Возвращение из Трапезунда - Кир Булычев

— А я приехал.

— Проводите меня до дома. Это не займет много времени. А если желаете, мы можем зайти ко мне. Мы с вами так давно не виделись, целую вечность. Помните, как мы к рыбаку плавали?

Нет, Лидочка совершенно не осознавала, что происходит. Она встретила Андрея точно так, как, наверное, встречает на набережной здешних приятелей. И надо было объяснить ей, что это совсем не так, что он не хочет провожать ее до подъезда, а что он не отпустит ее никуда в те два часа, что отмерены ему судьбой.

— Лида, — сказал Андрей, впервые видя, что у нее каштановые ресницы, а на радужке правого светло-зеленого глаза есть черная точка, как родинка, и удивляясь тому, что не видел этого раньше. — Я приехал к вам ради вас, я вас искал. Я приехал, потому что узнал ваш адрес.

Лидочка уже все поняла, поняла, что он в самом деле приехал ради нее, но нужных слов не нашла, потому что сама была растеряна и даже испугана, и спросила:

— Вы к нам надолго?

Андрей помедлил с ответом, потому что сказать о двух часах было как признаться в меркантильности, в далеком и трезвом расчете. Но сказать было необходимо — иначе время пройдет так быстро, что он не успеет ничего сказать, прежде чем уйдет автобус.

— Автобус уходит с площади в четыре, — сказал он. — Мне завтра на поезд. Я к вам убежал. И никто не знает.

Она не обиделась, чего боялся Андрей.

— Вы так далеко ехали из-за меня? Из Москвы?

— Из Симферополя. Я утром выехал, а вот теперь вас нашел.

— Я так рада, что вы приехали, — сказала она, и Андрей понял, какое слово более всего подходит к Лидочке. Она лучезарная. У нее лучезарные глаза. В глазах по лампочке, и они горят.

— У вас глаза светятся, — сказал Андрей.

— Ну что вы говорите! А вы надолго? Ой, что я говорю — у вас же автобус уходит! Хотите, я вас провожу, да?

— У нас еще есть время. Целых два часа. Мы можем пойти куда-нибудь.

— Тогда вы подождите, я папку домой занесу. Я на уроке рисования была.

Тут Андрей понял, что у Лидочки в руке большая папка, а он ее не заметил. Андрей забрал папку, Лидочка, как и положено, твердила: «Ну что вы, она совсем не тяжелая», а на самом деле боялась, что мама увидит из окна, как она идет с незнакомым студентом.

Потому у самого угла Загородной Лидочка попросила Андрея подождать, пока она положит папку и скажет маме, что уходит, но Андрей не понял, разумеется, ее истинных опасений и твердил, что донесет папку до самой квартиры.

Настояв на своем, Лидочка убежала, оставив Андрея переживать счастливую встречу, а затем волноваться и чуть не сойти с ума, потому что ее отлучка затянулась минут на пятнадцать. Воображая черт знает что, Андрей не мог понять простой вещи: сначала надо было прийти домой и сделать вид, что ничего не произошло. Рассказать о том, что было на уроке, и в ответ выслушать мамин рассказ о том, как опасно жить в Ялте, потому что в городе развелось много подозрительных людей, а один такой сегодня целый час крутился возле дома и что-то высматривал. Потом надо было случайно вспомнить, что Лида обещала отнести Ларе Шушинской учебник Иловайского и вообще замечательная погода и нечего сидеть дома, но мама тут испугалась, вдруг этот странный человек все еще ходит вокруг дома и, может быть, мама проводит Лиду до Шушинских, потому что она сама собиралась в ту сторону. Лида уже догадалась, что подозрительный человек — не кто иной, как Андрюша, и это было очень смешно, но мамины разглагольствования надо было выслушивать с серьезным видом. Потом следовало пробраться в мамину спальню и осторожно, чтобы мама ничего не услышала и не подглядела, чуть-чуть, честное слово, чуть-чуть подкрасить губы и еще чуть-чуть попудрить нос, что дома категорически осуждалось. И только затем, подождав, пока мама отвернется, пройти на цыпочках к входной двери и оттуда, уже открыв дверь, крикнуть маме:

— Ну я пошла, скоро вернусь!

И захлопнуть дверь и убежать, прежде чем мама сообразит, что Лида уже убежала.

Правда, мама на всякий случай подошла к окну и посмотрела в переулок — нет ли там подозрительного молодого человека. К ужасу своему, она увидела, что именно он стоит неподалеку от дома и глазеет на их окна. Только мама собралась бежать вниз на спасение дочери, как Лида показалась из подъезда и на бегу стала махать руками подозрительному типу, показывая, чтобы он уходил. Тот сначала не понял, а потом стал отступать. Лида добежала до него, потащила за руку прочь, взглянув, конечно, на свое окно, и маме пришлось отпрянуть от окна, так как подглядывать неловко. А раз уж Лидина мама имела некоторый житейский опыт, то она позволила себе улыбнуться и вернулась к шитью. Она знала, что поклонники порой ведут себя подозрительно для родительского глаза. И это понятно, потому что любой поклонник в душе своей вор, он надеется похитить самое дорогое в жизни — Лидочку.

Андрей хотел было встретить Лидочку укоризненными упреками, раз она бездумно тратит драгоценное время, но она подбежала к нему так радостно и потащила за руку прочь от дома, что Андрей сдержался — он был справедливым человеком и понимал, что убегающие минуты — это его вина. Он слишком мало времени уделил поездке в Ялту.

Они пошли к набережной, но гулять по ней не стали — им обоим не хотелось, чтобы вокруг были люди, — а прошли дальше за порт, к совершенно пустому городскому пляжу.

Теперь, когда они остались одни и никто не мог подслушать их разговора, они все равно беседовали о всяких пустяках, как добрые знакомые. Лидочка спросила, как выглядит Маргарита и как она себя чувствует — она так кашляла в последнее время! Андрей рассказал, что она себя хорошо чувствует, потом Лидочка принялась расспрашивать о Москве, об университете и занятиях Андрея. Андрей отвечал, и внутри его тикали часы — с каждым шагом шагреневая кожа их свидания сокращалась, а ничего не было сказано. Но вместо того чтобы заговорить о важном, Андрей также задавал вопросы о ялтинской женской гимназии, так заинтересованно, будто сам собирался туда поступить. Потом они увидели смешную хромую собачку, и Лидочка рассказала, как у них месяц назад пропала кошка и мама до сих пор не может прийти в себя.

Но все изменилось в тот момент, когда они спустились по узкой железной лестнице на городской пляж. Высокая каменная подпорная стенка отделила их и море от сухопутного мира. Здесь стояла особенная тишина, которую подчеркивало шуршание зимних волн, оставивших на гальке ночью, когда был сильный ветер, гряды почти черных водорослей. Солнце здесь грело сильнее, чем на набережной, но от воды шел острый пещерный холод. На пляже осталось несколько лавочек и голые остовы от летних тентов. Не сговариваясь, они подошли к ближайшей лавочке и сели.