Delirium/Делириум - Лорен Оливер

— Посмотрим! — Он склоняет голову набок. — Ну что — кто первый до буйка?

Ну и ну! Отлив отогнал воду ещё не так далеко, буёк покачивается на волнах, и под ним в глубину примерно фута четыре воды.

— Ты хочешь бежать туда? — машу рукой в сторону залива.

— Ага, испугалась! — ухмыляется он.

— Я не испугалась, я только...

— Отлично! — Он проводит двумя пальцами по моему плечу. — Тогда как насчёт того, чтобы покончить с болтовнёй и лучше... рванули!

Он выкрикивает последнее слово и срывается с места на полной скорости. У меня уходит целых две секунды на то, чтобы среагировать и метнуться вдогонку, крича на ходу: «Так нечестно! Я не была готова!». Мы оба хохочем, когда, разбрызгивая воду и не боясь намочить одежду, несёмся по обнажённому дну океана, усеянному мелкой рябью и лужицами. Под моими ногами хрустят ракушки; я запутываюсь в клубке красно-лиловых водорослей и едва не растягиваюсь во весь рост, но отталкиваюсь ладонью ото дна — и вот я уже на ногах. Уже почти догоняю Алекса, когда он наклоняется, зачерпывает пригоршню мокрого песка и запускает им в меня. Я взвизгиваю и уворачиваюсь, но немножко всё-таки попадает мне в щёку и сползает на шею.

— Как тебе не стыдно, мухлёвщик! — ухитряюсь я проговорить, задыхаясь от бега и давясь смехом.

— Нельзя мухлевать там, где нет правил! — бросает Алекс через плечо.

— Ах нет правил?!

Мы теперь рассекаем воду, которая доходит примерно до половины голени, и я начинаю бросать на него воду горстями, отчего на его плечах и спине расплываются мокрые пятна. Он разворачивается ко мне, ведя руками по воде — брызги взлетают радужной аркой. Пытаясь увернуться, я теряю равновесие и оказываюсь в воде по локти, намочив шорты и низ майки. От неожиданного холода вздрагиваю и хватаю воздух ртом.

Алекс продолжает двигаться вперёд, оглядываясь через плечо, сияя ослепительной улыбкой и хохоча так, что мне кажется, будто раскаты его смеха проносятся над островом Грейт Даймонд, исчезают за горизонтом и достигают другого края света. Я вскакиваю на ноги и устремляюсь за Алексом. До буйков ещё футов двадцать, вода доходит мне до колен, потом до бёдер, потом до пояса — теперь мы оба наполовину бежим, наполовину плывём, загребая руками, словно вёслами. Я совсем задохнулась от смеха, даже думать ни о чём толком не могу, и единственное, на что способна — это, поднимая фонтаны брызг, нестись к маячащим впереди красным буйкам, желая выиграть, выиграть, выиграть, и вот мы уже только в нескольких футах от цели, и он по-прежнему ведёт, а мои кроссовки, наглотавшись воды, становятся тяжелее свинца, и тут я, даже не задумавшись, прыгаю вперёд, валю его с ног, чувствуя, как моя стопа врезается ему в бедро, принимаю это самое бедро за точку опоры, отталкиваюсь и, дотянувшись до ближайшего буйка, шлёпаю по нему ладонью. Пластмассовая штуковина отскакивает.

Кажется, нас занесло на четверть мили от берега, но отлив продолжается, так что я даже могу стоять, вода доходит мне до груди. Алекс, хохоча и отплёвываясь, поднимается и встряхивается — брызги веером разлетаются от его волос. С торжеством вскидываю руки и, задыхаясь, ору:

— Я выиграла!

— Ты смухлевала! — возражает он, проходит ещё несколько футов, поворачивается, заводит руки за спину и ложится на трос, натянутый между буйками. Алекс выгибает спину так, что его лицо обращено к небу; майка полностью намокла, капли воды дрожат на ресницах и сбегают по щекам.

— Нельзя мухлевать там, где нет правил!

Он поворачивает лицо ко мне:

— Ну, тогда я дал тебе выиграть!

— Ага, как же! — Брызгаю на него, и он, сдаваясь, подымает руки вверх. — Ты просто не умеешь красиво проигрывать!

— У меня в этом деле опыта маловато, — заявляет он.

Опять эта лёгкая, немного раздражающая самоуверенность, знакомый наклон головы и всепобеждающая улыбка. Но сегодня они меня не раздражают. Сегодня они мне нравятся. Он словно заражает меня своей уверенностью; мне кажется, что я знаю его уже так давно, что в его присутствии нет места неловкости и опасениям.

— Да ради бога. — Закатываю глаза и обнимаю ближайший буёк, испытывая невероятное блаженство от того, как обтекает вода моё тело, и от сознания необычности происходящего: вот я впервые в жизни стою чуть ли не по шею в воде прямо в одежде — майка липнет к коже, мокрые кроссовки присосались к стопам. Скоро отлив перейдёт в прилив, вода начнёт прибывать. Вот тогда нас ожидает медленный, изнурительный заплыв обратно, к берегу.

Но мне всё равно. Мне ни до чего нет дела. Даже до того, как я буду объяснять Кэрол, почему заявилась домой насквозь промокшая, с прилипшими к спине водорослями и пропахшими солёной водой волосами. Не волнуюсь больше и том, сколько осталось до запретного часа или почему Алекс так мил со мной. Я просто счастлива, чисто, по-детски, безоблачно.

Океан за буйками окрашивается в тёмный пурпур, на волнах вскипают белые барашки. Правила запрещают заплывать за буйки. Там, за ними — острова и обзорные площадки, а потом — открытый океан; океан, за которым — конец цивилизации, там царство Заразы и страха. Но в эти мгновения я фантазирую о том, как было бы здорово поднырнуть под трос и уплыть в открытое море.

Слева от нас на берегу можно различить ярко-белый силуэт лабораторного комплекса, а за ним, вдалеке — Старый Порт, со всеми его молами и причалами, похожими на гигантских деревянных сороконожек. Справа — мост Тьюки, на котором расположена целая линия пограничных застав, продолжающаяся по берегу, вдоль границы.

Алекс перехватывает мой взгляд.

— Красиво, правда? — спрашивает он.

Мост испещрён серо-зелёными пятнами, покрыт потёками ржавчины и водорослями. Похоже даже, что он слегка кренится под ветром.

Я морщу нос:

— Э... Он, кажется, совсем сгнил. Моя сестра говорит, что в один прекрасный день он просто обвалится прямо в океан.

— Да нет! — смеётся Алекс. — Я не о мосте. — Он слегка вздёргивает подбородок, словно указывая: — Я о том, что за мостом. — Пауза длиной в десятую долю секунды. — Я имею в виду Дебри.

За мостом Тьюки лежит северная граница, тянущаяся вдоль дальнего берега Бэк Коув. Пока мы стоим и смотрим туда, на пограничных заставах один за другим вспыхивают огни, сияя на фоне потемневшего неба. Знак, что уже поздно и пора возвращаться домой. Но я никак не могу заставить себя уйти отсюда, даже несмотря на то, что вода вокруг начинает пузыриться и завихряться — идёт прилив. За мостом пышная зелёная полоса Дебрей волнуется под ветром, словно живая, постоянно меняющаяся стена. Этот зелёный клин отделяет Портленд от Ярмута. Отсюда нам видна только его часть — дикое и пустое место, ни огней, ни лодок, ни зданий, непроницаемо тёмное и странное. Но мне известно: Дебри тянутся на мили и мили, через всю страну, от океана до океана, словно чудовище, объявшее своими щупальцами весь цивилизованный мир.