Арабо-израильские войны - Алексей Смирнов

И вновь арабские лидеры собрались в Аммане для принятия решения по предложению посланника ООН. На поверхности, казалось бы, у них не было особых причин торопиться с этим решением. Хотя их достижения были значительно меньше тех, о чем извещала их восторженная пропаганда, тем не менее они сумели загнать евреев - хотя бы в нескольких местах - в угол, и все восемь бригад "Хаганы" были в положении обороняющихся и отбивающихся.

Но при более детальном рассмотрении ситуация выглядела уже по-другому. Армия Египта оккупировала значительные участки на местности, но совсем немного населенных пунктов. Целые гроздья несданных киббуцев оказались у нее в тылу. Их захват означал бы значительные потери египетских сил в людях, и к этому они совсем не были готовы. Египтянам не хватало всего медикаментов, бинтов, воды, бензина, боеприпасов. Оружие перегревалось на солнце и заклинивало. Горячее питание не выдавалось. Офицеры в званиях от майора и выше предпочитали отсиживаться в палатках, чем разделять судьбу своих подчиненных в песках под разгоревшимся солнцем начала июня. Младшие офицеры, сержанты и рядовые совсем не горели желанием отдавать свои жизни за тех, кто стремился благополучно пересидеть все невзгоды в тылу.

Иракская армия разочаровала всех. Ливанцы, после нескольких демонстративных жестов 14 и 15 мая, отступили к своим границам. Сирийцы как и опасался штабист Васфи Телль - потерпели ряд серьезных поражений. Только Арабский легион в целом проявил себя весьма достойно, но уже было ясно, что евреи в Западном Иерусалиме были готовы ответить на все его атаки самым ожесточенным сопротивлением, что они уже и доказали.

По иронии судьбы, Великобритания - именно то государство, что вроде бы не возражало поначалу против внутренней "разборки" между двумя ветвями одной семитской расы, - теперь настаивала на перемирии между ними. Британский МИД под руководством Эрнеста Бевина серьезно просчитался: израильтяне оказались гораздо жестче в обороне и наступлении, а арабы гораздо менее воинственны во всех своих действиях (но не на словах).

Арабский фронт на конференции в Аммане оказался серьезно расколот. Удивительно, но те страны, которые меньше всего проявили себя на поле боя то есть Ливан и Сирия, - более всего настаивали на развертывании все более жестких действий по отношению к Израилю. К ним присоединился и Хадж Амин Хуссейни.

Их горячие головы постарался остудить Глабб-Паша, который оценил действия подчиненного ему Легиона отметкой "хорошо", но предостерег, что "исход битвы еще далеко не определен". Его в сущности поддержал король Абдалла, который считал, что перемирие должно стать постоянным и бессрочным, то есть фактически военные действия должны быть прекращены в поисках какого-то другого - предпочтительно политического - решения.

Но самая жесткая дискуссия разгорелась между Генеральным секретарем Лиги арабских государств Аззам-Пашой и египетским премьером Нукраши-Пашой. Зная, что его суверен, король Фарук, уже обескуражен отсутствием быстрых побед (?!), Нукраши-Паша заявил: "...мы ввязались в войну, которая нам не нужна. Перемирие должно быть подписано, затем продлено, а с евреями надо так или иначе договариваться..."

То есть, по сути, он поддержал иорданского монарха. В ответ Аззам-Паша раскипятился: "Почему такие упаднические настроения? Твоя армия стоит лишь в 40 километрах от Тель-Авива. Вы что думаете? (Теперь уже обращаясь ко всем остальным.) Евреи потратят время зря и не воспользуются передышкой во время перемирия, чтобы поправить дела в свою пользу?"

Нукраши-Паша отвечал лишь одно: "Я руководствуюсь здесь только рекомендациями начальника моего Генштаба". "Твой начальник Генштаба - это самый невежественный человек в твоей армии", - ответствовал Аззам... И вот в таком ключе беседа продолжалась еще достаточно долго, пока все присутствующие не пришли к единому решению: перемирие надо объявлять, но срок его действия - 4 недели, как и предлагал граф Бернадотт, а к 9 июля надо готовиться возобновить очередной раунд битвы.

* * *

"Говорит капитан Махмуд Русан. Евреи только что захватили полицейский участок в Латруне! Немедленно открывайте огонь всеми имеющимися средствами! Я повторяю, немедленно открывайте огонь..." Но это была еврейская уловка (!), немедленно опровергнутая по тем же радиоволнам капитаном Русаном и его начальником подполковником Маджелли.

Третья атака "Хаганы", предпринятая 9 июня, чуть-чуть не увенчалась успехом. Пока главный отряд отвлекал внимание арабов снаружи, диверсионный "спецназ" ворвался с тыла прямо на КП Хабеса Маджелли и едва не взял его в плен, вместе с капитаном Махмудом Русаном. Лишь решительная контратака поваров, квартирмейстеров и связистов смогла отбросить израильскую "Альфу" назад. Воодушевленные криками "Аллах акбар!", иорданские легионеры в очередной раз отстояли "замок Латруна". На последующие 19 лет он останется в их руках, - это была несомненная победа арабских сил.

Когда 10 июня новость о последнем провале "Хаганы" перед Латруном достигла города, то отчаяние и уныние охватили осажденных. Словно "черное крыло смерти" опахнуло Западный Иерусалим. Ставни закрылись, тротуары опустели, и молчание воцарилось на прежде оживленных улицах. В этот день 10 июня 1948 года - запасы муки в осажденном Йерушалаиме кончились. Испеченного хлеба хватало только на последующий день или два. На электростанции Александра Зингера он лично извлек последние несколько ведер керосина со дна замасленных танков - и это могло обеспечить лишь спазмы электротока, частотою 50/60 герц, в последующие 24 часа.

Лишь Зви Лейбовиц, заведовавший запасом воды, мог похвастать, что ее оставалось на несколько суток. Двадцать шестой день подряд еврейский Иерусалим "раскачивался" под непрерывным артиллерийским обстрелом пушек и гаубиц капитана Эмиля Жюмо с высот Неби Самюэль.

За два дня - 9 и 10 июня - его подчиненные обрушили на здания и улицы Йерушалаима 670 снарядов, калибра от 88 мм и выше (назовите еще подобный пример в современной истории, наверное, только Ленинград и Сталинград в 1942-1943 гг. и Берлин в 1945 г.). Израильские авторы сообщают, что пропорционально к своему населению Иерусалим потерял погибшими больше гражданских лиц, чем Лондон в худшие месяцы германского "блица" с августа 1940 года до мая 1941-го включительно!

Смерть витала над его улицами во вторую половину дня 10 июня и утром 11-го.

А в эти часы шведский граф Фольке Бернадотт продолжал оформлять соглашение о перемирии, которое должно было вступить в силу 11 июня в 10 часов утра. Утром одиннадцатого стрельба усилилась, а к 10 часам интенсифицировалась до того, что сложилось впечатление, что обе стороны стремились сжечь все свои боеприпасы, нанеся противнику максимальный урон.

Утром 11 июня в офис майора Телля по его приглашению прибыл арабский журналист Абу Саид Абу Рич. Он еще не успел задать свой первый вопрос, как на столе майора зазвонил телефон. На глазах Рича Телль снял трубку: "Да, Ваше Величество!" Затем выражение лица арабского майора изменилось на потрясенное недоумение: "Да, Ваше Величество... Но как я могу остановить своих людей?! Они уже чувствуют победу под пальцами". Рич как будто слышал резкий голос в трубке: "...Вы солдат, и вы обязаны подчиниться. Я повторяю, перемирие должно начаться в 10 часов... а в полдень я приеду на пятничную молитву в мечеть Омара. Встречайте меня".

Телль повесил трубку. Пару минут он сидел, уставившись в крышку стола, затем вызвал своего адъютанта и произнес: "Худна, саа ашера!" (То есть "Перемирие, в 10 часов"). Его слово понеслось по всем окопам и бастионам. В 10.00 ожесточенная стрельба с двух сторон продолжалась как ни в чем не бывало. В 10.01 она стала ослабевать, в 10.04 остановилась совсем, как будто последние капли дождя пробарабанили по цинковой крыше. На мусульманской стороне это прошло далеко не просто. Объявлению перемирия больше всего возмущались многочисленные партизаны и ополченцы, которые, в сущности, не были подчинены Теллю. Свои бурные протесты и несогласия они выражали выстрелами в воздух и громкими возгласами: "Предательство!", "Смерть евреям!" Потребовалось немало усилий со стороны легионеров, чтобы привести их в чувство и навести порядок.

В 10.05 Телль поднялся на Башню Давида. Странно, но в ту секунду в еврейском Иерусалиме не было никаких торжеств и манифестаций. Глядя в бинокль, Абдулла Телль увидел лишь одну еврейскую женщину в черном, которая с корзинкой в руке вышла из здания "Таннус" и, даже не взглянув в сторону Старой крепости, стала быстрым шагом удаляться внутрь еврейского города.

"Вот так уходит от меня моя победа!", - вероятно, подумал он.

Абдулла Телль не знал, что в эту минуту его противник Давид Шалтиель открывал в присутствии своих ближайших подчиненных бутылку шампанского со словами: "...на нас снизошла благодать Божья... Бог с нами..." И перед следующим тостом он произнес: "...Противник совершил ошибку... фатальную для себя ошибку... в которой он еще раскается... Я поднимаю свой тост за Победу! Мазель Тов!"