Вторжение - Джеймс Херберт

Пламя свечи наклонилось в сторону и задрожало, потянуло сквозняком, и Шэрон показалось, что она услышала, как хлопнула дверь, ведущая в туалет.

Шэрон встала, натянула джинсы, застегнула “молнию” и прислушалась.

Шаги? Она ясно слышала шаги.

— Эй, — окликнула Шэрон, — здесь есть кто-нибудь?

Шэрон снова прислушалась. Никаких звуков.

Просто разыгралось воображение? Нервы шалят? Скорее всего.

Она наклонилась, взяла свечу, открыла дверь кабинки и вышла, вытянув вперед руку со свечой, чтобы разогнать обступившую ее темноту.

Шэрон остановилась и снова прислушалась. Темнота действовала угнетающе. Ей казалось, будто она одна замурована глубоко под землей, сверху давят миллионы тонн разбитого бетона — она почти физически чувствовала это давление у себя на плечах. Даже воздух вдруг показался таким плотным, что его невозможно было вдохнуть. Шэрон еще раз призвала на помощь разум — все это нервы. Во всем виновато перенапряжение последних недель. И все, что ей сейчас мерещится, лишь плод ее воображения.

И в этот момент она ясно почувствовала, что рядом с ней, почти вплотную кто-то стоит.

Она слышала чье-то дыхание. Она чувствовала его у себя на лице. Резкий запах погасшей свечи перемешался с тяжелым запахом немытого тела.

Чья-то рука коснулась ее лица. Шэрон вскрикнула, но сильные пальцы зажали ей рот. Другой рукой человек обхватил ее за бедра. Оцепенев от страха, она выронила на пол свечу.

— Не сопротивляйся, — раздался настойчивый шепот. — Иначе я тебя изобью.

Только сейчас Шэрон поняла, чего хочет этот человек. Ужас сковал ее до такой степени, что она просто не могла сопротивляться. Он поднял ее на руки. Шэрон снова попыталась закричать, но рот ее был слишком плотно зажат. Она укусила эту ненавистную руку и почувствовала на губах тошнотворный привкус чужой крови.

Мужчина, который вышел вслед за ней из зала кинотеатра, уже давно тайком наблюдал за ней. Он понял, что рухнуло не только здание над ними, не только весь город, но и сама цивилизация. Он знал, что их не ждет ничего, кроме смерти, и что не существует больше законов, которые могут покарать его. Ничто не может помешать ему осуществить задуманное. Он этого хочет, и он это сделает.

Когда Шэрон укусила его, мужчина вскрикнул от боли, но все-таки держал ее крепко. Шэрон коснулась одной ногой края раковины и изо всех сил оттолкнулась от нее, пытаясь каким-то образом вырваться из его объятий, но ничего не получилось. Они ввалились в кабинку, стукнувшись головой об стену, но мужчина все равно не выпустил Шэрон.

Она извивалась всем телом, била его локтями, но, убрав руку, зажимавшую ей рот, он стиснул ее горло так, что она перепугалась насмерть.

— Пожалуйста, не надо... — прошептала она еле слышно, сдавленным голосом, — пожалуйста... не убивайте меня.

Мужчина будто не слышал ее слов. Он не ослабил руку, сжимавшую горло, а другой рукой жадно шарил под ее свитером. Вот его пальцы обхватили напрягшийся сосок, и он стиснул его с такой силой, что Шэрон застонала от боли. Ее стон лишь сильнее возбудил мужчину. Он стоял, прислонившись спиной к стене, тесно прижав к себе Шэрон так, что ее голова упиралась ему в грудь. Шэрон продолжала отбиваться. Делая последние усилия, чтобы вырваться из его объятий, она ударила его головой в челюсть и услышала, как он стукнулся головой о стену. Видимо, удар был настолько сильным, что мужчина взвыл от боли и наконец ослабил свою хватку.

Шэрон выскользнула, сбросив с себя его руки, споткнулась обо что-то, упала на спину, быстро перевернулась, встала на колени и, держась рукой за стену, отползла подальше. Их окружала полная темнота, усугублявшая и без того ужасное положение, в котором она оказалась. Ее пальцы нашарили край писсуара. Уцепившись за него, она резко поднялась и бросилась вперед, туда, где должен был быть выход из туалета в фойе. Но в этот момент мужчина настиг ее и повалил на пол, распластавшись сверху и лишив возможности двигаться. Он намотал на руку ее волосы, потянул ее голову вверх, затем резко отпустил, и она ударилась лбом и носом о кафельный пол. От удара все поплыло у нее перед глазами, и, хоть руки еще продолжали слабо колотить по его телу, она поняла, что сопротивление бесполезно.

Шэрон чувствовала его прерывистое горячее дыхание и чуть не задохнулась от отвращения. Он резко повернул ее к себе лицом, и она стала царапать его ногтями. Мужчина снова ударил ее и стянул с нее свитер. Она с ужасом почувствовала, что лежит перед ним обнаженная, хотя в кромешной тьме туалета они не видели друг друга. Шэрон начала кричать и биться. Он ударил ее кулаком по лицу, нетерпеливо стягивая с нее джинсы.

Никто из них не услышал, как что-то скребется возле двери туалета.

Мужчина вцепился зубами в ее живот, он кусал Шэрон, оставляя на ее коже липкий след от слюны. Найдя губами ее соски, он начал кусать их. Шэрон кричала от боли и омерзения. А он, справившись наконец с “молнией” на джинсах, резко рванул их, ткань треснула, и Шэрон поняла, что больше ее ничего не защищает от насильника. Она попыталась стиснуть бедра, но его нога раздвинула ее колени. Больше между ними не было преград. Шэрон снова закричала от боли, отвращения и обиды, когда его грубые пальцы проникли в нее.

А в это время в темноте возле двери, ведущей из фойе в туалет, происходило что-то странное. Дверь медленно отворилась под натиском черных щетинистых тел. Гладкие, горбатые, припадая к полу, они один за другим просачивались в образовавшуюся щель, влекомые и взбудораженные запахом свежей сладкой крови. Они напирали друг на друга, спеша поскорее полакомиться. Даже те, кто глодал разлагающиеся трупы, сорвав прикрывавшую их ткань, устремились туда же. Общее возбуждение передалось им, они поняли, что где-то рядом их ждет любимое, ставшее теперь таким доступным лакомство — живая, свежая, влажная, трепещущая человеческая плоть.

Мужчина резко поднялся на колени, придавив ее ноги, не давая ей возможности двинуться с места, и начал неистово рвать свою одежду. Она слышала, как трещит ткань и летят пуговицы. Одним движением он сбросил с себя трусы и брюки. Он был возбужден до предела. Полная темнота не мешала ему, мысленно он видел распростертую перед ним обнаженную девушку, и каждое прикосновение убеждало его в том, что это действительно так.

Шэрон закрыла глаза, словно стараясь таким образом оградиться от того, что происходило. Она слизывала языком кровь, которая текла по ее лицу, и вдруг почувствовала дуновение ветра, от которого зашевелились ее волосы. “Откуда это?” — отстраненно подумала она, но все мысли заглушало его почти животное хрюканье и безобразное сопение. Почувствовав прикосновение его теплого влажного члена к своему животу, Шэрон застонала. Ее тошнило от омерзительного дыхания. Она оцарапала щеку о его отвратительную щетину и в последней отчаянной мольбе прошептала: