Капитал и идеология - Томас Пикетти
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Сакрализация частной собственности, по сути, является естественной реакцией на страх перед пустотой. Трифункциональная схема установила баланс власти между воинами и клириками, основанный на большой дозе религиозной трансцендентности (которая была необходима для придания легитимности мудрым советам духовенства). Когда от этого отказались, пришлось искать новые способы обеспечения социальной стабильности. Абсолютное уважение к правам собственности, приобретенным в прошлом, предложило новую форму трансцендентности, которая позволила избежать всеобщего хаоса и заполнить пустоту, оставшуюся после окончания трифункциональной идеологии. Сакрализация собственности была в некотором роде ответом на конец религии как явной политической идеологии.
Исходя из исторического опыта и рационального знания, которое было создано на основе этого опыта, я считаю, что можно добиться большего. Хотя реакция сакрализации была естественной и понятной, она также была несколько ленивой и нигилистической, а также не отличалась оптимизмом в отношении человеческой природы. Эта книга попытается убедить читателя в том, что можно использовать уроки истории для разработки более удовлетворительных норм социальной справедливости и равенства, экономического регулирования и перераспределения богатства, а не прибегать к простой сакрализации существующих прав собственности. Эти нормы, конечно, должны развиваться со временем и быть открытыми для постоянного обсуждения, но они все равно будут представлять собой улучшение по сравнению с удобным вариантом довольствоваться тем, что уже существует, и принимать как естественное неравенство, порождаемое "рынком". Действительно, именно на такой прагматической, эмпирической и исторической основе развивались социал-демократические общества двадцатого века. При всех своих недостатках они показали, что крайнее неравенство богатства, существовавшее в XIX веке, отнюдь не было необходимым для поддержания стабильности и процветания - отнюдь нет. На этой же основе мы можем строить сегодняшние инновационные идеологии и политические движения.
Большая слабость проприетарианской идеологии заключалась в том, что права собственности, вытекающие из прошлого, часто вызывали серьезные проблемы с легитимностью. Мы видели это во время Французской революции, которая просто превратила corvées в ренту, и мы часто будем сталкиваться с этим снова. Например, когда рабство было отменено во французских и британских колониях, было решено, что компенсацию должны получить рабовладельцы, но не рабы. Другой пример касается посткоммунистической приватизации государственной собственности и частного разграбления природных ресурсов. В целом, проблема заключается в том, что, несмотря на возможное насильственное или незаконное происхождение первоначального присвоения, значительное, долговременное и в значительной степени произвольное неравенство богатства имеет тенденцию восстанавливаться в современных гиперкапиталистических обществах так же, как это происходило в досовременных обществах.
В любом случае, построить нормы справедливости, приемлемые для большинства, нелегко. Мы не можем по-настоящему взяться за этот сложный вопрос, пока не завершим наше исследование и не изучим весь доступный исторический опыт, особенно решающий опыт двадцатого века в отношении прогрессивного налогообложения и, в целом, перераспределения богатства. Они представляют собой не только материальное историческое доказательство того, что крайнее неравенство отнюдь не неизбежно, но и конкретное практическое знание того, какого минимального уровня неравенства можно надеяться достичь. Конечно, проприетарный аргумент о необходимости институциональной стабильности заслуживает серьезного отношения и тщательной оценки. Так же как и меритократический аргумент, который играл менее центральную роль в проприетарианской идеологии XIX века, чем в неопроприетарианской идеологии, которая стала господствовать с конца XX века. Об этих различных политических и идеологических поворотах можно будет еще многое сказать.
В широком смысле, идеология жесткого собственничества должна быть проанализирована такой, какая она есть: изощренный дискурс, который потенциально убедителен в определенных отношениях, поскольку частная собственность, когда она правильно переосмыслена в надлежащих пределах, является одним из институтов, позволяющих стремлениям и субъективности различных людей находить выражение и конструктивно взаимодействовать. Но это также и идеология инегалитаризма, которая в своей самой жесткой, крайней форме стремится просто оправдать конкретную форму социального господства, часто в чрезмерной и карикатурной форме. Действительно, это очень полезная идеология для людей и стран, которые оказались на вершине кучи. Самые богатые люди могут использовать ее для оправдания своего положения по отношению к самым бедным: мол, они заслужили то, что имеют, благодаря своим талантам и усилиям, и в любом случае неравенство способствует социальной стабильности, которая якобы выгодна всем. Самые богатые страны также могут оправдывать свое господство над бедными тем, что их законы и институты лучше. Проблема в том, что аргументы и факты, приводимые в поддержку этих позиций, не всегда убедительны. Однако прежде чем анализировать эту историю и кризисы, к которым она привела, нам необходимо изучить, как развивались общества собственности во Франции и других странах Европы после их неоднозначного начала во время Французской революции.
Глава 4. Общества собственников. Пример Франции
В предыдущей главе мы рассмотрели Французскую революцию как момент знакового разрыва в истории инегалитарных режимов. В течение нескольких лет революционные законодатели пытались переопределить отношения власти и собственности, унаследованные ими от трифункциональной схемы, и ввести строгое разделение между регальными полномочиями (отныне являющимися монополией государства) и правами собственности (якобы открытыми для всех). Мы смогли получить представление о масштабах задачи и противоречиях, с которыми они столкнулись, а также о том, как сложные политические и юридические процессы и события в конечном итоге столкнулись с вопросом неравенства и перераспределения богатства. В результате, новый язык собственности часто закреплял права, вытекающие из старых трифункциональных отношений господства, таких как corvées и lods.
Теперь мы рассмотрим, как развивалось распределение собственности во Франции XIX века. Французская революция открыла несколько возможных путей развития, но выбранный в итоге путь привел к развитию крайне неэгалитарной формы режима собственности, который просуществовал с 1800 по 1914 год. Этому результату в значительной степени способствовала созданная революцией фискальная система, которая по причинам, которые мы попытаемся понять, сохранялась без особых изменений до Первой мировой войны. Сравнение с курсом, которому следовали другие европейские страны, такие как Великобритания и Швеция (глава 5), поможет нам понять как сходство, так и разнообразие европейских режимов собственности в XIX и начале XX века.
Французская революция и развитие общества собственности
Что мы можем сказать об эволюции владения и концентрации собственности в столетие
