Клеопатра и Цезарь. Подозрения жены, или Обманутая красавица - Наташа Северная

Неожиданная вспышка царского гнева его нисколько не испугала. Таких криков он слышал по десять раз на дню. Олимпа погримасничал, изображая гнев Клеопатры, – он надеялся, что царица расценит это как оскорбление и хоть что-то начнет делать: встанет с кровати, чтобы дать ему оплеуху, затопает ногами…

– Я все вижу, лекарская обезьяна. Ох, и достанется же тебе, – тихо прошептала Клеопатра.

– Ага, значит, вы строите планы! Уже хорошо. Божественная, я конечно не главный советник Аполлодор и не умею давать мудрые советы. Ведь я лекарь, и судя по тому, что до сих пор не могу убедить вас выпить свою настойку, плохой лекарь. – Олимпа покосился на спину царицы. – Но, тем не менее, то, что я хочу вам сказать, очень важно.

Лекарь выдержал паузу.

– Сын от Цезаря есть только у вас.

– Уходи.

Олимпа замолчал.

– Вы что-то сказали? Я не расслышал.

– Уходи, – повторила царица, все так же сидя к нему спиной. – Уходи, Олимпа. Я ничего с собой не сделаю. Иди, отдохни.

Немного поразмыслив, Олимпа решил выполнить ее приказ.

– Я пришлю Хармион. Она будет сидеть так тихо, что совсем не помешает вам думать о том, какое счастье находится в ваших руках. Я имею в виду сына Цезаря, Божественная.

Клеопатра лежала, закрыв глаза. Кровь пульсировала в висках, и эта пульсация отдавалась болью во всем теле. Бьется ли еще ее сердце?

Когда-то с ней было уже такое. Когда она, изгнанная царица, в сирийском военном шатре плакала на руках у Мути. Тогда ее спас Цезарь. А сейчас? А сейчас нет уже ни Мути, ни Цезаря. Никто ее не спасет. К горлу подступил тяжелый ком. Прикусив костяшки пальцев, царица горестно зарыдала. Ах, Цезарь, Цезарь… до чего же несчастна ее судьба!

Пускай же грозное и мрачное море поглотит этот проклятый корабль!

Но, видно, боги не слышали мольбы этой убитой горем женщины – следующий день был ясным и солнечным, а море спокойным и приветливым.

Через десять дней корабль вошел в Александрию.

Всего два года прошло с тех пор, как Клеопатра покинула Египет. Она мечтала, что вернется в Александрию победительницей, царицей Рима и Египта, вселенской императрицей, мечтала, мечтала… А вернулась…

Корабль обогнул Александрийский маяк и остров Фарос. Над головой хлопали паруса, скрипела мачта. Облокотившись на деревянные поручни, Клеопатра жадно всматривалась в очертания родного берега. В последние несколько дней она стала есть, а вчера даже смогла подняться. Молодость и жажда жизни победили горе и отчаяние.

На глаза набежали слезы. На пристани ее ждал Аполлодор. Как же долго они не виделись. Целую вечность наверное… Тоска и боль сдавили сердце. Ах, если бы и Нефтида была рядом… Сейчас как никогда Клеопатра нуждалась в надежном и верном плече. Но она одна виновата в том, что верная подруга ее покинула. Она вообще виновата во всем.

Корабль медленно приближался к берегу, раздалась команда бросить якорь, мощный корпус корабля слабо покачивался на волнах. Вот и все… Она дома.

Клеопатра сошла на берег. Один шаг, второй, третий…

Крепкие объятия Аполлодора.

– Родная земля приветствует тебя, Божественная, – услышала она до боли родной голос.

Аполлодор смотрел на нее – и не узнавал. Потухшие глаза, осунувшееся, постаревшее лицо, первые седые волосы. А ведь ей всего двадцать пять!

Клеопатра чувствовала, как сириец пристально всматривается в нее. Но что он может увидеть? Кроме отчаяния, безысходности и душевной боли она ничего не чувствовала. Оперевшись на руку Аполлодора, царица оглянулась на море. Тихое, спокойное, глубокое. Может, зря она не бросилась в его воды?..

Во дворце все было по-прежнему: те же яркие мозаичные стены с безмятежными пейзажами природы, те же скульптуры из белого мрамора, те же роскошные фонтаны с мелодичным журчанием воды, те же лица слуг. И было в этом во всем что-то успокаивающее и примиряющее. Царица почувствовала надежду: раз уж здесь ничего не изменилось, раз уж не нарушился вековой уклад дворцовой жизни, то и в ее жизни все постепенно наладится и вернется на круги своя.

Поддерживаемая Аполлодором, царица медленно шла по дворцовой галерее Цезариума. Она построила его в честь любимого. Для них двоих. А вот жить в нем ей придется одной. За ее спиной оставались тишина и разбитые мечты, поглощаемые вечерними сумерками, а впереди ожидали одиночество и неизвестность.

Устав сопротивляться, Клеопатра выпила куриный бульон. Хармион помогла ей раздеться и принять ванну, умастила ее тело благовониями и сделала расслабляющий массаж, чтобы царица поскорей забылась во сне.

Однако Клеопатра не могла уснуть. Она долго смотрела на мозаичные стены, прислушивалась к знакомым звукам за окном: шелесту пальм и пению цикад. Назойливая мысль не покидала ее. Ведь эта спальня предназначалась для нее и Цезаря.

С трудом поднявшись с кровати, царица накинула тунику и через галерею вышла в сад. Она шла медленно, пошатываясь, рискуя каждое мгновение упасть. Над головой шелестели листья финиковых пальм, в саду царили гармония и умиротворенность. Сердце сжалось от тоски и боли: она вновь одна, совсем одна.

Опустившись на колени, Клеопатра легла на землю. По этой земле ходили могущественные боги и великие древние цари. На этой земле ей жить и умереть. Она лежала, раскинув руки, и всем своим естеством ощущала, как из нее уходят боль и страдание. Родная земля делилась с ней силой и надеждой на то, что жить все-таки лучше, чем умереть.

Море… Глубокое, большое, опасное. И такое же одинокое, как и она. Клеопатра только сейчас подумала о том, что за два года римской жизни она ни разу не видела моря. Как же она смогла прожить без этого соленого запаха, криков чаек, шума волн?

Слуга расстелил на песке циновку, и царица на нее опустилась.

Было время, когда она боялась представить себе жизнь без Цезаря. Из них двоих, по всем законам природы, он должен был умереть раньше. Но тогда ей не хотелось об этом думать. Ничего не замечая вокруг, она пребывала в своих грезах, пока реальность жестоко их не разбила.

И вот теперь настал момент, когда она спрашивает себя: как ей жить без Цезаря? Как жить, потеряв любимого? За что держаться? За сына? Но его судьба очевидна. Никому не нужный, он вырастет и займет ее место на троне. Держаться за власть? По сравнению с властью над миром… власть над одним Египтом уже немного смешна. Власть над этой древней землей будет в ее руках всегда, а вот власти над миром она не получит уже никогда.

Клеопатра с горечью всматривалась в безбрежную морскую даль. Ей было лишь двадцать пять, а она уже чувствовала себя старухой. Что еще ожидает ее в будущем? Что, кроме пустоты и сожаления? Ее жизнь будет неспешной и однообразной – изо дня в день, изо дня в день, изо дня… На долгие годы растянутся мучения – воспоминания о том, как все было и как могло бы быть. Чем, в таком случае, она отличается от простого смертного? Только тем, что ей не нужно заботиться о хлебе насущном. Может, утешиться хотя бы этим?..