Сталинъюгенд - Алексей Кирпичников

В 6 часов ещё прохладного утра 23 июля, стараясь не шуметь, ребята покинули дом, и вышли на улицу. Тёмка никак не мог отойти от сна — его непромытые глаза были заспаны, а лицо выражало страдание, но потихоньку и он стал оживать. Пройдя вдоль дачных заборов метров двести, ребята свернули за угол и вскоре вышли на опушку леса.

— Пора разойтись в стороны, а то на одни и те же грибы будем натыкаться, — сказал Кирпич, и мальчишки углубились в лес, держась поодаль.

Мокрая от росы утренняя трава им не мешала — на обоих были обуты высокие кожаные «ленд-лизовские» ботинки, прозванные «говнодавами». Они в отличие от отечественных аналогов не промокали и не изнашивались.

Скоро стали попадаться первые грибы. Сначала сыроежки, потом маслята с козлятами и подберёзовики. Ребята исправно срезали их перочинными ножиками, проверяли на червивость и складывали в корзины. За час они углубились в лес километра на три и вышли к озерцу. Артём сполоснул лицо и развалился на бережку.

— …Кирпич, дай пожрать, а то я впопыхах даже не успел ничего в топку забросить.

— А ко-ко ни хо-хо? Да тебя подъёмным краном из постели не вытащить было.

— Ну, тогда я спал, а сейчас проголодался.

— Знаешь что, господ нет — нечего было дрыхнуть. Всё надо вовремя делать — нам ещё ходить и ходить, так что перекусим часов в девять, не раньше.

— Ну, ты и зануда! Подумаешь, проспал… ладно, не жидись, дай бутерброд.

— Ешь, на здоровье. Только потом мне в рот не заглядывай. — Феликс протянул товарищу свёрток с едой.

— Не ссы в компот — там ягод много. Смотреть в рот тебе не буду — всё равно поделишься своей половиной, — расхохотался Тёмка.

Увидев, что предусмотрительный Феликс запасся шестью сдвоенными бутербродами, Хмельницкий удовлетворенно крякнул и в два укуса уничтожил толстый ломоть хлеба с сыром. Запив еду водой из фляжки, он ожил и засобирался дальше.

— Скоро берёзовый лес. Там белые и подосиновые должны пойти, — сказал Феликс, знавший окрестности вдоль и поперёк.

Переговариваясь и подбирая на пути грибы, ребята очутились в редком березняке, перемежавшемся опушками. Здесь их ждала удача — то и дело попадались молоденькие подосиновики, потом пошли и белые. Мальчишки и не заметили, как их корзины дополнились отборными грибами по самый край. Пришло время трапезы. Они сели на поваленное дерево, и Феликс развернул успевший промаслиться пакет с бутербродами, которые они умяли со зверским аппетитом.

— По пути назад придётся грибы по карманам рассовывать, — пошутил Тёмка. — Может, проведём селекцию, как дедушка Мичурин, — оставим здесь сыроеги с маслятами, а то белые девать некуда.

— Жалко ведь.

— Жалко, знаешь где? У пчёлки в жопке.

Артём начал аккуратно вынимать из верхней части корзины белые и подосиновики, выкладывая их в рядок на траву. Запасливый Феликс без охоты последовал примеру друга. Когда благородные грибы закончились, он с видимым сожалением освободил корзину от грибов попроще и аккуратно сложил назад крепыши с бордовыми и коричневыми шляпками.

— Вот так-то лучше, — резюмировал Хмельницкий, закончив ту же операцию.

Назад к дачному посёлку они вышли усталыми и счастливыми — в руках у них были доверху наполненные корзины.

— Отдадим трофеи, пообедаем и гоним купаться, — приободрился от грядущего удовольствия Артём.

— Ага.

Хмель шёл впереди. Не оборачиваясь, он продолжил:

— А классно мы сегодня выступили!

Около ребят притормозили две «эмки». В каждой сидело по трое молодых, здоровых мужчин. Окно первой машины открылось, и улыбающийся шофёр спросил Хмельницкого:

— Вы что, в этом лесу столько грибов накосили?

— Не… мы далеко ходили. Километров за пять отсюда.

Мужчины высыпали наружу и обступили ребят, цокая языками. Позади себя Артём услышал голос:

— Улов-то поближе покажи.

Тёмка повернулся, гордо поднял кузов к лицу вопрошавшего и вдруг заметил, что корзинка Феликса валяется на земле, грибы из неё высыпались на дорогу, а самого Кирпича два здоровых мужика уминают на заднее сидение автомобиля. Он ещё ничего не успел толком сообразить, как чьи-то крепкие руки плотно подхватили его и запихнули в другую машину.

— Не бузи, пацан. Ты арестован, — донёсся до него стальной голос, и Артём сразу затих.

«Эмки» развернулись и погнали в сторону Москвы. На обочине поселковой дороги остались сиротливо лежать две опрокинутые корзины, вокруг которых всё было усыпано белыми и подосиновиками.

Другие грибы в этот урожайный день ребята оставили в лесу.

Комендант госдачи «Зубалово» Василий Даранов зашёл в хозблок и направился к токарному станку, за которым Ваня Микоян мастерил шахматы. Юный столяр-краснодеревщик, с головой погружённый в работу, ловко орудовал инструментом. Острое лезвие резца, ведомое уверенной и уже довольно опытной рукой, то врезалось в зажатую в станке и быстро вращавшуюся деревянную заготовку, то плавно выходило из неё. Прямо на глазах у капитана госбезопасности из куска дерева рождалась шахматная фигура. В помещении стоял шум, и попахивало горелым. Ванины чёрные волосы и футболку обильно усыпали размельчённые до состояния пыли опилки. Понаблюдав за процессом, Даранов слегка тронул парня за плечо. Ваня вздрогнул от неожиданности, отдёрнув стамеску от почти уже готовой фигуры. Обернувшись и увидев коменданта, он не спеша выключил станок и снял защитные очки. Когда шум стих — спросил:

— Что произошло, Василий?

— Не переживай, ничего не случилось. Просто ты нужен

— ?…

— Товарищ приехал и задаёт вопросы. По технике. А я не знаю, что отвечать. Ты у нас специалист… Вот я и пришёл за помощью.

— Спрашивайте. Что могу — расскажу, но только я вряд ли знаю больше электрика Коли.

— Знаешь, Ваня… точно знаешь. Пойдем в комендатуру, а то товарища неудобно сюда тащить — здесь пыль, и оглохнуть можно.

— Пошли.

Отключив питание станка и кое-как отряхнув опилки, Ваня направился вслед за чекистом. В кабинете Даранов отрекомендовал ему своего знакомого — сотрудника центрального аппарата НКГБ, Николая Александровича.

— Садись, Ваня, — комендант указал ему на свободное место. — Побеседуйте пока, а я займусь кое-какими делами.

Плотно закрыв за собой дверь, Даранов оставил слегка удивлённого сына Микояна наедине с улыбающимся молодым мужчиной, одетым в двубортный светло-серый летний костюм и белые парусиновые туфли с коричневыми дерматиновыми носами.

Покинув кабинет, комендант быстро зашёл в дежурку и приказал сержанту, несшему вахту:

— Срочно, по внутреннему, позвони на дачу и позови к телефону Серго. Когда тот возьмёт трубку, скажи, что Ваня попросил его как можно быстрее подойти в столярку.