Со мной так нельзя!: каким бывает насилие и как его распознать - Светлана Андреевна Морозова

стыда лицо. В оставшиеся пятнадцать минут Артём умудрился выставить её лгуньей, психопаткой, которая наплевательски относится к дочери и держит в страхе всю родню, из-за чего никто больше не хочет с ней общаться. Когда психотерапевт пыталась вставить хоть слово, Артём перебивал её, повышал голос… Единственное, что помогало Юле не вскочить и не выбежать из кабинета, – мысль о том, что психотерапевт видит, как ведёт себя её муж, а значит, разберётся, кто из них домашний насильник.

Как потом оказалось, психотерапевт всё поняла правильно. Она даже предложила Юле проходить терапию – но без мужа. Однако Юля представила, что придётся отчитываться мужу, на что она каждую неделю тратит деньги, придётся врать и изворачиваться, рассказывая, куда она уходит, и отказалась.

Что ж, если терапевт женщина отказалась иметь дело с Артёмом, может быть, поискать мужчину? Вдруг мужу требуется авторитетная фигура, тогда как женщина для него не авторитет? На том же сайте, где Юля выбрала первого терапевта, периодически выскакивала реклама набирающего известность психолога, который представлялся специалистом по семейным отношениям. Стоили его услуги гораздо дороже, но, может, и результат будет лучше? Начало внушало оптимизм: если с женщиной-терапевтом Артём был криклив и высокомерен, то со специалистом по семейным отношениям оказался вежлив и выдержан. И Юля принялась ждать, преисполнившись надежд…

Они с Артёмом посещали семейную терапию. Прошло уже больше двух месяцев, но Юля не заметила, чтобы атмосфера в доме улучшилась. Скорее наоборот, тучи над её головой сгустились. На сессиях Артём выглядел таким вежливым, понимающим, чутким, постоянно говорил о том, как его беспокоит состояние жены, просил рекомендаций, что он должен делать, чтобы ей помочь. С его слов, он не стал бы никак реагировать на странности и неправильности в её поведении, ведь он так её любит, что готов всё ей позволить, но в доме растёт ребёнок, а если Юля навредит дочери, делом или примером, он себе этого не простит… Для Юли было непостижимо: как же так можно всё вывернуть наизнанку? Она пыталась возражать, приводила примеры того, как Артём на самом деле обращается с ней и с Евой, но при этом у неё на глаза наворачивались слёзы и начинали трястись руки. Она понимала, что выглядит неадекватной, психически больной фантазёркой. Тогда как Артём на её фоне был само хладнокровие: принесёт воды из кулера, подаст салфетку, успокаивающе похлопает по плечу… Ещё и перемигнётся с терапевтом: «Вот, видите, что мне приходится терпеть?»

Зато дома – с какой злостью он вымещал на ней эти часы притворства! Тут-то он становился снова самим собой. Но как показать семейному терапевту, на чьей стороне правда? Если он сам до сих пор не разобрался, то, наверное, никак. Не выдержав двойного давления, мужа и терапевта, Юля попросила прекратить терапию. Артём торжествовал победу.

Да, и самое главное: заявление о разводе Юля забрала, когда муж выполнил её условие, пошёл на семейную терапию. Ничего не поделать, таково было соглашение, как же его нарушить?

Семейная терапия – отличное средство для пары, которая хочет изменить свои отношения к лучшему. Но если один ничего менять не хочет, задача обречена на неуспех. Даже если домашний тиран не перетянет терапевта на свою сторону, как во втором примере, терапевт не волшебник и не сможет сделать с человеком что-либо помимо его воли, «починить» или «исправить» вашего мужа, заинтересованного в сохранении существующего положения вещей. Поэтому совет: если вы обнаружили, что в вашей семье происходит что-то, что вас очень не устраивает, идите на терапию сами.

Первый шаг – осознание, что происходит что-то не то, – вы уже сделали

Как противостоять насилию

И всё-таки Юля сделала это! Тайком от мужа она позвонила той женщине-психотерапевту, в кабинете которой Артём устроил показательное выступление, и сказала, что хотела бы к ней походить. Отдельно, без мужа.

– Понимаете, мне очень стыдно, что Артём тогда так себя повёл, – со слезами сказала Юля.

– Вы не должны извиняться за поведение вашего мужа: за него отвечает только он, – услышала она. – Зато я получила исчерпывающее представление, в какой обстановке вам приходится жить.

– Вы… Ну в общем, вы как специалист считаете, что у нас в семье есть насилие? Артём – он ведь поднял на меня руку один-единственный раз. А так он почти не пьёт, много работает, знакомые его уважают…

– А вы считаете, что вот эта сцена, которую я увидела, когда вы пришли ко мне на приём, не была насилием?

– Да… нет… Иногда считаю, а иногда не уверена: мало ли что пишут в Интернете? Вдруг я чего-то не понимаю?

– Хорошо, приходите. Будем разбираться.

То, чем пришлось заниматься, чтобы получать психотерапевтическую помощь, Юля про себя называла шпионскими играми: она искусно выкраивала деньги, а также время для себя, чтобы Артём ни о чём не догадался. Телефон психотерапевта пришлось заучить наизусть: она помнила о том, что её смартфон регулярно проверяется. Иногда случалось отменять сеанс в самый последний момент, когда муж внезапно приходил домой. В основном работа проводилась по скайпу, но для нескольких сеансов пришлось всё же выбраться на очный приём: психотерапевт сказала, что работа с агрессией без применения телесных техник малоэффективна.

– Агрессия? Но у меня нет никакой агрессии.

– Неужели? А когда муж кричит на вас и обвиняет, что вы чувствуете?

– Ничего. Я будто перестаю существовать, замираю, такая у меня реакция с самого детства.

– А ещё?

– Чувствую себя ужасно виноватой. Даже когда он говорит обо мне неправду и всякие глупости, я всё принимаю на свой счёт. Извиняюсь, конечно… Хотя вот сейчас, когда вы спросили, мне захотелось сказать мужу: «Ты не должен так поступать!»

– А попробуйте сказать «Со мной так нельзя».

– Со мной так нельзя… – медленно и неуверенно повторила Юля.

– Что вы сейчас чувствуете?

– Я себя чувствую… странно. Будто это не обо мне.

Самый, наверное, крупный вред, наносимый абьюзером, – то, что