Стражи леса - МакНилл Грэхем

— Ты знаешь, о ком я говорю, мальчик. Кьярно.

— Я не мальчик! — вспылил Сирда и схватился за меч.

Отец удержал его за руку.

— Ах да, этот преступник, — сказал Валас, отпуская руку сына. — Надо сказать, что кражу он проделал весьма ловко и умело. Очень бы хотелось его повидать. Он все еще живет у тебя, правитель Олдельд?

— Пока да, — ответил тот.

— В таком случае пригласи его на Праздник Зимы, — сказал Валас. — Мне очень хочется увидеть эльфа, которому удалось уйти от моих Дозорных и увести моих лучших лошадей.

— Кьярно отпустил ваших лошадей сразу после того, как увел их! — не выдержала Морвхен. — Я думаю, они быстро вернулись на свои пастбища.

— Дочь, — одернул ее Олдельд, — знай свое место! Молчи!

Увидев насмешку на лицах членов клана Лайту, Олдельд поспешил прекратить затянувшийся фарс с приветствиями.

— Прошу, — сказал он, поворачивая лошадь. — Нас ждет Праздник Зимы.

До сих пор Леофрик считал, что видел все красоты Коэт-Мары, однако, оказавшись в доме правителя Олдельда, он понял, что все это было лишь прелюдией к настоящему чуду.

Отныне до самой могилы сохранит он память о том, что поразило его больше всего, — свет.

Хотя на лес опустилась ночь и накрыла все вокруг своим темным бархатным одеялом, главный зал дома Олдельда сиял яркими огнями.

— Ты лучше закрой рот, — посоветовал ему Кьярно, — а то в него влетит лесной дух и ты об этом очень пожалеешь.

Леофрик послушно закрыл рот, но, забывшись, открыл его снова, не в силах оставаться равнодушным к такой потрясающей красоте. Они с Кьярно сидели за изящным столиком, который рос прямо из земляного пола; вокруг веселились эльфы, распевая замечательные баллады или декламируя лирические стихи на своем удивительно музыкальном языке.

— Извини, — пробормотал Леофрик и отхлебнул воды.

Тонкие и светлые ветви, образующие стены этого волшебного зала, переплетались, образуя сложные рисунки, и поднимались до самого сводчатого потолка, где блестели и переливались длинные и острые сосульки. В каждой из них жил какой-нибудь дух, и от этого сосулька излучала мягкий золотистый свет.

Стены зала были увешаны гирляндами из цветов и листьев, а в центре ярко пылал огромный костер, вокруг которого стояли столики и скамьи, вырезанные из корней огромных деревьев, что росли вокруг дома правителя Олдельда.

В зале было тепло и уютно, здесь кипела бурная жизнь: все эльфы Коэт-Мары собрались в зале, чтобы песнями и пиршеством отпраздновать веселый Праздник Зимы, на котором можно было от души попеть и повеселиться вместе с друзьями. Вокруг ходили слуги — самые юные эльфы, угощая гостей фруктами и сладостями и поднося им кубки с вином. Слуги были совсем молоденькими, не старше десяти лет, и, глядя на них, Леофрик немного загрустил, вспомнив своего сына. На мальчиках были простые светло-зеленые туники, и на каждой из них был вышит белый олень.

Из рассказов Кьярно Леофрик уже знал, что зима была самым грустным временем для Атель Лорен, когда лес надолго засыпал, дожидаясь прихода жизнерадостной весны.

И все же даже в это время мрака и холода эльфы находили повод, чтобы повеселиться и напомнить себе, что тьма скоро пройдет и в лес снова вернется жизнь.

В этом и заключался смысл Праздника Зимы — победа жизни над смертью.

Запах распустившихся цветов приятно дурманил голову; в зале царила атмосфера любви и добра, и все же Леофрик чувствовал себя неловко, словно был здесь лишним.

Возможно, именно эта отстраненность и помогла ему почувствовать напряжение, которое витало в воздухе, несмотря на веселые лица пирующих. Родственники и слуги Олдельда держались настороженно и даже были немного угрюмы. Возможно, их напряжение объяснялось присутствием воинов другого клана или Ку-Сит с его страшными танцорами войны, которые скользили по залу, словно кошки, — Леофрик так и не понял, но то, что в зале веселились далеко не все, он почувствовал сразу, как только в него вошел.

Зачем пригласили его, он тоже не понял, но, когда на лес опустились темно-сиреневые сумерки, к нему пришли и от имени Тэрина велели готовиться к празднику. Верный своему слову, Леофрик вырядился на славу, хотя его волосы и борода давно уже требовали основательной стрижки; он надел куртку и штаны, подаренные ему Тифейн, до блеска начистил доспехи и стал ждать. Привыкший к чопорным балам в родном Кенелле, Леофрик был приятно удивлен простотой и радушием, царившими на празднике эльфов.

И все же даже у эльфов была своя иерархия. Правитель Олдельд и его приближенные восседали на высоком помосте из светлого дерева отдельно от остальных. Найет и Морвхен сидели возле правителя Коэт-Мары, рядом с ними сидел Тэрин Ворон Бури, а позади него стояли воины Вечной Стражи.

— Что это за оружие в руках у Кайрбра? — спросил Леофрик, когда Гончая Зимы в очередной раз обошел зал, проверяя, все ли в порядке.

— Оно называется «саерат», что на вашем языке означает «копье-клинок», — ответил Кьярно и взял с блюда фрукт аойлим и еще один кубок с вином. — Копье Кайрбра — штука уникальная. Их еще называют Клинками Полуночи.

— Уникальная? То есть это волшебное копье?

— Говорят, что да, — кивнул Кьярно, — но познать его силу может только тот, кому оно принадлежит.

— Почему?

— Не знаю, — пожал плечами Кьярно, давая понять, что не хочет продолжать этот разговор.

Решив сменить тему, Леофрик посмотрел в дальний конец зала, где сидели вожди кланов, и спросил:

— Это и есть вождь клана Лайту, тот, что сидит рядом с правителем Олдельдом? Он совсем не похож на эльфов Коэт-Мары.

— Еще бы он был похож! — заметил Кьярно и откусил большой кусок красного плода; по залу поплыл сильный и чуть горьковатый аромат, и у Леофрика сразу потекли слюнки.

Ему очень захотелось отведать диковинного плода, но, вспомнив старые сказки, в которых рассказывалось о гибельных последствиях таких поступков, решил все же воздержаться.

Тем временем Кьярно продолжал свой рассказ:

— Лайту живут в Зимних Пещерах, там стоит вечный холод и тьма. Мерзкое место. Там никогда не бывает весны и солнца — только холодная луна, вот и все.

— Да, жутковато, — сказал Леофрик. — А почему они там живут?

— Это их дом, — ответил Кьярно. — На вашем языке «лайту» означает «лунный клинок»; говорят, что для своих заклинаний Лайту используют свет звезд.

— Зачем же они сюда приехали?

— А… — сказал Кьярно и, утерев с подбородка фруктовый сок, отхлебнул вина. — Скорее всего, из-за меня…

— Что ты имеешь в виду?

— Как-то летом я забрался в их владения и увел у них несколько лошадей.

— То есть украл?

— Не украл, а увел на время, — возразил Кьярно. — Я отпустил лошадей сразу, как только выбрался за пределы владений Лайту. Наверняка все кони быстро вернулись домой.

— Но если ты их отпустил, то зачем было красть? — спросил Леофрик.

— Просто так, для смеха, — вздохнул Кьярно. — Клянусь слезами Айши, ты начинаешь говорить, как Кайрбр! Я увел их для того, чтобы проверить, получится у меня или нет. Неужели ты никогда не пытался совершить что-нибудь невозможное, просто чтобы проверить, на что ты способен?

Леофрик хотел было возразить, но потом вдруг осекся. Заметив его движение, Кьярно сказал:

— Ага, значит, пытался! Расскажи.

— Нет, это не одно и то же.

— Нет, расскажи! — смеясь уговаривал Кьярно.

Он отхлебнул еще вина, выжидающе глядя на Леофрика.

— Ладно, ладно, — ответил Леофрик, махнув рукой. — Только учти: в то время я был молодым странствующим рыцарем, к тому же еще и глупым.

— Не виляй, рассказывай, — упрямо повторил Кьярно.

— Хорошо, — сказал Леофрик. — Чтобы заслужить благосклонность Элен, я вызвал на поединок герцога Шилфроя из Артуа. Это был лучший и храбрейший рыцарь Бретонии, отлично владеющий пикой; еще никому не удавалось выбить его из седла. Мы сошлись в поединке, и, хотя я дрожал так, что звенели мои доспехи, я знал… каким-то образом знал, что сумею его одолеть.