Записки из чемодана - Иван Серов

Вечером я донес о событиях на Мытищинском заводе. Т. Сталин на моей записке написал: «Т. Щербакову — прочитайте записку. Было дело не так, как Вы говорили». Впоследствии Щербаков в разговоре со мной оправдывался и на меня разозлился и долго помнил этот случай.

Вообще, нужно сказать, что многие деятели растерялись, когда немец подошел к Москве. Правда, в предвоенный период была занята явно неправильная линия, когда мы всему народу внушали, что если на нас нападут, то будем бить врага на его территории.

Когда же эти иллюзии опрокинулись, то растерялись и, кстати сказать, долго не приходили в себя. Некоторые с большой скоростью мчались по сигналу тревоги в «бомбоубежище», которое мы прозвали братской могилой. Это были подвальные этажи 5-7-этажных домов. Конечно, если такой дом завалит бомбой, то оттуда вряд ли откопают, поэтому я сходил один раз и потом продолжат сидеть у себя в кабинете, когда бывал в Москве.

Москвичи же, по моим наблюдениям, вели себя, как настоящие патриоты, партийные организации районов были организаторами народного ополчения и оборонительных сооружений. Все были собраны, подтянутые, строгие. Приятно было наблюдать. В разговорах иногда только спрашивали: «Как на фронте?» Когда говоришь, что скоро немец побежит, то видно было, какое удовлетворение испытывают.

Находились и подлые трусы, особенно они себя проявили в трудные дни для Москвы октября 17–18 дня. Эти трусы из числа руководителей заводов, кстати сказать, больше евреи, бросили все и устремились в сторону г. Горького[99].

В горкоме партии нашлись два идиота, которым было поручено отвезти в тыл партдокументы, а они вместо выполнения задания сдали чемоданы с документами в багаж на ж/д станции, а сами подались в Куйбышев. Такую дрянь потом выгнали из партии. Я об этом написал в ЦК. Сталин разозлился, а мне позвонил Попов Г. М. с упреком: «Зачем доложил?»

Разработка немецкого радиста

Положение под Москвой ужасное. Да и не только под Москвой, так как на других фронтах дело обстояло не лучше.

19 сентября нашими был оставлен Киев. 15 сентября немцы были уже под Ленинградом, пытаясь его окружить и взять с ходу или измором. 17 октября немцы заняли Брянск, 7 октября — Вязьму. Проще говоря, весь западный фронт, которым командовал скороспелый генерал Павлов*, быстро выдвинувшийся в Испании, потерял управление, не сумел организовать сопротивление правильной обороной и поэтому убежал от фронта, был снят и отдан под суд Военного Трибунала[100].

Все белорусские руководители еще в конце июля были уже в Москве, охали и возмущались неорганизованностью командующего и пока ходили без работы.

Проще говоря, за 2 1/2 месяца немцы захватили Белоруссию, Молдавию, почти всю Украину, Литву, Латвию, Эстонию, окружили Ленинград и подходили с трех сторон к Москве.

Я все время войны подробно знал обстановку на фронтах, так как регулярно ездил сам туда в штабы армий и фронтов, которые находились недалеко от Москвы, и, кроме того, вызывал начальников охраны тыла фронтов с картами, которые регулярно докладывали обстановку на фронтах. Потом, когда мне было некогда вести карту, довольно неплохо ее подправлял адъютант. Кроме того, мое счастье, что в наркомате обороны, вернее, в Генштабе, были мои сослуживцы, с которыми я созванивался, и они мне рассказывали все события.

Так вот, в первых числах октября, когда немцы уже стали окружать Москву со всех сторон, — с севера был взят Калинин, Клин, Волоколамск, Звенигород, Можайск, Наро-Фоминск, Малоярославец и далее продвигались к Туле, Сталиногорску и Епифани, — а Верховное Главнокомандование и Генштаб получали невнятные донесения от Конева и почти ничего не получали от Буденного, который где-то скитался и совершенно не знал обстановки на фронте, то, естественно, Верховный Главнокомандующий Сталин был обеспокоен и решил послать на этот фронт генерала армии Жукова Г. К., который командовал Ленинградским фронтом и был оттуда отозван Сталиным, и которому он приказал разобраться и доложить, в чем там дело.

Жуков уехал на Западное направление и доложил о неразберихе и о том, что командующие фронтами, особенно Буденный, вообще не знал ничего о своих войсках фронта, и внес предложение объединить Западный и Резервный фронты, для того чтобы лучше управлять. Ставка Верховного Главнокомандования решила назначить командующим объединенным Западным фронтом Жукова Г. К. Конев командовал только с 12 сентября до 9 октября.

Я не знаю, как потом Конев и Буденный будут оправдываться перед народом за их командование, немцы продвинулись более 200 км, за столь непростительное руководство войсками под Москвой, но мне точно известно, что когда Жуков принял фронт, то по данным Генштаба и на моей карте значилось, что в районе Вязьмы были в окружении и полуокружении 16, 19, 20, 24 и 32 армии и группа войск Болдина*. Конева оставили заместителем командующего фронта, а затем назначили по рекомендации Жукова Г. К. командующим Калининским фронтом.

Но немцы рвались к Москве. Столица ежедневно бомбилась, правда, ущерб был невелик, так как ПВО сразу открывало огонь, но, кстати сказать, предупреждение налетов было крайне медленное. Имевшиеся у нас радиолокаторы могли встретить противника лишь не более чем за 200 км.

Если учесть скорость Ю-88 немецких бомбардировщиков до 600 км/ч, то, естественно, 15–20 минут мало для того, чтобы успеть предупредить зенитчиков, а тем — приготовить орудия к бою и разыскать в небе самолет, да еще при сплошной облачности. Поэтому и прорывались Ю-88 на Москву.

Я помню, поехал на авиазавод в районе «Динамо» в час дня. Напротив Телеграфа раздался взрыв авиабомбы, и нас волной резко толкнуло вперед.

Я шоферу велел остановиться и увидел следующую картину: против парикмахерской остановился грузовик, шофер, как живой, сидит за рулем недвижим. Рядом — солдат растерявшийся. Спрашиваю: «Что стоите? Уезжайте в сторону!» Солдат отвечает: «Шофера убило». Я взглянул на него и изумился. У него от взрывной волны сзади выскочили оба глазные яблока и на мышцах висят на щеках. Ну, мы с солдатом отодвинули его в сторону, и я отвел машину в переулок, а солдату приказал позвонить в милицию. Затем напротив магазина «Сыр» я увидел толпу женщин и стариков, которые ахали и плакали. Подошел и увидел несколько убитых, раненых, все в крови, а одна женщина сидит на тротуаре, а ноги у нее на плечах, и вся обливается кровью и кричит: «Спасите, помогите!» Оказывается, у нее осколками ноги перебило в двух местах — в голени и выше колена, и они завернулись на плечи, когда она падала. Они все стояли в очереди за хлебом, и в это время разорвалась авиабомба.