Политэкономия войны. Как Америка стала мировым лидером - Василий Галин

В отношении США к долгам явно прослеживались не только ростовщические, но и глобальные интересы. Они наиболее ярко выразились в плане Дауэса, представлявшего целенаправленную финансовую интервенцию США в германскую экономику. Она позволила занять Америке прочное место в центре Европы, а заодно создать экономический и политический противовес Франции и Англии{629}. В рамках плана Дауэса Франция получила 4 млрд. марок, в то время как Германия — 15–20 млрд. марок займов и кредитов, что позволило последней восстановить свой военно-экономический потенциал и обогнать Францию в промышленном развитии. После этого Франция окончательно утратила возможность экономического и политического доминирования в Европе{630}.

Однако этим влияние плана Даурса на недавних европейских союзников не ограничивалось. Механизм воздействия заключался в том, что план Даурса снижал уровень репарации с Германии, что било в первую очередь по Франции и Англии, которые за их счет покрывали свои долги США, которые оставались неизменными.

В ответ на обращение Лондона пропорционально снизить долг и привязать его к выплатам репараций администрация Гувера неизменно отвечала, «что репарации и долги по разному влияют на общественное потребление, Макдональд (премьер министр Великобритании) неизменно напоминал, что они взаимосвязаны»{631}. После неоднократных обращений Лондона и Парижа Вашингтон пошел лишь на увеличение срока выплат долгов и снижение процентов по ним[64]. Однако последовавший план Юнга снова снижал уровень репараций, как следствие вызвал новые обращения европейцев. На этот раз Америка проигнорировала их призывы. Президент Кулидж не желал выслушивать сложных аргументов, он попросту спросил: «Они ведь взяли у нас в долг, не так ли?»

Гордый Альбион сдаваться не собирался. Для того чтобы вернуть себе прежнее положение на мировом финансовом рынке, ему прежде всего было необходимо восстановить золотой стандарт фунта стерлингов, отмененный во время войны. Эту цель новый управляющий Английским банком М. Норман провозгласил уже в своей первой официальной речи (15 июня 1920 г.): «Мы изо всех сил стараемся вернуться к… золотому стандарту. Страна-должник не может позволить себе более низкую процентную ставку, чем страна-кредитор, а наша процентная ставка сейчас ниже, чем в Америке»{632}. Как только Норман был избран управляющим, процентная ставка в Лондоне поднялась с 6% до 7% — на целый пункт выше, чем в Нью-Йорке{633}. Высокая процентная ставка стимулировала приток капиталов в страну, но одновременно подавляла ее промышленность. По мнению биографа Нормана А. Боуле «Норман буквально душил Британию семипроцентной ставкой, «доведя численность безработных более чем до одного миллиона человек»{634}. Норман в ответ заявлял, что «безработные в настоящий момент просто не могут быть обеспечены работой»{635}.

В начале 1924 г. к власти в Британии пришло первое лейбористское правительство. В июне того же года неожиданно финансовые потоки между Лондоном и Нью-Йорком изменили свое направление. Причина крылась в повышении процентных ставок Федеральным резервным банком Нью-Йорка. В результате золото, ранее накопленное Лондоном, потекло на Уолл-стрит{636}. Все усилия Нормана, направленные на введение золотого стандарта, оказались под угрозой. Отток капитала привел к обострению экономической ситуации и падению правительства лейбористов в октябре 1924 г. Ему на смену пришло правительство консерваторов.

Сменила направление и процентная ставка в Нью-Йорке, которая вновь пошла вниз, воскрешая надежды на восстановление золотого стандарта. Не хватало только золота. На помощь своему английскому коллеге поспешили и американские банкиры, предоставив Норману необходимые кредиты: золотой запас Английского банка составлял тогда 153 млн. ф. ст. Руководитель ФРС Б. Стронг организовал резервный кредит Федеральной резервной системы в 200 млн. долл., Морган добавил еще 100 млн. Таким образом, золотой стандарт Великобритании создавался главным образом на заемные американские капиталы.

Но главное золотой запас был крайне ограниченным. С самого начала Норман оперировал «весьма скудным золотым резервом», то есть с «покрытием», редко превосходившим 2–3% от общей денежной массы{637}. При такой тонкой золотой прослойке, по мнению Г. Препарата, любое требование возмещения золотом сколько-либо значительной суммы могло потрясти систему{638}. Аналогичное мнение высказывал Дж. Кейнс: «Возврат к золотому стандарту, отдаст послевоенную Британию на милость чиновников Федеральной резервной системы США. Золотой запас США в 6 раз выше Британского, а это означало, что если американцы и смогут выдерживать колебания своего золотого запаса, то на Британии это отзовется в 6 раз чувствительнее. К тому же Британия была должником Соединенных Штатов — в отличие от прошлых времен, когда она являлась их главным кредитором»{639}.

С «течением времени, — отмечает П. Бернстайн, — выяснилось, что предостережения Кейнса оказались серьезнее всех прочих»{640}. Предостережение оправдалось уже в 1927 г. когда у Нормана возникли проблемы с покрытием фунта. Норману не оставалось ничего другого, как просить Стронга о помощи. Тот с охотой согласился. Федеральный резерв не только понизил процентные ставки, но и предоставил Лондону заем на 60 млн. долл. Однако этого оказалось недостаточно, в результате Федеральный резерв, вплоть до октября 1929 г., активно скупал стерлинговые векселя, а в преддверии кризиса летом 1929 г. ньюйоркский банковский консорциум поддержал Нормана, предоставив ему кредитную линию на 250 млн. долл.

В защиту М. Нормана выступили Дж. П. Морган, министр финансов Меллон и ряд чиновников Федеральной резервной системы{641}. Основной партнер Моргана Р. Леффингвелл еще в 1923 г. заявлял, что: «продаст последнюю рубашку, чтобы помочь англичанам в беде… Можно ли представить себе картину более обнадеживающую, чем Англия и Америка, объединяющие усилия в борьбе за честные деньги?»{642}. А Дж. П. Морган предупредит Нормана в декабре 1924 г., что вековой авторитет Великобритании вылетит в трубу, если она не осуществит восстановление золотого стандарта{643}.

Б. Стронг же, оказывая помощь «европейскому сородичу», очевидно, руководствовался не столь заботой о родственных британцах, сколь собственными чисто прагматичными интересами. Этот вывод можно сделать из его заявления 1924 г. в поддержку М. Нормана: «Проволочки с нарушением золотого стандарта в Британии могут привести к «длительным неурядицам, серьезность которых трудно даже представить… Это может побудить всех тех, кто предлагает новые чудодейственные лекарства не на основе золотого стандарта, попытаться продать свой товар»{644}. Стронга беспокоило то, что ослабленные войной европейские валюты, отказавшиеся от золотого стандарта, повышали конкурентоспособность европейских товаров, по сравнению с американскими. И американцы бросились на спасение золотого стандарта своего главного торгового конкурента.

В Англии наиболее ревностным сторонником введения золотого стандарта был У. Черчилль. В ответ на один из его пассажей Дж. Кейнс направил М. Норману свою знаменитую записку — «Churchill's Exercise», в которой утверждал, что «золотой резерв и золотой стандарт являются, по сути дела, пережитками начальной и переходной стадий развития финансов и кредита». В качестве радикального средства предлагалось не возвращаться к золотому стандарту, а вместо этого отправить в Нью-Йорк 100 млн. фунтов стерлингов золотом в уплату долга, накопившегося за время войны, и вызвать тем самым инфляцию в США{645}. Но У. Черчилль был непреклонен: «Если английский фунт не станет вновь стандартом, известным каждому и пользующимся доверием… в бизнесе не только Британской империи, но и во всей Европе вместо фунта стерлингов будет использоваться доллар. Мне кажется это было бы очень печально»{646}. Введение золотого стандарта давало и вполне материальные дивиденды держателям английских фунтов. Их легкие деньги внезапно тяжели (повышались в цене) по отношению к другим валютам.

Золотой стандарт Великобритания установила в 1925 г. по довоенному курсу фунта стерлингов[65]. Между тем инфляция за время войны повысила цены в Англии втрое, и даже в 1925 г. они оставались вдвое выше, чем в 1914 г. В США за время войны цены только удвоились, а к 1921 г. их уровень превышал довоенный только на 40%{647}. В результате искусственно накачанный капиталами «золотой» британский фунт стал на 12% «сильнее» доллара{648}.

Введение золотого стандарта подорвало британский экспорт лучше любой таможенной блокады. Британские работодатели для сохранения цен и как следствие своих позиций на мировом рынке были вынуждены пойти на очередное после 1921–1922 гг. резкое снижение заработной платы, что привело к очередному социальному взрыву и общенациональной забастовке{649}. Социальные волнения закончилось победой работодателей, но победа не смогла восстановить рост экспорта. Англия перешла к мобилизационной политике — закон о бюджете и экономии предусматривал снижение правительственных расходов на 70 млн. фунтов стерлингов и увеличение налогов на 86 млн. фунтов. Чтобы привлечь стерлинговые вклады иностранцев, учетная ставка Английского банка была вновь резко поднята с 2,5 до 6%. Сочетание высоких налогов, сокращения затрат и высокой процентной ставки оказалось губительным. Экономические показатели падали, а безработица выросла еще больше, что привело к снижению налоговых поступлений. В итоге правительство осталось с еще большим дефицитом, чем предсказывали эксперты{650}.