Жизнь поэта - Арнольд Гессен
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
К письму Пушкин приложил незадолго перед тем написанное «Послание цензору», адресованное тому же Бирукову.
«Угрюмый сторож муз, гонитель давний мой» - так начинает Пушкин свое послание. Он соглашается - «Что нужно Лондону, то рано для Москвы». Признает, что «цензор гражданин, и сан его священный: он должен ум иметь прямой и просвещенный»; «он мнений не теснит», «не преступает сам начертанных уставов», «полезной истины пути не заграждает, живой поэзии резвиться не мешает», «благоразумен, тверд, свободен, справедлив...»
И спрашивает:
А ты, глупец и трус, что делаешь ты с нами?
Где должно б умствовать, ты хлопаешь глазами;
Не понимая нас, мараешь и дерешь;
Ты черным белое по прихоти зовешь:
Сатиру пасквилем, поэзию развратом,
Глас правды мятежом, Куницына Маратом.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
О варвар! кто из нас, владельцев русской лиры,
Не проклинал твоей губительной секиры?
Докучным евнухом ты бродишь между муз;
Ни чувства пылкие, ни блеск ума, ни вкус,
Ни слог певца Пиров, столь чистый, благородный -
Ничто не трогает души твоей холодной.
На все кидаешь ты косой, неверный взгляд.
Подозревая всё, во всем ты видишь яд.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Исправься ж: будь умней и примирися с нами.
Вяземский, познакомившись с этим посланием цензору, предложил собраться всем вместе и жаловаться на Бирукова, но Пушкин находил, что это может иметь дурные последствия... «Соединиться тайно - но явно действовать в одиночку, кажется, вернее», - решил Пушкин.
* * *
В кишиневский период жизни Пушкина полицейские власти заинтересовались деятельностью масонских лож, среди участников которых было много деятелей тайного общества. И первой жертвой стал майор Владимир Федосеевич Раевский, арестованный за пропаганду либеральных идей среди солдат и вошедший в историю под именем «первого декабриста».
Пушкин познакомился с Владимиром Раевским вскоре после приезда в Кишинев и сблизился с ним.
Случилось так, что 5 февраля 1822 года Пушкин неожиданно узнал о предстоящем аресте В. Ф. Раевского. Вечером он зашел предупредить об этом друга.
- Здравствуй, душа моя! - приветствовал его торопливо Пушкин.
- Здравствуй, что нового?
- Новости есть, но дурные; вот почему я прибежал к тебе.
- Доброго я ничего ожидать не могу... но что такое?
- Вот что, - продолжал Пушкин. - Сабанеев сейчас уехал от генерала Инзова. Я не охотник подслушивать, но, слыша твое имя, часто повторяемое, признаюсь, согрешил - приложил ухо. Сабанеев утверждал, что тебя надо непременно арестовать; наш Инзушко - ты знаешь, как он тебя любит, - отстаивал тебя горячо... Я многое не дослыхал; но из последних слов Сабанеева ясно уразумел, что ему приказано: ничего нельзя открыть, пока ты не арестован...
- Спасибо, - поблагодарил друга Раевский, - я этого почти ожидал.
На другой день В. Ф. Раевский был арестован и заключен в Тираспольскую крепость.
* * *
Из крепости В. Ф. Раевский направил оставшимся на воле друзьям послание «К друзьям». В нем были и обращенные к Пушкину стихи:
Оставь другим певцам любовь!
Любовь ли петь, где брызжет кровь...
Пушкин ответил:
Не тем горжусь я, мой певец,
Что привлекать умел стихами
Вниманье пламенных сердец,
Играя смехом и слезами...
Пушкин напомнил, что «у столба сатиры разврат и злобу он казнил», что его «грозящий голос лиры неправду в ужас приводил», что «страстью воли и гоненьем» он «стал известен меж людей»...
В. Ф Раевский направил друзьям новое послание - «Певец в темнице», в котором также были обращенные к Пушкину стихи. Пушкин взволнованно читал стихотворение заключенного друга, и особенно поразили его стихи:
Как истукан, немой народ
Под игом дремлет в тайном страхе:
Над ним бичей кровавый род
И мысль и взор казнит на плахе...
Пушкин повторил последний стих и заметил: «Никто не изображал еще так сильно тирана:
И мысль и взор казнит на плахе.
Хорошо выражено и о династии: «бичей кровавый род». И, вздохнув, прибавил: «После таких стихов не скоро же мы увидим этого Спартанца».
Вспоминая прошлые революционные вспышки и восстания, В. Раевский закончил стихотворение выражением убежденной веры в русский народ:
Но рано ль, поздно ли опять
Восстанет он с ударом силы!
Пушкин ответил на это ярким и сильным стихотворением, говорящим о его критическом взгляде на свет и то общество, подлинная суть которого все более открывалась ему:
Я дружбу знал - и жизни молодой
Ей отдал ветреные годы,
И верил ей за чашей круговой
В часы веселий и свободы;
Я знал любовь, не мрачною тоской,
Не безнадежным заблужденьем,
Я знал любовь прелестною мечтой,
Очарованьем, упоеньем.
Младых бесед оставя блеск и шум,
Я знал и труд и вдохновенье,
И сладостно мне было жарких дум
Уединенное волненье.
Но все прошло! - остыла в сердце кровь.
В их наготе я ныне вижу
И свет, и жизнь, и дружбу, и любовь,
И мрачный опыт ненавижу.
И закончил:
Везде ярем, секира иль венец,
Везде злодей иль малодушный,
А человек везде тиран иль льстец,
Иль предрассудков раб послушный.
* * *
«Первый декабрист» В. Ф. Раевский.Фотография 1863 года.
Такими же настроениями насыщен был набросок пушкинской трагедии о Вадиме - легендарном вожде восстания новгородцев, боровшихся в IX веке за вольность. Пушкин задумывает одновременно трагедию и поэму о Вадиме, отвечая тем самым на призыв В. Ф. Раевского воспевать «те священны времена, когда гремело наше вече и сокрушало издалече царей кичливых имена...».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});