Все, способные держать оружие… - Андрей Лазарчук

Я курил и смотрел на них обоих. Конечно, они были правы. И по форме, и по существу. Нам нужно сорвать покушение, обеспечить безопасность четверки — все прочее не наше собачье дело. Но, но, но… что-то не давало покоя.

Эти триста миллионов в сейфах «КАПРИКО», о которых наконец с оглядкой сообщил Феликс, докопавшийся До чего-то серьезного? М-м… а что мне до них?

— Где у нас карта? — спросил я.

Панин подал карту.

Так… Здесь найдена псевдобомба… здесь и здесь — еще две квартиры, снятые «пятимартовцами»… Это — посольство Союза Наций, это — Сибири. Это — «КАПРИКО» со своими сейфами… Не может же быть случайным то, что все они расположены на пятачке диаметром полтора километра?

— Сколько могут весить эти триста миллионов наличными? — спросил я Командора.

— Тонны две, — сразу же ответил Командор. — Крупными купюрами, разумеется.

— Крупными… крупными… конечно, крупными! О, черт! Парни, я все понял.

Смотрите сюда: завтра кто-то звонит в гепо, в бургомистрат — неважно — и говорит, что в окрестностях сибирского посольства установлена атомная мина. Что делают власти? Эвакуируют население и ищут мину. Находят. Прежде чем всех не эвакуируют, за обезвреживание саперы не принимаются. Так? За это время — сколько пройдет? час, два, три? — можно вскрыть десяток сейфов. Что дальше? Надо вывезти — две тонны бумажек. Как? Ясно — повязать саперов и в их форме, на их машине, при мигалках, при полицейских мотоциклистах… понятно. Но это еще не все!

Встреча четверки назначена на полдень. Утром они слетятся… ладно. Если в городе будет объявлена атомная тревога, их же спустят в бомбоубежище — а как раз под Иглой проходит туннель Внешнего кольца метро… и вот здесь он тоже проходит! — я ткнул пальцем в то место Лосиноостровского парка, где густыми штрихами были отмечены челночные рейсы легковушек.

— Внешнее кольцо ведь затоплено, — сказал Панин.

— Ну и что? Если заряд от мины есть…

— Ребята, — сказал Командор, — а ведь может оказаться, что мы опоздаем…

— Да, — сказал Панин. — Тем более — надо убирать всех сегодня.

— Я думаю так же, — сказал Командор. — Времени уже нет. И потом не забывай — на нас в любую секунду может наткнуться гепо. И тогда вообще — все.

— Анекдот про обезьяну помнишь? — спросил Панин.

— Про шкурку банана?

— Нет. «Не надо думать, надо трясти».

— И впрямь про нас.

— Про нас.

Я разворошил стопку карточек. За сутки она пополнилась еще четырьмя выявленными террористами. Фотография грузового фургона, взятого ими в прокате. Фургон второй день стоит на охраняемой стоянке в трех километрах от Иглы. Впрочем, дальность боя стошестидесятимиллиметрового миномета, состоящего на вооружении Русского территориального корпуса и используемого, в числе прочего, для стрельбы атомными минами, составляет семь с половиной километров… Ладно, грузовик можно просто сжечь. Банальной бутылкой с бензином — Командор бросает их на восемьдесят метров. А вот всех этих ребят придется убирать голыми руками… или почти голыми.

— Слушай, — сказал Панин, — а может, все не так? Возьмем этот муляж бомбы…

Нодар звонит на квартиру, ему не отвечают, он звонит еще, потом посылает туда Иосифа. Иосиф видит, что нет ни бомбы, ни парня. Возвращается к Нодару, вместе они звонят в разные места, наконец, в кассы, и узнают, что этот парень взял билет в Бейрут. Но в аэропорт, чтобы узнать, улетел ли он, они уже не звонят.

Что, уверены, что улетел? А по-моему, наоборот: они знают, что на дорогах радиационный контроль, а мина светит — и не проскочить… То есть они сами не подозревают, что мина свинцовая…

— Думаешь, если бы они знали об этом, то позвонили бы в порт?

— Думаю, да.

— То есть — кто-то их с этой миной надул?

— Скорее всего, так.

— Интересный оборот… японские болваны… да.

— Чуешь, чем пахнет?

— Надувными танками пахнет… Но все равно — нам надо доделывать дело. — Придется.

— Придется, Сережа… А мне придется постоять в сторонке и подождать, пока вы там ковыряетесь. — Не самая худшая участь.

— Да. Ладно, тогда я съезжу сейчас в Лосиный Остров, посмотрю там на месте, что и как. Оттуда вернусь на турбазу, отпущу Крупицыных. Ну, а вы — можете начинать.

— Как Яков скажет, — усмехнулся Командор. — Он теперь главный…

В подвале Гера возился с правой передней дверью нашего «зоннабенда». Мы потому так любим «зоннабенд» что в нем огромное количество мест, где можно устраивать тайники — причем такие тайники, что без автогена не доберешься — если не знать, как они открываются. В каждой дверце, например, можно спрятать по паре пистолетов, при этом даже заводские пломбы останутся на месте. Достать же пистолет можно секунд за пятнадцать. Я перекинулся с Герой парой слов, взял большую канистру с «лешачьим бензином» — жидкой взрывчаткой очень неплохой мощности, по запаху и консистенции действительно почти неотличимой от бензина, — и взрыватель к ней. Яков сидел в своей конуре.

— Ну, как? — спросил я. — Скоро?

— Уже почти все. Шлифую. А что, надо быстро?

— Нормально, Яков. Не суетись. Времени у нас вагон — делай хорошо.

Времени у нас, на самом деле, почти не оставалось, но на этой работе его экономить не следовало: Яков синтезировал голоса Нодара, Иосифа и княжны.

Примерно такую фразу: «Молчи и ни о чем не спрашивай. Выходи из дома, тебя ждет машина. Делай все, что тебе скажут…» Что-то в этом духе. Командор у нас большой спец по убедительным текстам. От того, как убедительно получится это после перевода и обработки на раухере Якова, зависит наш успех — а также целостность шкур и Командора, и всех остальных…

— Где там у нас Валечка? — громко позвал я.

— Ту-ут… — тоненький голосок из-за штабеля коробок.

— Минута на сборы. Форма одежды охотничья…

Год 2002. Михаил

27.04. 01 час 30 мин

Константинополь, район Золотых Ворот

Мы взобрались на городскую стену: двое журналистов, я никак не мог запомнить их имена, Зойка, Тина и я. Остальные где-то зацепились. На стене было тихо и безлюдно. Прохлада все не наступала, воздух был тяжел и давил на грудь.

Городские огни не собирались гаснуть, веселье только-только вступало в самый разгар. Мне хотелось покоя. Я отошел на несколько шагов и потерял всех из виду.

Была та стадия опьянения, когда все воспринимаешь чересчур обостренно. Чужое слово, отсутствие слов, нечаянный взгляд… Собственно, стадии при таком режиме пития легко сбиваются, и трудно бывает контролировать себя. Слава Богу, я не из тех, кто во хмелю буен или слезлив. Сейчас мне просто нужен был глоточек-другой, чтобы не впасть в минор. Но бутылка с коньяком находилась у журналистов, а меня вдруг заклинило: я не знал, как к ним обратиться. Они же называли свои имена…

Неразрешимая проблема. Еще одна неразрешимая проблема.

Я обхватил железный поручень ограды, сжал пальцы — будто мышечное усилие могло просветлить память. Ни черта, конечно, не получилось. Подошла Тина и встала рядом. Темный силуэт на фоне светящегося неба над городом.

— Как здесь красиво.

— Да. Вам, наверное, скучно быть трезвой? — Тина, по моим наблюдениям, не выпила и глотка.

— Нет. Мне хорошо. Я люблю, когда весело.

— Когда столько людей веселятся, заражаешься.

— Скорее, заряжаешься.

— Можно сказать и так. И все равно… — я замолчал. Не мое дело. Не пьет человек — и пусть его не пьет. В смысле: ее. — Вас не затруднит добыть у ваших друзей капельку коньяка для меня? Мне почему-то неловко просить самому…

— Конечно. — Я почувствовал, что она улыбается. Я вдруг вспомнил, что мы так и не посетили заседание монархического общества… То есть Зойка порывалась пойти сама и затащить журналистов — могло получиться смешно, — но я уперся. Даже не знаю, почему. Просто так. Сейчас я уже жалел об этом.

Над морем, неподалеку от нас, в небо взлетела ракета, лопнула со звоном, разбросав широко синие и белые мерцающие звезды.

Вернулась Тина с пластмассовым стаканчиком в руке.

— Пойдемте туда, к ним, — сказала она. — Боюсь, мальчишки… завелись. Они неправильно истолковали ваш уход.

Понятно, подумал я. Эта стерва их раздразнила. Инциденты такого рода случались сплошь и рядом.

— Пойдемте… — я отхлебнул коньяк. Стаканчик — в нем оставалось две трети — поставил на парапет.

Снова взлетела ракета — совсем рядом. С шипением заскользили над головами огненные змеи…

На мой взгляд, ничего особенного не происходило. Троица стояла и смотрела в небо. Может быть, они стояли слишком тесно, но — не более того.

— Зойка, — сказал я. — Не рвануть ли нам… Я все-таки ошибся в оценке ситуации.

Парни действительно перевозбудились. Один, повыше, — Раим, вспомнил я некстати его имя — полушагнул ко мне.