Эвита. Женщина с хлыстом - Мэри Мейн

Когда Эва стала la senora Presidenta[18], гардероб ее продолжал пополняться столь же разбойными методами. Перед своей поездкой в Европу она заказала двадцать нарядов в магазине на Калье Флорида. Платья ей выслали вместе со счетом, но чек неожиданно вернулся оплаченным только наполовину. Когда кутюрье указала на несоответствие, ей объяснили, что она должна чувствовать себя достаточно польщенной уже и тем, что находится под покровительством первой леди. Глупая женщина продолжала протестовать и заявлять, что она не собирается раздавать даром свои модели, даже и жене президента. Кончилось тем, что в ее заведение прибыл инспектор, обнаружил некоторые мелкие нарушения, и полиция на неделю прикрыла ее бизнес. Эва использовала ту же тактику и с модным меховщиком – вновь она оплатила лишь половину счета, но тот поступил весьма мудро – и не стал возражать.

У президента Аргентины было две официальные резиденции. Одна из них располагалась в старом Паласио Унсуэ, который стоял на единственной возвышенности в городе и смотрел на широкую Авенида Альвеар и – через деревья парка Палермо – на реку. Его превратили в резиденцию президента во времена Кастильо, и он до сих пор сохранил обстановку в старинном мрачном и витиеватом стиле. Газоны дворцового парка спускались по склону и были усажены магнолиями и чудесными жакарандами с синими цветами. Именно здесь большую часть времени жил Перон под охраной особого подразделения, чьи воющие сирены предупреждали дорожную полицию на Авенида Альвеар, чтобы та очистила путь для автомобиля «сеньора». Вторая резиденция помещалась в Оливос, пригороде в нескольких милях к северу от города. Часть парка была превращена в детскую площадку; в нем также устраивались «пикники» для провинциальных губернаторов и партийных лидеров: все они являлись в парадных костюмах, тогда как Эва разыгрывала из себя простую хозяйку, лично приглядывавшую за приготовлением мясных пирожков, за которыми следовали холодные закуски, суп, куропатки под винным соусом и дюжина других блюд, считавшихся не более чем дополнением к хорошему аргентинскому бифштексу.

Кроме официальных резиденций, Пероны приобрели еще несколько частных владений. С первых больших денег, которые Эва получила за киносъемки в 1945 году, она купила старинный особняк в не очень престижном пригороде Колегиалес, в десяти минутах от города. Вероятно, это случилось еще до того, как ее амбиции переросли сценическую карьеру, поскольку особняк был скорее удобным, нежели фешенебельным. Она снесла старый дом и выстроила себе новый, стоимость которого явно превышала ее заработки – окончательная сумма составляла примерно четверть миллиона долларов; в нем имелся холодный подвал, где могли храниться ее шубы, и специально отправленный в Европу эксперт подобрал картины и другие произведения искусства, чтобы украсить комнаты. Именно здесь Эва и Перон развлекались наедине, тут устраивались дни рождения и маленькие семейные вечеринки.

В Сан-Винсенте, еще одном пригороде на берегу реки к северу, значительно более модном, Перон купил себе поместье в сорок пять акров и выстроил дом, который стал предметом жарких правительственных дебатов и причиной изгнания из палаты как минимум одного депутата оппозиции. Там был кинозал, где показывали американские фильмы, которые не выпускались на широкий экран – еще один такой зал располагался в Паласио Унсуэ, и два плавательных бассейна, один – закрытый, а другой – на воздухе, с аппаратурой для создания искусственных волн. Архитекторов, садовников, специалистов по парковым ансамблям выписали из Уругвая, Эквадора и Соединенных Штатов, чтобы они обустроили дом и парк, в котором жили фламинго, аисты, нанду, быстроногие маленькие страусы пампасов, гуанако и ламы. Но больше всего разговоров вызвала асфальтированная дорога длиной в три четверти мили, сооруженная на общественные деньги, а главным образом – внушительная стена, окружавшая дом и парк, двенадцати футов в высоту и около полутора миль длиной. Она была оснащена сигнализацией и одна только стоила более миллиона песо, что в те дни, до девальвации песо, соответствовало примерно двумстам тысячам долларов. Это поместье, конечно, принадлежало Перону, а не Эве; там имелся также арсенал, поэтому в случае чего, оно вполне могло стать и последним убежищем.

Пероны также приобрели имение в горах Кордовы, как говорит о том в своей книге[19] доктор Эрнесто Саммартино, на деньги, собранные с работников Секретариата почт и телеграфа в знак признательности генералу и его жене. Позже они купили estancia неподалеку от Кануэлос, к югу от Буэнос-Айреса; это был охотничий домик одного юного миллионера, но лагуну, где когда-то гнездились утки и бекасы, засыпали, и на ее месте разбили очередной прелестный парк.

Таковы наиболее известные из владений президентской четы, полные списки того, что принадлежало каждому, они, вероятно, не сообщали даже друг другу. Понятно, что и Перон и Эва были достаточно благоразумны, чтобы открывать счета в других странах, но сколько они накопили, держалось, разумеется, в строжайшем секрете. Говорят, что у них имелись очень значительные суммы в Швейцарии, Уругвае и Соединенных Штатах, а также некие земли в Бразилии.

Но, исключая все разнообразные поместья и банковские счета в других странах, трудно подсчитать, какое количество денег тратили Пероны, покупая газеты и радиостанции, сколько уходило на рекламу и политические кампании, на благотворительность, которой Эва занималась до того, как был создан Фонд Эвы Перон. По сравнению с этим ее личные траты и стоимость европейского турне просто меркнут.

Когда Перон принимал президентство, он, как положено, представил формальную декларацию своего имущества, которая была отпечатана и отдана на хранение генеральному прокурору. Эва тоже составила нечто вроде декларации своей собственности. Перон заявлял, что у него имеется дом в Сан-Винсенте, «кадиллак» и небольшое наследство от отца – вероятно, он имел в виду земли на юге. Неизвестно, что декларировала Эва, но существует история, что Перон, увидев перечень не более чем на миллион песо, воскликнул обиженно: «Это – все, что у тебя есть?!» На что Эва, говорят, сурово ответила: «Остальное я потратила на то, чтобы сделать тебя президентом».

Когда некий депутат оппозиции потребовал от палаты произвести инспекцию доходов Перона, состоялась церемония вскрытия опечатанной декларации Перона в присутствии министров, официальных лиц и прессы. Перон негодующе заявил, что он опровергнет обвинения в воровстве, предъявляемые оппозицией, что он владел поместьем в Сан-Винсенте, которое было основным пунктом обвинения, еще до того, как принял дела, и закладывал его для того, чтобы провести реконструкцию. Декларацию Эвы не вскрывали, но весь этот спектакль не объяснил оппозиции, каким образом имущество на сумму в три миллиона песо – со времен девальвации песо его стоимость увеличилась в десять раз – оказалось в руках человека, который должен был жить на зарплату полковника. Вскоре Перон в речи, которую он произнес перед рабочими профсоюза железнодорожников, притворно изумлялся, что владение в Сан-Винсенте оценивают так дорого, и заявил, что с удовольствием продаст его любому, кто предложит за него пятьдесят тысяч песо. Депутат от радикалов Каттанео, который настаивал на расследовании, немедленно захотел купить его за эту цену, вежливо добавив, что он охотно позволит президенту останавливаться там во время сессий. Перон выпутался из этого затруднительного положения довольно легко: полковник Каттанео, чье любопытство казалось ему слишком настойчивым, был отозван из палаты и вынужден бежать через реку в Уругвай.