Пожинатель горя - Сергей Владимиров

— Вот я и объявился. Ты ко мне? — глупо пробормотал я.

Протянул ей руку, но девушка поднялась без посторонней помощи. Ее бледное лицо приблизилось к моему, и что-то в ее взгляде, при первой нашей встрече остром и пронзительном, хотя и оттененном шелковистыми, загнутыми на концах ресницами, показалось мне странным. Даже больше — пугающе неживым, отстраненным.

— Что-то произошло?

— А вы еще ничего не знаете?

— Нет.

У нее были сухие глаза, и так же сухо она сказала:

— Владимир Михайлович погиб. Разбился на своей машине.

— Когда?

Ключ застрял в замке, свет померк. С грехом пополам справившись с дверью, я прошел в помещение, стараясь не смотреть на Веронику.

— Я ничего не знаю. Наверное, он был пьян и не справился с управлением. Вчера позвонила в морг, и мне сказали. Приехала туда. Но никто даже не стал со мной говорить. Там была его жена, совсем спятившая от горя. Ее и пригласили куда-то, наверное на опознание. Потом долго приводили в чувство нашатырем. Она пришла в себя, заметила меня, и началось такое… В том, что произошло с Володей, она обвинила меня. Визжала как резаная. Я, не помня себя, сбежала оттуда. Теперь будут похороны, а я так и не смогу попрощаться с ним. Как мне жить дальше? Кроме Ванечки, у меня не осталось никого.

— Это совсем немало.

— Вы так считаете?

— Уверен.

Вероника именно это и хотела услышать. Она разрыдалась. Бессмысленны, бессильны и даже жестоки были бы слова утешения. Она должна наконец-то выплакаться, слезы хотя бы немного облегчат ее горе. Я молча стоял и курил возле форточки. Во дворе безумная Василиса потрясала кулаками, насылая на меня сглаз и порчу. «Газель» с мошенниками и жалкой обстановкой их кочующего офиса уже уехала. Сурен запихивал в свой старенький «москвич»-каблук последнюю сумку. На рынке на него работали русские продавщицы. В саунах он трахал русских шлюх. На родине у него осталась армянская жена и целый выводок детей. Он отсылал им жалкие гроши и писал, что сам едва сводит концы с концами. Им невдомек, что недавно он приобрел четырехкомнатную квартиру в центре и «мерседес». Вах-вах! Мне было тошно и мерзко.

— Я должна обязательно увидеть Володю, — произнесла девушка, немного успокоившись, но все еще шмыгая носом. — Побыть с ним хотя бы в морге, ведь к гробу меня ни за что не подпустят. Я всего лишь любовница. Теперь уже бывшая любовница. А значит, ничто. Вы сможете помочь мне?

— Ты уверена, что вынесешь это? — спросил я.

— Я готова.

Подойдя к телефону, я прослушал сообщения на автоответчике. Несколько человек звонили мне за последние два дня, но мало кто желал общаться с электронным собеседником. Только судмедэксперт Саныч настойчиво шел на контакт.

«Подгребай, твой жмурик у меня».

«Куда ты запропастился, Галкин, я приступаю к потрошению».

«Тут такое… В общем, где меня найти, знаешь».

Вероника слушала похохатывающую речь судмедэксперта вместе со мной. Замешательство вдруг схлынуло с ее осунувшегося лица, и девушка прошептала:

— Это не был несчастный случай. Володю убили.

— С чего ты взяла?

— А вы и не поняли? Как этот ваш циник выделил — такое. Он на что-то намекает, но не решается говорить об этом по телефону. Едем же скорее!

Сюда никогда не проникает солнце, и на лицах людей, появляющихся здесь, вряд ли встретишь улыбку. Зимой здесь холодно, а летом невообразимо душно. Длинные жесткие скамьи для ожидающих. Поцарапанный, выщербленный кафель. Чахнущие цветы на подоконнике. Расценки за услуги на стене. Здесь родственникам выдают их покойников. Уже наряженных, намарафеченных, наформалиненных, положенных в гроб. Его споро подхватывают дюжие молодцы и загружают в катафалк. Не надо винить их за бесчувственность, у них такая работа. Следом плетутся родные и близкие.

Саныч, заросший бородой, как отшельник, выкатился из железных дверей, протянул мне пухлую ладошку, с интересом взглянул на Веронику:

— Твоя красавица? Хороший выбор. Дайте, дамочка, сирому и убогому ручку облобызать.

Девушка в ужасе отстранилась, беспомощно взглянула на меня, ища поддержки. Я поспешил вмешаться:

— Не балагурь, Саныч, все очень серьезно. Нам надо взглянуть на него.

Карлик рассыпался в соболезнованиях и извинениях.

— Рад был бы помочь, да нечем, — сказал он. — По желанию родственников покойного тело уже помещено в закрытый гроб. И правильно. На что там смотреть?

Вероника начала истерически всхлипывать. Так хоронили ее родителей: отца, обуглившегося в боевой машине десанта, и мать, разорванную на куски прямым попаданием снаряда. Так же будут хоронить любимого, и она не сможет ни увидеть его, ни проститься с ним. И в этом ей уже никто не мог помочь.

— Его убили, ведь так? — неожиданно обратилась она к Санычу.

Тот покосился на меня. Я кивнул. Мол, говори при ней всю правду. Правду так правду. И судмедэксперт поведал ее в свойственной ему потешной манере. Я не берусь судить его. Он же не знал, кем приходился погибший этой худенькой сероглазой девушке.

— У меня таких случаев — тьма. Набуздыряются водяры — и за руль. Лихачи еще те! А мне потом их бошки из осколков клеить и кишки, с дерьмом смешанные, в живот запихивать. Бывает, так перетрет, что где руки, где ноги, и сам Создатель не разберется… Но не будем отвлекаться. Этот, видать, на повороте либо зазевался, либо вообще уснул. Ну и прямехонько в карьер улетел. Есть такой километрах в двадцати от города, оттуда раньше щебень для строек брали, а как развалилось все, так огромадная ямина и осталась. Черт знает, зачем его вообще туда потянуло, не знал, что ли, что дальше тупик? Его бы еще не скоро нашли, да вот мальчишки из соседней деревни повадились там бомбы самодельные взрывать. У них сейчас модно стало в террористов играть, я недавно одного такого у себя на столе хохмы ради собирал. Ноги пришил, руки вроде бы тоже, а вот голову так и не нашли. Все-все, продолжаю. В общем, от удара бензобак рванул, салон выгорел, этому шумахеру тоже не поздоровилось. Был человек, а стала головешка.

— Как же происходило опознание? — включился я.

— Какое тут может быть опознание? — ответил судмедэксперт. — Устанавливают личность, если есть от чего оттолкнуться. Сам в прошлом следователь, как это делается, знаешь. В нашем случае все оказалось проще. По сохранившемуся номеру машины установили владельца, его и так уже разыскивали. Да еще медальон на его груди, как у всех военных, был. Запрос в военкомат — и все разрешилось.

— А если произошла подмена? — не выдержал я. — Назначалась ли экспертиза останков?

— Ничего подобного не было, — впервые смутился Саныч. — Вот поэтому я тебя так упорно и вызванивал. Кому-то наверху очень хочется как можно скорее замять это дело. Я человек маленький, вынужден подчиниться.

— И написать в заключении то, что скажут?

— Ну уж фуеньки, — обиделся карлик. — На такое я бы никогда не пошел. Да и когда устанавливал причину смерти, никто еще не знал, кого я вскрываю. Фирсова, или кто это такой на самом деле, с большой силой ударили в правую сторону головы каким-то тяжелым предметом. Раздробленная височная кость поразила мозг. И эту травму он получил не при аварии, мое твердое убеждение. Что было потом, ясно?

Дальнейшая схема была проста, не раз обыгрывалась в детективных фильмах и книгах. Подобное очень часто встречается и в реальной милицейской практике. За рулем находится труп или человек без сознания, неуправляемая машина на полной скорости летит в пропасть. Толковый сыщик всегда усматривает в таких катастрофах инсценировки. Так же он интересуется временем наступления смерти. В свою очередь грамотный судмедэксперт дает ответ. Порой это бывает сделать сложно, но нельзя сказать, что совершенно невозможно. Задача Саныча была значительно облегчена показаниями свидетелей, тех самых деревенских пацанов, ежедневно наведывающихся в карьер ставить свои пиротехнические опыты. Мальчишки все как один назвали день, когда они обнаружили остов сгоревшего автомобиля и мертвеца внутри. Это был тот самый день, в который я последний раз виделся с начальником службы безопасности.

— Минутку, — прервал я. — Почему же тело попало к тебе только вчера?

— Да пацаны несознательные, — хихикнул карлик. — Испугались, вдруг на них покойника повесят. Насмотрелись по ящику, как менты показания для плана выбивают. Ну и сговорились молчать. А один мальчонка до того струхнул, что вчера проболтался предкам. Те в милицию. И завертелось.

Перед глазами встала отчетливая картина нашего с Фирсовым расставания. Еще тогда мне показалось странным, как торопливо он свернул беседу, рассеянно кивнул и поднялся из-за стола. Мысленно отставной полковник находился уже в другом месте. Один на один с убийцей. Что-то из сказанного мною позволило ему догадаться обо всем.