Лондон в огне - Эндрю Тэйлор

— И что же в этом необычного? Многие мужчины носят зеленые камзолы, особенно легкомысленные юнцы. Я бы на вашем месте не тревожился понапрасну. — Хэксби шагнул к двери и вдруг замер. — Хочу вам предложить… вернее, попросить… Окажите мне услугу.

Чертежник поглядел на нее с улыбкой и облизнул губы. Кэт отступила на шаг. В голове пронеслось: «О нет, и господин Хэксби туда же!»

— Помните, вы на днях помогали мне с работой?

У Кэт гора с плеч свалилась.

— Да, сэр.

— Я подумал… если договорюсь с госпожой Ноксон, вы согласны помогать мне и дальше?

— Да, конечно, сэр.

Кэт сглотнула ком в горле.

— Будете писать под мою диктовку. Иногда. Вам ведь известно, что значит «диктовать»?

— Да, сэр. Вы будете говорить, а я — записывать ваши слова.

Хэксби нахмурился, и она поняла, что снова допустила ошибку.

— Вы полны сюрпризов, Джейн.

Когда господин Хэксби ушел, Кэт некоторое время стояла в коридоре. Ее била дрожь. Еще утром предложение чертежника привело бы ее в восторг, и даже сейчас Кэт была польщена: оценив ее работу, господин Хэксби обратился к ней снова.

Но теперь радоваться ей мешал страх.

Тощий молодой человек в зеленом камзоле шел за Джоном, когда тот забрал сундук Джема в Барнабас-плейс. А теперь выясняется, что в соборе Святого Павла ее плащ привлек внимание мужчины, которого описывают точно так же, и он служит у лорда Арлингтона.

По законам логики из перечисленных фактов не следует, что речь идет об одном и том же тощем молодом человеке.

Но если вдруг… Разве у него были основания заключить, что в павильоне во дворе Дома конвокаций висел именно ее плащ — вернее, плащ, который она украла? В Барнабас-плейс ему об этом предмете одежды рассказать не могли — там о нем не знал никто, кроме покойного Джема.

Но молодой человек узнал плащ и объявил его своим. Самое очевидное и простое объяснение — он говорил правду.

Выходит, секретарь лорда Арлингтона, приходивший во двор Дома конвокаций, — не кто иной, как мужчина, которого Кэт укусила за руку в ночь, когда Пожар погубил собор Святого Павла. По всей вероятности, и Джон, и Хэксби говорили о том самом тощем молодом человеке в зеленом камзоле, который оттащил Кэт от горевшего собора.

Но значит ли это, что он соглядатай на государственной службе? Известно ли ему, для чего Кэт в тот вечер пришла к собору Святого Павла?

Дождь лил как из ведра. Ближайшие часы на башне некоторое время назад пробили полночь.

Госпожа Ноксон ушла к себе и, скорее всего, уже заснула. Джон ночевал в пристройке рядом с кухней. Марджери спала на чердаке рядом с Кэт, но служанку было и пушками не разбудить, к тому же она храпела так громко, что заглушила бы даже последнюю трубу Судного дня.

Кэт никто не помешает — главное соблюдать осторожность.

Ее свеча до сих пор горела. Кэт спала у окна. Поднявшись с соломенного тюфяка, девушка завернулась в одеяло. Сундук Джема, теперь принадлежавший ей, стоял в изголовье. Кэт держала его рядом со своим тюфяком, спрятав ключ в щель между дощатым полом и стеной. В сундуке лежали ее немногочисленные вещи, содержимое узла, с которым девушка покинула Барнабас-плейс, ящичек с чертежными инструментами от тетушки Эйр и бумага — Кэт при любой возможности собирала выброшенные господином Хэксби листы, запасая их как раз для таких удобных случаев.

Кэт опустилась на колени, повернула ключ в замке, подняла крышку, достала бумагу и карандаш. Разгладив лист на крышке сундука, Кэт прижала края подсвечником, Хефцибой и ключом. Загораживая левым локтем свечной огарок, Кэт быстро набросала очертания элегантной шестиугольной площади, в которую, как реки в море, впадали широкие улицы. На открытом пространстве будет разбит сад со статуями и по меньшей мере одним фонтаном.

Грифель скользил по бумаге, и перед мысленным взором Кэт оживали здания и улицы, сосуществующие в гармонии и образующие сердце великолепного безлюдного города.

Только эта работа помогала Кэт забыть о вопросах, которые не давали ей покоя с тех пор, как господин Хэксби безо всякой задней мысли упомянул о молодом человеке в зеленом камзоле. «Ничего удивительного, что Бога называют Великим архитектором», — подумала Кэт. Если ты всесилен и в твоем распоряжении целая вечность, лучший способ распорядиться этими благами — создать мир и наполнить его своими творениями. Да и лучшего способа забыться тоже нет.

Ветер дул все сильнее, окно дрожало от шквалистых порывов. Кэт трудилась над эскизом, а свеча между тем догорала. Марджери посапывала во сне.

Вдруг дверная щеколда пришла в движение.

Кэт обернулась. В дверях, кутаясь в шаль, стояла госпожа Ноксон, в ночной рубашке и чепце.

— Что ты делаешь? — прошипела хозяйка.

Кэт отодвинула лист бумаги, попытавшись спрятать его в складках одеяла:

— Простите, госпожа…

— Я думала, ты уснула и не потушила свечу. Боялась, дом спалишь.

Кэт решительно покачала головой. В ее снах часто пылал огонь и рушились здания, но страшнее всего был яростный треск пламени, пожиравшего все на своем пути.

— Простите, — с искренним раскаянием прошептала Кэт: в нынешние времена пожаров боялись все.

Госпожа Ноксон вошла в чердачную комнату и подняла повыше собственную свечу:

— Что у тебя там? Бумага?

Поняв, что отпираться бесполезно, Кэт откинула одеяло.

Госпожа Ноксон взяла лист и поднесла его к огоньку свечи, поворачивая так и этак, чтобы лучше разглядеть рисунок. Хозяйка нахмурилась.

— Ох и странная ты девица, все не как у людей! — тихо произнесла она, но теперь гнев в ее голосе сменился удивлением. — Зачем тебе улицы рисовать?

— Они меня всегда интересовали, госпожа. Сама не знаю почему.

— Да ты совсем полоумная.

А Марджери все храпела.

— Такая уж у меня склонность. Это моя мечта.

— «Склонность»? — фыркнула госпожа Ноксон. — Скорее придурь. В жизни не слыхала ничего подобного! Ну а что касается остального…

— Вчера я делала копии для господина Хэксби, и…

— Знаю-знаю — вместо работы. У тебя, между прочим, обязанности есть.

— Доктор Рен тоже видел мои чертежи и сказал, что они недурны. Сегодня господин Хэксби попросил, чтобы я и дальше ему помогала.

— Он джентльмен одинокий, — заметила госпожа Ноксон. — Как и любой вдовец, привык к определенным удобствам, а значит, желает и дальше ими наслаждаться. Нет, ты к нему ходить не будешь. Знаю, что у него на уме.

— Нет, госпожа, мне кажется, что дело не в этом. Господин