Росс Полдарк - Уинстон Грэм

- Хм, - кашлянул Росс. Значит, он так и не избавится от своей подопечной.

- Полагаю, она думает, что ей удастся исправить отца. Она верит, что сможет сделать его трезвенником. Вот только, сдается мне, тут она обожжется.

Двое мужчин, пару минут поработав пилой, торжественно подошли к концу веревки и принялись тянуть. Росс, навалившись, присоединился к ним. Упрямая душа Росса была довольна тем, что ему не выпал легкий способ справиться с этими непристойными сплетнями. Пусть себе брешут, пока языки у них не отвалятся.

Но, несомненно, Элизабет не поверит подобным слухам.

Он с усилием дернул веревку, и она оборвалась как раз там, где была привязана к ветке дерева. Росс вместе с Джудом и Джеком плюхнулся на землю. Гаррик, который гонялся за кроликами и пропустил всё веселье, примчался из долины и юлил вокруг мужчин, а когда Джуд опустился на колени, начал лизать ему лицо.

- Черт бы побрал эту проклятущую суку! - сплюнув, проворчал Джуд.

- Ну и на гниль же ты полагаешься - сказал Росс. - Где ты только ее раздобыл?

- В библиотеке...

- У неё только один конец сгнил, - заметила Демельза. - Остальное сгодится.

Она подобрала веревку и стала карабкаться по дереву, как игривый котенок.

- Вернись! - велел Росс.

- Она и в первый раз её привязала, - произнес Джуд и попытался пинком достать Гаррика.

- Это не ее дело, но теперь... - Росс подошел ближе. - Демельза! Спускайся!

На этот раз она его услышала и остановилась, выглянув из-за ветвей.

- В чем дело? Я почти добралась.

- Тогда завяжи её и спускайся.

- Я завяжу ее на ветке повыше.

Демельза поставила ногу наверх и вскарабкалась на пару футов повыше.

- Спускайся!

Но тут раздался зловещий треск.

- Поберегись! - закричал Джуд.

Демельза замерла и посмотрела вниз, как никогда напомнив потерявшую под собой опору кошку. Когда дерево начало падать, она завизжала. Росс отскочил в сторону.

Дерево упало с гулким стуком, словно съехала вниз целая крыша из сланцевой черепицы. Раздался удар, и затем воцарилась тишина.

Росс метнулся к дереву, но не смог подобраться к стволу из-за раскинувшихся ветвей. Внезапно из самой гущи листвы вынырнула Демельза и начала выбираться, раздвигая в сторону ветки. Со стороны конюшни показалась размахивающая руками Пруди с криками.

- О Господи! Лопни мои глаза!

Джек Кобблдик добрался со своей стороны до девушки первым. Им пришлось отрубить несколько небольших веток, чтобы высвободить одежду Демельзы. Она выползла со смехом. Руки её были в царапинах, коленки кровоточили, а одна лодыжка вся исполосована, но других увечий она не получила.

Росс сердито на нее посмотрел.

- Впредь будешь слушаться меня. Мне не нужны сломанные руки или ноги.

Под взглядом Росс её смех оборвался.

- Да, - она слизнула кровь с ладони и бросила взгляд на платье. - Боже мой, да я всё платье изодрала, - она повернула шею под невообразимым углом, стараясь осмотреть спину.

- Забери дитя и дай ей что-нибудь, чем перевязать раны, - сказал Росс Пруди. - Теперь я за нее в ответе.

А в Тренвит-хаусе праздничный вечер близился к завершению.

Когда отбыли гости, которые не оставались на ночь, дом погрузился в уныние и забвение. Безветренная погода и ярко алеющие угли камина сделали зал непривычно уютным, и на пяти мягких стульях с высокой спинкой полукругом восседали родственники, потягивая портвейн.

Наверху на большой кровати под балдахином Чарльз Полдарк у порога смерти судорожно глотал спертый воздух, единственное средство, которое оставила ему медицина. В соседней комнате западного крыла Джеффри Чарльз, у порога своей жизни, впитывал в себя материнское молоко, альтернативу которому научная медицина еще не нашла.

В течение последнего месяца Элизабет пережила всевозможные потрясения. Рождение ребенка оказалось главным событием всей её жизни, и, глядя на кучерявую макушку светлой головки Джеффри Чарльза, прижатую к её белой коже, она преисполнилась трепетным чувством гордости, достоинства и счастья. После рождения сына смысл ее жизни изменился. Она приняла, с радостью ухватилась за пожизненный материнский долг, гордую и всепоглощающую обязанность, на фоне которой меркнут все обычные обязательства.

После длительного периода сильного упадка сил она внезапно начала поправляться, и уже на прошлой неделе чувствовала себя привычно здоровой. Но она осталась рассеянной и ленивой, радуясь возможности полежать и подумать о сыне, наблюдая, как тот спит в её объятиях. Элизабет крайне огорчало, что, оставаясь в постели, она перекладывала все заботы на плечи Верити, но не могла собраться с духом, чтобы рассеять чары праздности и привычно хлопотать по дому. Она просто не могла переносить расставание с сыном.

Этим вечером она лежала, прислушиваясь к шагам, раздававшимся в старом доме. За время своей болезни Элизабет, обладавшая острым слухом, изучила каждый звук; любая распахнутая дверь звучала по-своему: дисканты и басы ржавых петель, щелчки и лязг всевозможных щеколд, скрип отошедших половиц или пола, незастеленного коврами. Так что она могла проследить передвижение любого домочадца в западном крыле дома.

Миссис Табб принесла ей ужин: ломтик грудки каплуна, вкрутую сваренное яйцо и стакан теплого молока. К девяти часам пришла Верити и посидела с ней десять минут. Верити вполне удалось справиться со своим разочарованием, подумалось Элизабет. Она стала чуточку тише, чуть больше занята делами по хозяйству. Верити обладала восхитительной силой ума и уверенностью в своих силах. Элизабет была признательна ей за стойкость духа. Сама она ошибочно полагала, что ей недостает этих качеств, и восхищалась ими в Верити.

Отец дважды открыл глаза, сказала ей Верити, и удалось заставить его сделать глоток бренди. Он никого не узнает, но уже засыпает легче, что внушает надежду. Она собирается сидеть при нем, на случай, если ему что-то понадобится. Подремать она успеет в его кресле.

В десять часов поднялась миссис Чайновет и настояла на том, чтобы пожелать дочери спокойной ночи. Она так пылко говорила про бедного Чарльза, что разбудила его внука. А затем, что особенно ненавидела Элизабет, продолжила говорить, пока Элизабет кормила сына. Но наконец она ушла, и ребенок заснул. Элизабет растянулась на постели и радостно прислушивалась к шагам Фрэнсиса, раздающимся в соседней комнате. Вскоре он зайдет пожелать ей доброй ночи, а потом её укутают ночь и покой до самого утра.

Он вошел, ступая с крайней осторожностью, остановился на мгновение, чтобы взглянуть на спящего ребенка, а затем присел на край кровати и взял Элизабет за руку.

- Моя бедная жена как всегда обделена вниманием, - произнес он. - Твой отец не один час без передышки жаловался на Фокса и Шеридана, а ты тут заперта одна, пропустив все прелести разговора.

В его подшучивании крылась нотка обиды. Фрэнсис слегка расстроился, когда она рано отправилась спать. Но при виде Элизабет обида растаяла, уступив место любви.

Некоторое время они шептались, затем он потянулся к ней и поцеловал. Элизабет бессознательно подставила губы, и только когда его руки обняли ее, поняла, что легким поцелуем дело сегодня не закончится.

Спустя мгновение он отодвинулся и озадаченно улыбнулся.

- Что-то не так?

Она указала на детскую кроватку.

- Ты разбудишь его, Фрэнсис.

- Ох, он только что поел. И спит крепко. Ты ведь сама мне сказала.

- Как отец? - спросила она. - Ему лучше? То, что некоторые этого не понимают...

Он пожал плечами, чувствуя, что вел себя неправильно. Он вовсе не радовался тому, что отец слег; как и не был безучастен к возможному исходу, но чувство к ней было чем-то другим. И одно другому не противоречило. Сегодня он отнес ее на руках вниз. Его огорчило, что она исхудала, но он всё же был рад чувствовать тяжесть в хрупкой Элизабет. С того самого мгновения его преследовал запах Элизабет. Прикидываясь, что развлекает гостей, он на самом деле не сводил с нее глаз.

- Мне сегодня нехорошо. Болезнь твоего отца очень меня расстроила.

Как и всех гордых мужчин, Фрэнсиса задевало, когда его отвергали подобным образом. В такие мгновения он чувствовал себя похотливым школьником.

- Ты когда-нибудь почувствуешь себя лучше? - спросил он.

- Это нечестно, Фрэнсис. Не по своей же воле я чувствую слабость.

- Как и не по моей, - раздражительность, накопившаяся в нем за долгие месяцы воздержания, вырвалась наружу. Как и еще многое другое. - Я заметил, что с Россом сегодня ты не хмурилась и не выглядела слабой.

В её глазах вспыхнуло негодование. Сразу же после её ссоры с Россом брошенные им слова нашли в ней отклик и оправдание. Она не получала от него никаких вестей и жалела его. Долгие месяцы своей беременности она большей частью думала о Россе, о его одиночестве, о потухших глазах на изувеченном шрамом лице. Как и все люди, она не могла удержаться от сравнения того, что имела, с тем, что могла получить.