Трактир «Разбитые надежды» - Владимир Свержин

В толпе раздольников опять послышалось шушуканье. Лежащие вокруг псы навострили уши и тихо зарычали.

– Лешага, – должно быть, резюмируя общее мнение, проговорил старый знакомец, – они верно говорят, век торжища не видать. Мы того, – он вздохнул, преисполняясь важностью судьбоносной минуты, – в общем, прими нас под свою руку.

– Умом повредились? – ошеломленно спросил Леха, оглядывая связанные остатки банды. – Знаю, подыхать не хочется, но не нами заведено: умели грабить – умейте смерть принять. Тоже, надумали!

– Не о том ты, Лешага, – отозвался раздольник. – Эка невидаль – умереть. Мы со смертью в обнимку от века ходим, поди, свыклись. О другом речь. Краснобай прав. Такие, как ты, сами пути прокладывают. Нам, знаешь ведь, на прежних дорогах доли нет, может, тебе пригодимся.

– Эко ты городишь… – начал было ученик Старого Бирюка, но вдруг почувствовал на себе взгляд Лилии. Он не смог бы сказать доподлинно, что было в нем: восхищение, надежда, невысказанная просьба, но спорить как-то расхотелось. Он махнул рукой и зашагал в лес, хмуро кинув через плечо: – Бородача в сторонку отволоките.

Черный положил голову на колени человека и лежал, не шевелясь, опасаясь лишним движением потревожить хозяина. Он чувствовал, как накатившая вдруг тяжелая, едкая мрачность опустилась на плечи Лешаги, и тот словно согнулся под ее невидимым грузом. Пес видел, что хозяину плохо, но, увы, не мог понять, почему. Охота была удачной, хозяин вновь показал, что лучше его нет. Отчего же теперь он сидит, привалившись ко мшистому стволу, и глядит в ночь пустым, невидящим взором?

От ложбины послышались легкие, едва различимые шаги. Черный насторожился, потянул носом воздух и фыркнул. Ну да, конечно, – чешуйчатый! Вожак поднял губу, обнажая клыки, и, не размыкая зубов, тихо зарычал. Этот зверь ему не нравился. Прежде встречать подобных Черному не доводилось, да и память Стаи не хранила никаких воспоминаний о подобных тварях. Но чутье подсказывало ему – этот странный двуногий, свободно изъясняющийся на языке хозяина, да еще и вооруженный огненной палкой – зверь непростой и опасный.

Лешага вышел из задумчивости и успокаивающе положил ладони на шею верного сторожа.

– Тихо, тихо, слышу. Марат идет. Вон как ветки под ногами хрустят, – он приподнялся и бросил во тьму: – Ну, чего тебе надо?

– Это такими словами ты приветствуешь друга и соратника, едва не погибшего за тебя? – обиделся юнец.

– Марат, что ты здесь делал? Почему тут Лилия? Где пленники из твоего народа? – устало и слегка раздраженно поинтересовался Леха.

– Пленники? Уже далеко. Они найдут дорогу. А мы с Лилией пошли тебя выручать! – заявил юнец, присаживаясь рядом.

– У вас хорошо получилось, – криво усмехнулся ученик Старого Бирюка.

– Вот только не надо язвить! – взвился чешуйчатый. – Да, мы попали в засаду. Но никогда не знаешь, где найдешь, где потеряешь! Зато теперь у тебя есть свой отряд!

– Зачем мне отряд? – удивленно глядя на умостившегося на корточках Марата, спросил Леха. – Они съедят мою жизнь.

– Это как?! – захлопал горящими в темноте глазами драконид, моментально забывая, что он страшно обижен.

– Раньше у нас с Бурым была одна жизнь на двоих. Теперь остался лишь кусок, рваная рана. А тут эти недобитки. Каждый из них ждет, чтобы я отдал ему немного себя. Думают, тогда им будет хорошо. А мне-то каково, ты спросил? Мне это совершенно не нужно.

– А я? – Голос Марата зазвенел обидой. – Я тоже ем твою жизнь? И Лилия? И вот он? – чешуйчатый ткнул пальцем в поднявшего голову пса.

Лешага задумался. На языке вертится утвердительный ответ, но что-то внутри упорно твердит «нет».

– Вы… – протянул воин.

– Что – «вы»?

– Тут не так. Ну, по-другому, что ли, – мучительно пытаясь подобрать слова, выдавил ученик Старого Бирюка, но слова сопротивлялись и, словно в насмешку, разбегались, вовсе не желая облегчить ему жизнь.

– Что «не так»? Что «по-другому»? Так мы едим твою жизнь или нет? – Марат пристально глядел на Леху, требуя немедленного ответа.

– Ты – мой ученик, – после недолгого молчания признал Лешага. – Уж какой ни есть. Они, – он кивнул головой на псов, – так выходит, что они – это я. А Лилия… Слышал же, сама только что сказала – она сама по себе.

– О, Ноллан Занебесный! – всплеснул руками чешуйчатый. – Где носило моего учителя, когда раздавали мозги?!

Черный поднялся и предупреждающе зарычал.

– Тихо, – Лешага потрепал его по взъерошенному загривку. – Марат, ты знаешь, как полдня удерживать вершины двух согнутых деревьев?

– Нет, – фыркнул драконид, не понимая, к чему клонит наставник.

– А хочешь узнать?

– Не хочу, – обиженно буркнул юнец.

– Тогда запомни: моя голова работает отлично, – сказал воин, отсекая любые возражения.

– Ну конечно. Она прекрасно работает, лучше не бывает. Она услышала, что влюбленная девчонка невпопад, от обиды брякнула, и тут же поверила.

– Что ты такое говоришь? – насторожился бывший страж.

– Как, неужели твоя голова не поняла, что я такое говорю? Лилия домой не пошла, со мной потянулась невесть куда, тебя разыскивать. И ведь не просто так разыскивать, от Охотника спасать! – с жаром втолковывал строптивый ученик и вдруг опомнился. – А где он, кстати?

– Мертв.

– Что, так просто? – в голосе Марата послышалось легкое разочарование.

– Просто корове мух гонять, у нее на то хвост приделан, да только ж вся спина искусана. Когда дело сделано, кажется, что просто. Что может быть проще, я – жив, он – мертв. – Леха холодно посмотрел в глаза юнцу. – Вот только, мне кажется, это был не то, чтобы сам Охотник. Скорее, его гончая. Мерзкая тварь.

– Ну-ну, – чешуйчатый покачал головой. – И все равно, Лилия на все пошла, лишь бы тебя увидеть. И это после того, как ты сказал, что не нуждаешься в ней.

– Я такого не говорил. Я сказал, ей будет лучше дома, – бывший страж устало дернул плечом.

– Да кто ты такой, чтобы решать, как ей будет лучше?! – взвился Марат. – Думаешь, сидеть и ждать, не зная, где любимый человек и что с ним – легче, чем сражаться?! Думаешь, легче понимать, что, быть может, никогда больше не услышишь о нем ничего, ни весточки, ни слова. Да погибнуть рядом во сто раз легче, чтоб ты знал!

– Я не хочу, чтобы она погибла, – выдавил Леха. – Совсем не хочу.

– А она вот так же не хочет, чтобы погиб ты! А когда ее мужчина, ради которого она жизнью рисковала, сейчас на нее едва глянул, доброго слова не сказал, конечно, девушка обиделась.

– Я, между прочим, тоже жизнью рисковал, – Лешага почувствовал досаду. – Но это, конечно, не в счет.

– А вот не в счет! Потому что она знает, для тебя врага убить – что воды испить. А ей внимание уделить – разве было так трудно?

– Мне нужно было увязать пленных, это же раздольники, они опасны, – устало попытался объяснить бывший страж.

– А внимание уделить?!

– Что воды испить, – не слушая его, насмешливо протянул Лешага. – Знаешь, что? Пойду-ка я. В следующий раз сам пить будешь.

– Нет, не пойдешь! – упрямо заявил юнец.

Черный недобро гавкнул, и Стая мгновенно отозвалась.

– И нечего на меня лаять! – глаза Марата недобро вспыхнули, клыки обнажились в оскале. – Куда ты пойдешь?! По лесам шарахаться?! Для Стаи коров загонять?! Ты – герой. Может, сам Ноллан неведомо как тебя коснулся при рождении! Именно тебе судьбой предначертано вступить в борьбу с Темным Властелином и одолеть его. Только после этого Ноллан и Дедмороз смогут опять вернуться на землю! Они помогают тебе, что есть сил. Думаешь, просто так и эти псы, и вот раздольники, и я пошли за тобой. Ты – вождь! И не думай отказываться!

Лешага молча глядел на разошедшегося соратника. Никто и никогда еще не рисковал так говорить с ним.

– Ты зря-то не бушуй, захочу, так и коров загонять пойду. Мое это дело, – Черный радостно замолотил хвостом по опавшей листве. – Шел бы ты, свои бредни сказителю напел, – выждав, пока драконид выдохнется, спокойно ответил Лешага. – Ему понравится. И вспомни, что я тебе о деревьях говорил.

– И напою! – тут же насупился юнец. – Чего мне вспоминать, я не забывал, только ж и ты не забывай. Я ведь правду говорю. Не веришь? Давай, нагибай свои деревья.

Лешага смотрел на Марата. Тот ничуть не шутил. Леха вспомнил те давние дни, когда сам проходил такое испытание – две согнутые березы, в бездумном стремлении распрямиться, буквально разрывали его тело. Глаза лезли на лоб от боли, кровь сочилась из прокушенных губ, привлекая десяток обрадованных мух. Старый Бирюк, казалось, в полной безучастности глядел на мучения ученика, на вздувшиеся от напряжения мускулы, на заливающий глаза пот. Лишь когда Леха почувствовал, что теряет сознание, будто стальная молния пронеслась над ним. Деревья выпрямились, а Лешага рухнул в траву с обрезками веревок на запястьях. Старый Бирюк ощупал его, будто выбирая кусок мяса на ужин, развернулся и ушел, оставив ученика лежать на земле, переводить дыхание. Леха тогда даже не сразу узнал, выдержал он испытание или нет. Кажется, Бурый удерживал деревья куда дольше. На то он и Бурый…