Неуловимый бандит - Макс Брэнд

После ухода Барбары он скинул шлепанцы, прошел в угол комнаты и вытащил новые сапоги, которые тут же натянул на перевязанные ноги, что оказалось довольно болезненной процедурой. Зато, когда с этим делом было покончено, он почувствовал себя гораздо лучше.

Пройдясь взад и вперед по комнате, снова нацепил обе плечевые кобуры, в которые затем сунул револьверы.

И наконец сошел вниз по лестнице, где столкнулся с миссис Стилл, направлявшейся из кухни в столовую с высокой стопкой пустых тарелок в руках.

Увидев его, она задержалась в коридоре, и в глазах у неё показались слезы.

— Там Бобби плачет, — сказала она. — Зачем вы заставляете её страдать, Джон? Хоть она мне и не родная дочь, но только лучше её вам все равно не найти на всем белом свете!

— Черт возьми, миссис Стилл, — раздраженно воскликнул он. — Я вот уже на протяжении нескольких последних дней пытаюсь втолковать ей это, но она считает, что я просто заигрываю с ней, как обыкновенный дурак!

Затем он вышел на переднее крыльцо дома, где его и дожидался Док Шор. Он раскачивался на стуле, откидываясь на задние ножки и пытаясь удержать равновесие.

— Привет, Док, — поздоровался Пенстивен. — Ну что, кого ещё собираешься грохнуть?

— А с чего ты взял, что я собираюсь кого-то грохать? — обиженно отозвался Док Шор. — Чего это ты так взъелся?

— Ну да, ведь ты у нас старый святоша, — заметил юноша.

— Зато ты молодой головорез, — невозмутимо отозвался Шор.

Он был занят тем, что сосредоточенно сворачивал себе цигарку; закончив с этим, он провел языком по краешку бумаги, заклеил сигарету и закурил.

Сделав глубокую затяжку, выпустил дым, после чего спросил:

— Ну, как дела?

Пенстивен спокойно разглядывал лицо собеседника. В характере Дока Шора ему чувствовались незаурядная решимость, целеустремленность и сообразительность; но вместе с тем он производил впечатление человека жестокого, для которого не было и не могло быть мелочей. К тому же у него были сердце и душа убийцы, и у Пенстивена были все основания полагать, что этот человек был одним из приближенных великого Джека Крисмаса.

— Все просто замечательно, — сказал Пенстивен. — Мог бы и сам догадаться.

— Не имею привычки терять время на догадки, — огрызнулся Док Шор, после чего насмешливо добавил: — Ну как тебе здешняя фурия, то бишь хозяйкина падчерица?

Пенстивен сел на перила крыльца и взглянул сверху вниз на незваного визитера.

— Полагаю, у тебя уже есть кое-какие соображения на сей счет, — сказал он.

— Пока ещё нет, — ответил Док Шор, невозмутимо глядя в глаза юноше. — Ее зовут Бобби Ст… — продолжил было он развивать свою мысль и внезапно осекся, глядя в дуло направленного ему в лицо кольта 45-го калибра.

— Наверное, ты собираешься меня убить, — предположил вслух Док Шор.

— Вряд ли можно считать убийством избавление мира от такой гадины, как ты, Док, — ответил Пенстивен.

Док Шор сокрушенно вздохнул, оглядел свою цигарку и глубоко затянулся табачным дымом.

— Ясное дело, — заговорил он, выпуская дым из носа и изо рта. — Этим бабам ничего не стоит вскружить голову молодому парню. Иногда на это клюют и мужики постарше. Это уже сложнее. Каждый ребенок приходит в этот мир со своими собственными представлениями о том, как нужно общаться с себе подобными. Но вырастая, они почему-то очень быстро забывают об этом. Особенно, когда дело касается женщин.

— Но мы говорили не об этом, — напомнил Пенстивен.

— Мы не говорил ни о чем другом, — сказал Док Шор. — Но для меня и это очень важно. Теперь я, по крайней мере, знаю, что ты не слишком-то высокого мнения обо мне!

— Да. Я считаю тебя подлецом, — согласился молодой человек. — И теперь ты об этом знаешь. Если, конечно, это что-то меняет.

— Ужасно охота выхватить пистолет и прострелить тебе башку, — признался Док Шор, — но тут слишком много свидетелей. К тому же я знаю, что ты в этом смысле гораздо ловчее и проворней меня. Поэтому на этот раз я тебя прощаю, но все-таки хочу спросить, почему ты назвал меня подлецом.

— А я с радостью отвечу, — отозвался Пенстивен. — Потому что ты послал меня на верную смерть. Ведь ты был уверен, что мне никогда не одолеть Оньяте, Эла Спикера и тот перевал. Не говоря уже о Кракене и Джеке Крисмасе.

Док Шор как ужаленный вскочил со своего стула и воровато огляделся по сторонам.

— Ты что, ополоумел? Чего разорался? — испуганно пробормотал он.

Затем он снова поспешно уселся на свой стул и продолжал:

— Я отправил тебя туда, чтобы ты смог в некотором смысле прославиться. Подумай хорошенько, и тогда сам поймешь, что я никогда не обратился бы к тебе с подобным предложением, если бы не был уверен, что ты наилучшим образом выполнишь мое поручение. Я отправил тебя туда, потому что знал, что ты парень волевой и с характером, и надеялся, что именно на этой работе ты сможешь в полной мере проявить себя. Именно поэтому мой выбор пал на тебя. И теперь я открыто говорю тебе об этом, потому что подобными вещами не шутят!

Юноша кивнул.

— Ладно, Док, — примирительно сказал он. — Забудем о прошлом, что было, то было. Хочешь обсудить со мной новости о ещё каком-нибудь маленьком дельце?

— Дело большое и вполне серьезное, — ответил Док Шор.

— Тогда меня в него не впутывай.

— Рад бы, да не могу.

— С чего бы это?

— У меня приказ.

— Чей?

— Джека Крисмаса.

Юный Пенстивен слез с перил, а Док Шор тем временем продолжал:

— Тебе нужно проехать вниз по течению реки и встретиться с ним близ утесов. Отправляйся прямо сейчас. Он уже ждет тебя там.

Глава 25

Распрощавшись с Доком Шором, Пенстивен оседлал Красотку и отправился в глубь каньона, туда, где его каменистые склоны становились все выше и круче, постепенно перерастая в огромные скалы. Дорога по большей части пролегала по узкому каменному карнизу, зажатому между отвесной стеной скал с одной стороны и бурлящим водным потоком с другой. Время от времени стены каньона несколько расступались, и тогда на берегах реки появлялись жиденькие рощицы, заросли кустарника и даже небольшие лужайки.

Лошадь неспешно брела вперед, очевидно, всадник никуда не спешил, но сложный рельеф местности здесь был не при чем. Пенстивен был погружен в собственные невеселые раздумья. Конечно, можно было бы попробовать внезапно атаковать неуязвимого Джона Крисмаса и убить его или оказаться убитым самому, а возможно, и то, и другое одновременно. Можно было бы выждать какое-то время, чтобы потом, скажем, в дороге, застать его врасплох. Но это было бы бесчестно. Войти в доверие к Джону Крисмасу, чтобы затем подло напасть из-за угла было против его принципов. Действовать же открыто тоже нельзя, иначе сам он окажется в крайне невыгодном положении.