал, рок-музыка и даже брейк-данс. В 1970‐х годах, с ростом доступности западных технологий, молодые люди стали собираться в квартирах и комнатах у друзей, чтобы послушать музыку, а в случае детей из состоятельных семей – чтобы посмотреть видеокассеты. Пока родители были на работе или в отъезде, подростки пили алкоголь, курили марихуану и даже принимали тяжелые наркотики[212].
Молодые люди 1960‐х и 1970‐х годов были менее консервативны в сексе и более открыты для экспериментов. Само слово «секс» вошло в обиход как раз в то время. Оно ассоциировалось главным образом с западной культурой, которая стала для многих ориентиром и примером для подражания[213]. К ужасу советских чиновников, молодое поколение предпочитало временные связи постоянным отношениям, уклоняясь от своих обязанностей по созданию семьи и деторождению.
В такой атмосфере и вырос родившийся в 1952 году Саша. Ему повезло расти в обеспеченной по советским меркам семье. Отец Саши работал врачом, они жили в
