Мы вращаем Землю! Остановившие Зло - Владимир Контровский

Как-то раз в дивизион из корпуса прибыло пополнение, среди которого оказалась симпатичная девушка-радистка. Пока Дементьев знакомился с новобранцами и распределял их кого куда, подошел Гиленков. Пройдя перед строем и обнаружив в нем пышногрудое юное диво, комдив отозвал Павла в сторонку.

— Что это за краля? — сурово спросил он.

— Радистка.

— В нашем дивизионе, капитан Дементьев, никогда не было баб, и быть не должно и впредь. Жили мы спокойно, а из-за нее у нас наверняка будет куча неприятностей. Ты глянь, как смотрят на нее наши орлы — что твои коты на сметану! Баба на корабле — к несчастью, и у нас то же самое. Ты меня понял?

Красавицу-радистку отправили обратно в корпус, невзирая на то, что она просила оставить ее в дивизионе, и повод для локальной Троянской войны внтридивизионного масштаба был ликвидирован.

Настоящая любовь настигла Юрия Гиленкова осенью сорок четвертого года, и Павел Дементьев был свидетелем зарождения этой фронтовой любви.

Будучи на отдыхе, друзья отправились в гости к Володе Бочковскому, командиру танкового батальона. Комбат принял «эрэсников» хлебосольно, а для украшения мужской компании пригласил своего офицера связи, капитана Александру Самусенко.

Двадцатипятилетняя украинка была явлением уникальным: единственной женщиной-танкистом во всей Красной Армии. О ней много писали и говорили, и Саша того стоила. В свое время, как это было модно в конце тридцатых годов, она написала письмо Калинину с просьбой помочь ей поступить в танковое училище. Извивы судьбы бывают причудливы: просьба девушки была удовлетворена.

Юра представил Дементьева как своего лучшего друга, и пока комбат с комдивом баловались трофейным винишком, Павел с Сашей, как великие трезвенники, посидев какое-то время за столом, пошли погулять по расположению батальона. Саша среди всего прочего увлеченно рассказывала Дементьеву о новых танках, а он смотрел на нее и думал, как дико смотрятся мягкие черты ее лица на фоне железных машин смерти, опершихся на широкие лапы гусениц и уставивших в небо длинные орудийные стволы.

По дороге домой Гиленков дотошно расспрашивал Дементьева о Саше и о том, какое она произвела на него впечатление. И Дементьев понял, что друг Юра серьезно «запал» на чернобровую танкистку, и что ему важно знать мнение друга Павла об этой девушке. Как развивались дальнейшие события, Дементьев в точности не знал, однако вскоре его вылазки в медсанбат за Аней прекратились — Гиленков напрочь забыл прежнюю подругу, с головой уйдя в роман с Сашей Самусенко. Роман этот был красивым и ярким, но не слишком долгим, и кончился он, как и большинство красивых романов, трагически.

…Саша погибла в марте сорок пятого года, когда Павел Дементьев уже командовал дивизионом «катюш» в другой армии и даже в составе другого фронта. Он узнал о ее гибели уже после окончания войны, случайно встретив в Берлине комиссара Прошкина.

Погибла Саша нелепо — на войне вообще многое случается нелепо, как нелепой бывает и сама война. Первая танковая армия вместе с другими нашими частями добивала немецкую группу армий «Висла», и 405-й гвардейский минометный дивизион совершал ночной марш следом за танками 1-й бригады, в состав которой входил батальон Бочковского. В ночной темноте и при слабом свете дорогу было видно плохо, а немцы начали обстрел походной колонны. Александра сидела с другими бойцами на танке, и когда начали рваться немецкие снаряды, она кошкой спрыгнула с танка на землю и пошла рядом с ним, прикрываясь его бронированной тушей от летящих осколков. Неожиданно танк стал разворачиваться, его водитель-механик не заметил идущих людей, и стальная махина смяла хрупкое женское тело — под гусеницы попала только Саша.

Ехавший сзади Прошкин увидел на дороге в свете фар раздавленную человеческую фигуру и с удивлением и ужасом узнал в ней Сашу Самусенко. Она была еще жива, и последними ее словами были: «Георгий Николаевич, передайте Юре, что я его очень люблю…».

Много лет спустя Юра Гиленков скажет Павлу, оставшись с ним наедине: «А ведь я ее помню, Сашу. Помню, и никогда не забуду. Она была главной любовью всей моей жизни — такую женщину я не встречал, и никогда уже не встречу…».

…Люди поколения рожденных в двадцатые годы века двадцатого, они были такими же людьми, как и люди любого другого поколения рожденных на планете Земля, на Третьей планете системы Желтой звезды. Они жили, дружили, любили, но молодость их и любовь были обожжены самой страшной войной из всех бушевавших дотоле в этом Мире.

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ. ВОИНЫ И МАРОДЕРЫ

…Испытание победой может оказаться более трудным, чем испытание поражением. Когда вопрос стоит «или-или», жить или умереть, — и тебе, и твоей стране, — все остальное отходит на задний план и прячется в темных закоулках души человеческой, а когда хмель побед кружит головы, тут-то и вылезает из тьмы на свет гаденькое и подленькое, до времени таившееся…

С комиссаром Дементьев вскоре нашел общий язык — Прошкин оказался неплохим мужиком. На гражданке он был инженером-строителем и как политработник справлялся со своими обязанностями. Грыз его, правда, мелкий червячок самолюбия — хотелось ему быть не помполитом, а командиром дивизиона или хотя бы начальником штаба (потому-то и встретил он Дементьева не слишком ласково), но этому мешало отсутствие артиллерийского образования. Однако, как человек неглупый, он понимал, что уж кто-то, а Павел не виноват в сложившемся положении вещей, и перестал смотреть на него как на врага народа. И поэтому Дементьев с чистой совестью попросил комиссара, когда тот с группой солдат собирался за трофеями, привезти для штаба писчую бумагу, кое-какие канцелярские принадлежности и печатную машинку.

В результате боев на Сандомирском и Магнушевском плацдармах армия Катукова захватила огромные трофеи, в том числе и военные склады города Дембица, обеспечивавшие вермахт всем необходимым, от боеприпасов и горючего до сигарет и пипифакса. Об этих складах в Первой танковой ходили легенды, и число «полномочных представителей» от всех частей и соединений армии, желавших навестить Дембицкие склады, росло в геометрической прогрессии. И Прошкин во главе группы вооруженных «добровольцев» направился туда на полуторке, прихвати «для солидности» «катюшу» и машину с крупнокалиберным пулеметом ДШК.

Уехали они рано утром, рассчитывая вернуться через пару часов, но даже к полудню «трофейная экспедиция» еще не вернулась. Дементьев уже не на шутку беспокоился — мало ли что могло случиться, — когда нагруженные трофеями машины наконец прибыли. Однако особой радости на лицах «мародеров» капитан не заметил, не было среди них и доблестного замполита.

— Где комиссар? — насел Дементьев на командира взвода, участвовавшего в «налете», и тот, виновато переминаясь с ноги на ногу, не особо внятно доложил, что «товарищ майор остался на складах, приказав нам пробиваться с боем». Эта формулировка повергла Павла в шок — почему, с каким боем? — но тут, к счастью, появился и сам Прошкин. Его физиономия сияла как начищенный медный самовар, и весь облик политрука мог бы служить красочной иллюстрацией к известному высказыванию «Жизнь прекрасна и удивительна». И поведал он Дементьеву трагикомическую историю, достойную подвигов бравого солдата Швейка.

Оказалось, что попасть на территорию Дембицких складов не так-то просто: она была обнесена высоченным забором, а возле единственных ворот уже стояла вооруженная охрана. Возле этих ворот собралась внушительная толпа «представителей», однако охрана никого не пропускала. Страсти понемногу накалялись; «эрэсники» тихо стояли в сторонке и наблюдали — давать залп реактивными минами по воротам Прошкин счел не самым разумным выходом из положения. Переговоры жаждущих «подтрофеить» с охраной кончились ничем, и тогда к воротам, взрыкивая двигателем, направился танк, номер которого был предусмотрительно прикрыт брезентом для сохранения инкогнито. Из приоткрывшегося башенного люка высунулась чумазая физиономия, перемазанная до полной невозможности узнавания, и на матерном русском потребовала немедленно открыть ворота во избежание нежелательных последствий. В ответ на эту эскападу охрана молча взяла автоматы наизготовку.

Чумазая голова скрылась в люке, но зашевелился ствол танковой пушки и уставился прямо на ворота. Автоматчики охраны заколебались и, не располагая противотанковыми средствами, подались в стороны: ребята в башнях слыли (и частенько были) «безбашенными парнями». А «тридцатьчетверка», развернув башню задом наперед, медленно наехала на ворота и выдавила их. Оборона была прорвана танками, и в прорыв пошла воодушевленная пехота. Чуть выждав, Прошкин со всей своей «зондеркомандой» подъехал к проломленным воротам и объяснил опешившей охране, что ему надо немедленно дать залп по прячущемуся в лесу противнику, а расчетная точка залпа находится здесь, на территории складов. Охрана ожидала чего угодно, но только не появления «катюши» со снарядами на направляющих, и беспрепятственно пропустила все три машины.